— Будем стараться…
Всем остальным, говорят, сам Петька в торжественной обстановке медали вручал, говорил благодарственные речи. А этот хоть бы одно доброе слово из себя выдавил.
Медаль серебряная, на одной стороне выбито «Слава Герою», а на другой — «За победу на Ржавой горе». Вот, поди ж ты, успели за несколько дней медалей начеканить. Заботится о нас государство, отличает.
Своих нашел я не сразу. Народу тьма, гостей разных чуть ли не больше, чем игроков. Вокруг пир идет горой. Друзья мои приветствовали меня так, будто две недели не встречались. Не чаяли, говорят, так скоро назад увидеть. Будто мертвый я утром, с их слов, был, еле дышал, глаз не открывал.
Выпили водки, хорошо закусили. Еды разной на столах видимо-невидимо. Колбасы такие, копчености всякие, рыба во всех видах, икра, пироги, расстегаи, жареные поросята, иноземные деликатесы. Сам Петр Леонидович к нашему столу подошел, поблагодарил за старание и мужество. Сказал, что как только гол забьем, целую неделю так гулять будем. Много смеялся, шутил. Выпил с нами, к другому столу пошел. Невиданное дело, чтобы сам главный тренер с игроками пировал. Никогда у нас такого не водилось.
Объявили начало концерта. Из Москвы и Петербурга артисты приехали нас развлекать. Сама Гордеева здесь, и дуэт братьев Балагановых, и клоуны Гольденберги. В другое время со всех ног побежал бы смотреть. Но сейчас совершенно никаких сил нет. Усталость за несколько дней накопилась страшная, а после вина и тем более голова к земле клонится. Надо бы еще письмо домой написать, но — завтра, завтра… Спросил нашего сотника, можно ли ложиться спать. Можно говорит, если только в таком гаме уснешь. Ха. Еще как усну. В ту же секунду усну, только номер палатки назови, только дорогу к ней укажи…
10
К утреннему полевому пробуждению я стал понемногу привыкать. К тому же и отдохнуть за прошлый день успел, спасибо возницам за недозволенную хитрость. Нехорошо, конечно, стыдновато, но зато другим человеком себя чувствую. И к мячу, считай, целую ночь, день и еще одну ночь не подходил.
Сразу после побудочной команды выбрал я момент и, не до конца еще проснувшись, вытолкнул себя из палатки наружу. Оказалось, что поспешил. Народу между палатками совсем мало, ребята только-только просыпаются. Прислуга свои дела неспешно делает. Командиры подъем выкрикивают, но тоже как-то вяло, без строгости. Тренеров и вовсе не видно. Видать, допоздна вчера засиделись.
— Доброе утречко, Михаил! Умоешься?
Никита наш тут как тут. Улыбается, в руке кувшин с теплой водой. Приветливый, услужливый, душа-человек.
— Здравствуй, Никита. Умоюсь, конечно.
И чего его по полям носит? Завел бы себе дом, семью, хозяйство. С такой расторопностью и старанием мог бы хорошим хозяином стать.
— Идем, я помогу.
— Спасибо.
— А ты женат, Никита?
— Нет. Как мне жениться-то? Сегодня здесь, завтра там. Жену в мешок не посадишь. Еще три года мне при команде надо поработать, тогда мне пенсия положена. Вот после этого и жениться можно.
— Ишь ты! Как у тебя все посчитано. А велика ли пенсия?
— Невелика, тридцать шесть рублей в год. Но ведь это на всю жизнь, до самой смерти. Да и подкопить кое-чего сумел. Здесь-то денег, почитай, совсем не расходуешь.
— И чем займешься?
— Прогулочный корабль для туристов куплю. Тверь, Ярославль, Нижний, я все эти места хорошо знаю. Детишек бесплатно буду катать, а стариков и героев игры за полцены.
Вот оно как. Не просто так Никита с отрядом шарахается. Имеет жизненные планы. Но я бы ни за что в денщики не пошел. У меня, наверное, в крови оседлость, привычка к родной земле. Хотя и мечты о разных странах тоже временами одолевают. Такая странность характера.
Вспомнил я Зябликово наше, и снова так домой захотелось, что прямо заплакать готов. Эх, ладно, такие мысли подальше гнать надо, иначе от тоски иссохнешь.
Нынешний лагерь уже по всем игровым правилам обустроен. За палатками — умывальники, при умывальниках сервисные тележки расставлены с мылом и щетками. На каждую сотню отдельное умывальное место, чтобы не толпился народ. По другую сторону от палаток — стол под шатром; дальше, на отшибе — нужники. Те, наоборот, все вместе поставлены, чтобы вонь по всему лагерю не разводить и после снятия лагеря одно-единственное место дезинфицировать, а не десять. На деревьях стрелочки с указателями висят, где какая сотня, где тренеры, где прислуга. Красота. Так в игру играть можно. Чтобы вкусно кормили, заботились и деньгами не обижали. А летом, наверное, совсем хорошо. Тепло, солнышко, в лесу ягоды. Только комары по вечерам заедать будут.
Потянулись к умывальнику мои товарищи. Все как один вспоминают вчерашний концерт. Артистов, говорят, до половины третьего не отпускали. Сам Петр Леонидович в легком хмелю на сцену выбрался, стал под гитару песни петь. Ребята просто ревели от восторга, операторов с камерами сбежалось больше, чем на пресс-конференцию. Многим тренерам, правда, такая Петькина вольность не по душе пришлась. Надо мной посмеиваются, говорят, что проспал все на свете. Я уже и сам не рад, что вечерней слабости поддался. Когда еще главного тренера на сцене с гитарой увидишь?
Погода переменилась, пришла оттепель. Сырость, туман. Одежда напитывается влагой. Лужицы воды на льду, скользота страшнейшая. Петьки в лагере уже нет, ускакал куда-то в центр поля. Поэтому, наверное, и подъем такой неспешный, вдали от начальства.
Чувствую в кармане папашино письмо. При случае еще раз перечту, подумаю хорошенько и только потом ответ напишу. Чтобы дураком родителю моему не показаться.
Сделали наконец приказ — двум сотням как можно скорее, с частыми переменами, катить мяч десять километров. Потом нас сменят полузащитники, которые с самого утра вперед ушли и в условленном месте остановились на привал. Ближе к вечеру две другие калужские сотни еще километров шесть или семь с мячом пройдут. Такую диспозицию тренеры определили. Мы полузащитникам тоже как бы немного помогать будем, пока их с нами мало. Благо навык уже есть. Да и что такое десять километров пройти? Пустяки.
Моей сотне ни утром мяч катить не выпало, ни вечером. Завтра, наверное, к мячу поставят. А сегодня весь день в сопровождении пройдем. Вот и славно.
Как же все-таки пригодились Петьке наши калужские добровольцы! Вся игра по-другому пошла. Оно и понятно: люди, которые в трудный для отечества момент в строй встали, ищут не столько славы и почестей, сколько пользы для команды. Сказали мяч катить — будем катить, направили в сопровождение — будем сопровождать. Главное — не прозевать момент, когда немцы рядом окажутся. Тогда уж без всяких вольностей идти надо, с дозорами, дальним оцеплением мяча, ближним оцеплением, с отрядами защитников в полной готовности. Тактика, одно слово. Но тренеры, я думаю, и сами все это знают.
Смотрю — Ярыжкин ходит, кого-то выискивает. Екнуло сердце — меня.
