Тут Буснер почувствовал, что один из бродяг решил ему возразить, прибегнув, однако, к жестикуляции невербального толка. Инстинкт заставил именитого психиатра обернуться, и он увидел, как самый забитый, самый засраный из троих встает на задние лапы и замахивается на него бутылкой из-под хереса. Буснеровы дети подняли вой.
— «Хууу» держите себя в лапах, — махнул им Буснер одной лапой, другой обезоруживая бродягу. Схватив бутылку, он вылил ее содержимое на землю. Лицо нападавшего приняло такой вид, словно ему всадили в сердце нож и в песок тонкой струйкою уходит сама его жизнь.
Не долго думая, Буснер огрел алкаша по физиономии, и тот рухнул на скамью к своим товарищам. Этим именитый психиатр не ограничился и угостил каждого из бродяг порцией ошеломляющих хуков, не переставая рычать:
— «Ррррряв! Ррррряв! Ррррряв!» — На бродяг это произвело должное впечатление, и даже Буснеровы подростки присели от страха. — Я делаю это, — нравоучительно сложил ладони Буснер, — ради вашего же блага. Судя по виду твоего приятеля, — Буснер махнул лапой в сторону третьего бродяги, залитого блевотиной и соплями, явно страдавшего от одышки, — ему срочно нужна медицинская помощь, и самолечение хересом — не тот курс, который я бы ему назначил.
Буснер взгромоздил на переносицу очки, извлек из внутреннего кармана пиджака блокнот и карандаш, черкнул несколько слов, вырвал листок и влапил бродяге, который напал на него с бутылкой. — Здесь адрес Тони Валуама, у него клиника на Чок-Фарм, до нее и ползти-то всего ничего, так что, я полагаю, вам хватит сил туда добраться. И я очень советую вам это сделать. Тони предложит вам отличную программу по детоксикации — она у него для всех, никакой волокиты и бумагомарательства. Впрочем, мне кажется, вы не очень-то способны позаботиться о себе, так что я и мои ребята немного вам поможем.
— Парни, тоооовсь! «Хуууу-граааа».
Подростки поняли Буснера с полужеста и приступили к исполнению. Чарльз и Карло проявили особый энтузиазм — оторвали алкашей от скамейки и погнали к воротам парка, с удовольствием охаживая со всех сторон задними и передними лапами. Опекаемые жалобно ныли, пару раз попробовали сбежать, но в конце концов взялись за лапы и поволоклись вверх по Примроуз-Хилл-Роуд, то и дело вытаскивая друг друга из придорожной канавы.
Завершив операцию, подростки покорно вернулись к скамейке, где теперь величаво восседал именитый психиатр. Троица понимала, что ее ожидает окончание начатой вожаком лекции о социальной ответственности, но едва они присели перед скамейкой на корточки, как вожак встрепенулся — из северной части парка донеслось громкое уханье:
— «ХУУУУУ-УУУУУУ-УУУУУУ! Хууууу-ууууу-уу-Уаа-ааа!»
Экс-телезвезда отозвался:
— «Хууууууу! Хууууууу!» — и обернулся к своим: — Это старина Уилтшир, его клич я узнаю и в шторм, и в бурю. Мне нужно сползать к нему почиститься. А вы пока порезвитесь тут минут пять…
— Вожак, а можно мы поохотимся? — показал Эрскин, которому все еще не надоело искушать судьбу.
— Поохотимся? В каком смысле «хуууууу»?
— Я видел белку — на деревьях, там, где Прыгун пытался припарковаться. Думаю, мы ее в два счета «ррряв!» поймаем, если примемся за дело втроем.
Буснер оскалил нижние клыки и потрепал Эрскина по загривку.
— Отлично, раз ты так уверен, валяйте, но если через пять минут вас не будет там, где нас высадил Прыгун, вам придется до вечера бегать тут без меня.
— Спасибо, вожак, — отмахнул Эрскин, и троица покатилась вниз по холму, визжа от удовольствия и возбуждения.
Буснер проводил их взглядом, невольно ухая — так ему нравилась представшая глазам картина. Затем, удостоверившись, что молодежь его не видит и не чует, очень-очень-очень осторожно и медленно поднялся со скамейки. Удары, которыми он осыпал бродяг, вовсе не пошли на пользу его артритным лапам, но показать это своим чадам он не смел — те не оставят от него мокрого места.
Продолжая ухать, именитый психиатр направился на вершину холма. Уилтшир, один из самых старых его союзников, был, как и Буснер, самец занятой, так что им не удавалось почистить друг друга чаще, чем два-три раза в году. И вот их дороги пересекаются этим самым утром! Какая удача — ведь Уилтшир не просто врач, а еще и знаменитый на весь мир импресарио. Случай с шимпанзе, который воображает себя человеком, просто не может его не заинтересовать.
Двое шимпанзе встретились посреди асфальтовой дорожки на самой вершине холма и бросились друг другу на шею, отчаянно пыхтя, целуя в нос, глаза и губы, а затем уселись чиститься. В шерсти под мышкой у Уилтшира оказалось полным-полно опилок, и Буснер принялся было нежно их оттуда извлекать, но дело не заспорилось, и Уилтшир замахал лапами:
— Дай-ка лучше я «ух-ух-ух» рассмотрю тебя хорошенько, старина. Я не запускал пальцев тебе в шерсть уже… Вожак мой, уже месяцев шесть…
— Почти год, — отмахнул Буснер. — «Мы виделись на презентации какой-то книги, но оба были немного пьяны, так что, боюсь, ты не помнишь, о чем мы тогда месили воздух, да и я тоже.
— Чтоб мне провалиться, Зак, ты отлично выглядишь, — показал Уилтшир, схватив Буснера за загривок и проведя чуткой лапой по лицу именитого психиатра. — Как тебе это удается «хуууууу»? — ткнул он союзника в бок. — Ни намека ни на чесотку, ни на зоб, шерсть гладкая, на морде ни морщинки. Хотел бы и я показать то же самое на свой счет.
Буснер пристально осмотрел приятеля. Питер Уилтшир был высокий, даже долговязый шимпанзе — удивительный факт, если учесть, что он еврей, о чем свидетельствовали характерный орлиный изгиб носа и кудрявая шерсть. Но шерсть эта, отметил Буснер, утратила былой лоск и потускнела, а лапы немного дрожали.
— «Хууу», — обеспокоенно ухнул Буснер, — выглядишь ты, право, неважно, Питер, но, скажу тебе по секрету, я тоже не совсем такой живчик, каким кажусь. Вот, видишь эту переднюю лапу? Так в ней прячется «ааа»-артрит, и, боюсь, он намерен облюбовать и другую. Пока-то все путем, у моих второго, третьего и четвертого самцов с головой все в порядке, но вот с пятым, узнай он об этом, сладить будет непросто.
— «Хууууу?» — вопросительно ухнул Питер Уилтшир и продолжил: — Как любопытно, ты знаешь, у меня в группе почти такая же «хуууууу» история.
— Дома или на работе?
— Правду показать, и там, и там. Ну, я тебе как-то раз махал, у меня продюсерская компания. Так вот я, дурак старый, ввел своего четвертого самца с работы — ассистента по обозначению Франклин — в домашнюю группу, и он имел там потрясающий успех, хитрющий «ррряв!» оказался тип. Вдобавок очень понравился моим самкам — потому-то, в общем, и сумел прорваться на самый верх, стал вторым самцом. Ему остается только заключить временный союз с кем-нибудь из младших, и меня как не бывало.
— Что, это может так сильно сказаться на рабочей группе «хуууу»?
— Э-э, ты же знаешь, как у нас, у шимпанзе, заведено… Так я и до сорока могу не дотянуть… в общем, боюсь, если он сумеет меня скинуть, придется мне уползти на пенсию.
