Буснер исполнил обещание и приложил все усилия, чтобы в коридорах, пока Саймон четверенькал к томографам, не оказалось ни единого шимпанзе. Если на пути и возникала одинокая обезьянья фигура, она тут же поспешно пряталась, но Саймон каждый раз утыкался мордой в стену и не желал ползти дальше, а д-ру Боуэн приходилось уговаривать его снова встать на четыре лапы и продолжать путь. Ей было невыносимо смотреть на его страдания, все время хотелось успокоить его, хорошенько почистить, ласково и нежно, а уж это, будучи не только самкой, но и врачом, она умела отлично — но знала, что лучше ничего подобного не затевать.
Этим утром диазепам Саймону не кололи. Боуэн объяснила ему по видеофону, что у него в крови не должно быть ни грамма транквилизаторов, иначе по результатам обследования ни о чем нельзя будет судить.
— Если почувствуете себя плохо, просто ухните мне, и я сразу отведу вас обратно в палату. Помните, Саймон, мы очень хотим вам помочь и делаем все, что в наших силах, для вашего же блага.
Но помимо редких встреч с неудачно выбравшими маршрут шимпанзе, Саймона очень сильно беспокоил сам интерьер больницы — беспокоил и одновременно каким-то извращенным образом успокаивал. Саймону и раньше случалось бывать в «Чаринг-Кросс». Сколько раз, он показать не мог, но достаточно, чтобы коридоры и лестницы казались знакомыми. Объявления, приколотые к доскам на стенах, двери с армированным стеклом, дешевый скрипящий линолеум на полу, и даже сама дорога в отделение томографии — вниз по эскалатору, через внутренний дворик, вниз на лифте — все это хорошо накладывалось на воспоминания о визитах к больным союзникам.
Возможно, дело заключалось в том, что ему не дали лекарство, а может, просто в том, что его выпустили из заточения, но так или иначе, одна вещь, в отличие от прочих, не желала совпадать с ожиданиями — масштаб. Высота потолков, ширина дверей, размеры мебели — все было чуть-чуть меньше, чем нужно. Верно, разница очень тонкая, едва заметная, но Саймона не обманешь. Это действительно больница «Чаринг-Кросс» — только каким-то сумасшедшим образом перестроенная под нужды существ немного ниже человека ростом. Реконструированная для шимпанзе.
Первые несколько минут, проведенных вне палаты — уже ставшей для него родной и безопасной, — Саймон пребывал в полном замешательстве. Да, маска Боуэн полностью скрывала ее мерзкую обезьянью морду, но брюки, которые она напялила на свои мерзкие шерстистые задние лапы, были пошиты из какого-то полупрозрачного материала, так что шерсть просвечивала. Все это, вкупе с белым халатом по щиколотку, выглядело по-клоунски.
Я должен, твердил себе Саймон, как и раньше, видеть в них плод своего воображения, почитать их внешний вид нереальным, вымышленным. Я не должен слишком верить в то, что вижу, — иначе придется признать, что я взаправду сошел с ума. Я обязан изо всех сил цепляться за свое человеческое достоинство, во что бы то ни стало помнить, что я — человек. Он сжал волю в кулак, как какой-нибудь старик-шимпанзе, страдающий неизлечимой болезнью, и повлекся вперед, опустив голову, не думая даже вздыбливать шерсть.
Поведение Саймона в коридоре повергло Боуэн в ужас. Да, он не нападал на нее, не поливал дерьмом. Да, судя по всему, он сумел — в той или иной степени — примириться с видом неприкрытых шимпанзе, которые раз-другой появлялись на их пути, но в целом выглядел невозможно вяло и не выражал никаких эмоций. Д-р Боуэн, сама того не желая, беззначно поставила ему диагноз — да что там, вынесла приговор. Вдруг поняла: Дайкс точь-в-точь как шимпанзе в состоянии депрессии, граничащей с кататонией, шимпанзе с какой-то тяжелейшей неврологической дисфункцией, а его психоз — просто кризисное проявление первой стадии хронического заболевания, которое далее будет протекать в форме апатии, отрешения от действительности и с неизбежностью закончится полным душевным коллапсом.
И вот оба шимпанзе уже снова в отделении Гаф, сидят в комнате отдыха, ждут, когда появится Буснер и можно будет приступить к перцептивным тестам. Комната отдыха оформлена и обставлена очень просто — пластиковый стол, пластиковые стулья, металлическая корзина для мусора в углу. Вертикальные жалюзи закрывают яркое полуденное солнце, лампы дневного света тихонько поют, помигивая под потолком. На столе стоит видеофон, ни звука. Общую атмосферу, подумала Боуэн, можно описать как этакое отбеленное отчаяние.
— «ХууууГрааа» Саймон, вот что: я хочу пить, так что отлучусь на минутку к автомату. Вам принести что-нибудь?
Услышав вокализацию, Саймон поднял глаза и отзначил:
— Да, спасибо.
— Чай, кофе «хуууу»? С молоком, с сахаром «хууууу»?
— Все равно.
Боуэн почетверенькала к двери, качая головой, дурацкая маска натирала ей уши. Урод несчастный, думала она, твои жесты только подтверждают мой диагноз — знаки такие невнятные, ни эмоций, ни ритма, ничего.
В коридоре она встретила Буснера, он улыбайся во всю пасть и летел на нее, как паровоз на полном ходу, вытянувшись во весь рост. Под мышкой у него был зажат старомодный кожаный портфель, а за его лучезарной задницей виднелся научный ассистент, пятый самец Прыгун.
— «ХууууГраааа!» Короче, добрый день, Джейн, отошла от нашего путешествия в мир искусства «хуууу»? Нет, нет, ну зачем это, пожалуйста, не надо…
Буснер принялся отбиваться от Боуэн, которая, едва увидев его, немедля рухнула на пол, подставила под морду задницу и прямо-таки требовала, чтобы он ее поцеловал.
— Джейн, раз уж мы снова работаем вместе, придется тебе привыкнуть, что я веду себя весьма неформально. Не так ли, Прыгун «хууууу»?
— «Хуууу» разумеется, именно так, — отзначил Прыгун, хотя его мысли в этот момент четверенькали в совершенно противоположном направлении.
Удастся ли ему нынче утром снова улизнуть и еще немного помахать лапами с Уотли? В прошлый раз они не дожестикулировались ни до чего конкретного. Если я в самом деле хочу заключить союз, думал Прыгун, то пора мне показать Уотли, что именно за скелет я откопал в шкафу у Буснера, и составить с консультантом план подготовки, нападения и, в конечном итоге, установления власти над стариком.
— Я собиралась принести Дайксу чашку чая, Зак, — показала Джейн Боуэн. — Томография проползла на отлично, — надеюсь, ты рад. Кроме того, мы сделали еще целую кучу рентгеновских снимков, и я попросила лабораторию проявить их побыстрее, чтобы мы смогли сопоставить результаты тестов с результатами обследований.
— «Чапп-чапп» очень хорошо, «груууннн» очень хорошо, ну что же, думаю, самое время мне пообщаться с нашим пациентом мордой к морде. У тебя есть такая же маска для меня «хуууу»? А я, смотри, захватил себе брюки!
Буснер с гордостью извлек из портфеля пару шаровар, очень похожих на боуэнские. Все трое шимпанзе не смогли удержаться от хохота — одна мысль о том, чтобы надеть такую подчеркнуто гнездальную одежду на работе, в больнице, была чудной до колик.
— «Х-хии-хии-хиии», — заклекотал Буснер, — «хиии-хиии-хиии-хоооо» Вожак ты мой «клак-клак»! Я понимаю, дело серьезное, но мы еще толком не начали работать, а нам уже приходится исполнять такие кульбиты! Клянусь, за всю мою долгую медицинскую практику мне не выпадало счастья так веселиться. Вот что «хиии-хиии-хиии», Прыгун, подержи-ка портфель, пока я надену это Вожак знает что.
