– Нефть, газ, золото, минералы. Мы связующий узел. Здесь иностранцев живет больше, чем в Москве. Особняков не меньше, банков с избытком и даже свои небоскребы есть.
– Не хило. Я Вербицкий.
– Наслышан.
– Куда мы едем?
– В город. Проедем мимо знаменитой Скалы смерти. Город внизу.
– Любопытное местечко. Вы получили от нас данные на разыскиваемую женщину?
– Мы к ней в гости и едем.
– Быть не может! Нашли? За сутки?
– В нашем городе не любят посторонних. Тут делаются дела мирового масштаба. Каждый приезжий на учете. Она, очевидно, не знала, куда ее занесло.
– Поподробней.
– Все люди, сдающие жилье в наем, у меня на учете. Многие цепляют клиентов у речного порта. Прошлись с вашей фотографией по хозяйкам и нашли. Она неделю здесь кантуется в жалкой лачуге. Деньги заплатила за месяц вперед. Не застанем сейчас, придет к вечеру. Я вчера ее уже видел. Беспокойства в глазах не заметил. Никуда не денется.
– Снимаю шляпу. Как вас по отчеству?
– Яков Григорьевич. У нас в производстве такие дела, – закачаешься. А тут баба, заподозренная в убийстве. Мелочи.
– Это не баба. Это тот еще фрукт. Чем больше копаю, тем меньше понимаю. Ее биография начинается со Скалы смерти. Пять лет назад ее сняли с выступа, на котором она застряла, а потому выжила. С головой у нее не все в порядке после травмы, память напрочь отшибло. Куролесит по белу свету и где бы ни прошла, смерть за ней шагает, будто сама превратилась в Скалу смерти.
– И вы в это верите?
– И да и нет. Женщина сильная, волевая, выносливая, но не верю, чтобы такая личность пошла на мокрое дело. Если только ей на горло не наступить. Вы были у нее на квартире, Яков Григорьевич?
– Был. Но ничего не трогал. Паспорт, права, акции, все на месте. Она в городе. Смотрите влево, вот она Скала смерти.
– Тут погиб мой наставник, – с горечью сказал Вербицкий. – Прокурор области Михаил Петрович Лобанов. Он был человеком с большой буквы.
– Я тоже его хорошо помню. Но лично мы знакомы не были.
Машины въехали в город.
– Расскажите еще об этой женщине, если это не тайна следствия, – попросил Петраков.
– Какие же от вас тайны. Вы ее нашли.
Весь остаток пути Вербицкий рассказывал Петракову историю Лилии Расторгуевой.
Наконец они приехали на место.
– Да. Райончик неприглядный, – вздохнул Вербицкий.
Петраков подал ему ключ.
– Хозяйка дала. Квартира на пятом этаже.
– А вы не пойдете?
– Я все уже видел. В машине вас подожду или прогуляюсь. Вообще-то я с сегодняшнего дня в отпуске. И зачем я вам? Дело ведет ваша контора.
«Волга» остановилась на другой стороне улицы у подъезда. Сыщики направились в дом. Не прошло и десяти минут, как Петраков увидел в зеркальце заднего обзора остановившуюся шикарную иномарку. Таким машинам нечего делать в подобных районах. Он пригляделся, узнал водителя, неторопливо вышел из своего «Фольксвагена» и прогулочной походкой направился к шикарной «Ауди». Машина не трогалась с места. Он открыл переднюю дверцу и нагло уселся рядом с водителем.
– Добрый день, Лилия Романовна. Домой вам лучше не возвращаться…
17
В назначенное время Лилия приехала к нотариусу. Документы были готовы, формальности заняли не больше часа.
Когда они вышли на улицу, Олеся сказала:
– Теперь все картины принадлежат мне.
– Выходит, я могу возвращаться на свалку?
– Не говори глупостей. Тебе можно доверять. Я была в банке. Деньги ты не тронула, а могла бы взять. Там крохи, по сравнению с тем, сколько мы теперь заработаем. Подумать страшно.
Про пленку, пропавшую из ячейки, Олеся промолчала, Лилия тоже не стала поднимать эту тему.
– Где картины? – спросила Лилия.
– Сейчас это уже не секрет. Я все покажу и разъясню. Тебе придется экскурсию проводить, ты же автор. Поедем на моей машине.
– Но моя…
– Никуда она не денется. Воры уже знают, кому она принадлежит.
Дорога была знакомой. Пригород, подъем, через Скалу смерти, на плато. Шикарный дом располагался в отдалении и имел участок не менее двух гектаров.
– Его строила моя мать по собственному проекту. Стало быть, он принадлежит тебе. Мне он не нужен, я люблю свою квартиру, сказала Олеся.
Они шли по гравиевой дорожке к дому и чем ближе подходили, тем больше казалось строение.
– Сибирский кедр. Каждое бревнышко отбиралось специально, – продолжала Олеся.
– И здесь нет охраны?
– Ни один псих не поедет на плато грабить дома. Тут живет весь цвет города, элита. Здесь своя охрана. Себе дороже обойдется. На окнах решетки, двери стальные, замки заказные. Попробуй, войди.
Олеся достала из сумочки связку сложных ключей.
– Это твой комплект. У меня есть второй.
– Надо же, какое доверие.
– Почему нет? Без моей подписи на купчей ты не сможешь продать ни одной картины. У самой себя воровать станешь? Не так ты глупа. Я твоя дочь, человек, который признает в тебе Ксению Чебрец. Пока я есть, тебя никто не тронет. Не забывай, менты сидят у тебя на пятках, только и ждут момента тебя сцапать.
Олеся показала Лилии, как пользоваться ключами. Они вошли в дом. Приятный запах дерева, чистота, ни пылиночки, старинная дубовая резная мебель, все стены увешаны картинами в легких современных рамах.
– Боже, какая мазня! – воскликнула Лилия.
– Ты, мамочка, дура. Этой мазне цены нет. И запомни. Автор о своем детище может говорить только в превосходной степени. Ты их должна полюбить, дорогуша. Старухи и Попов так и не нашли это заветное гнездышко.
Лилия увидела на левой стене свой портрет в полный рост. Он был выполнен в реалистической манере и вызывал восторг. Она подошла ближе, долго всматривалась. Похоже, с этой картины граверы делали ее портрет на мраморной могильной плите.
– Эта тоже не нравится? – спросила Олеся.
– Как там Пушкин говаривал: «Себя как в зеркале я вижу, но это зеркало мне льстит».
– Не льстит. В то время матери было столько, сколько сейчас тебе.
– Но глаза на картине синие, а у меня карие.
– Уж извини. Ведь это же не ты, а Ксения, надо помнить об этом. Любопытствующим отвечают стандартно на такие вопросы: «Как художник видит, так и пишет». Тебе захотелось увидеть себя с синими глазами. В чем проблема? Это же не фотография.
– Показывай дальше. Я должна вникнуть в суть этих творений.
