Оказавшись в этом зеленом приюте, Мейтланд какое-то время лежал в гамаке из примятой крапивы. Густая трава и листва низкорослого кустарника скрывала все, кроме тусклого сияния вечернего солнца, и Мейтланд чуть не поверил, что лежит на дне спокойного, безмятежного моря и сквозь толщу воды пробиваются редкие лучи слабого света. Эта тишина и успокаивающий органический запах гниющих растений умерили его лихорадку.
По ноге прошмыгнула какая-то маленькая тонконогая тварь, цепляясь коготками за рваную брючину. Короткими перебежками зверек добрался до колен, а потом и до паха. Мейтланд открыл глаза и, присмотревшись, различил в тусклом свете длинную морду и юркие глазки бурой крысы. Вероятно, ее привлек запах крови, сочившейся из его ляжки. Крысиная голова была обезображена открытой раной, оголявшей череп, словно эта тварь недавно вырвалась из капкана.
— Пошла вон! А-а-а!
Мейтланд вскочил и, схватив костыль, застрявший в ветвях бузины над головой, стал неистово хлестать листву, сбивая стены своей зеленой кельи.
Крыса убежала. Мейтланд нащупал левой ногой землю под ветвями и вышел на меркнущий вечерний свет. Он стоял в заваленном проходе, идущем под уклон вдоль западной стены убежища. Здесь растительность была скошена, образуя некое подобие ступеней, которые вели к двери убежища.
— Инструменты!..
В волнении шаря костылем в поисках опоры, Мейтланд пошатываясь заковылял по проходу, за— быв о лихорадке и больной ноге. Добравшись до двери, он стер струящийся по лицу пот. Дверь была заперта на хромированный замок и цепочку. Мейтланд просунул под цепочку костыль и сорвал ее с креплений.
Толкнув дверь, он ввалился внутрь. Его встретил сладковатый, но довольно приятный запах, словно он оказался в логове большого смирного животного. Судя по всему, убежище служило приютом какому-то бродяге. С потолка свисал ряд линялых тряпок, такими же тряпками были покрыты стены и пол. Кипа одеял заменяла ложе, а из мебели были только деревянный стул и стол. Со спинки стула свисало драное акробатическое трико, линялый костюм какого-то довоенного циркача.
Мейтланд прислонился к покатой стене, намереваясь провести ночь в этом заброшенном логове. На деревянном столе были кружком расставлены разные металлические предметы — как церковная утварь на алтаре. Все они были сняты с автомобилей — выносное зеркало заднего вида, обломки хромированной форточки, куски разбитой фары.
— «Ягуар»?..
Мейтланд узнал значок производителя — точно такой же, как на его машине.
Он взял значок, чтобы получше его рассмотреть, не замечая показавшейся в дверном проеме могучей фигуры широкогрудого мужчины, который наблюдал за ним, набычив голову и грозно поводя плечами.
Не успел Мейтланд поднести значок к свету, как тяжелый кулак выбил его у него из руки. Вырванный из другой руки костыль взлетел в воздух. Крепкие пальцы сжали плечи Мейтланда и с силой вытолкнули его за дверь. Лишь через несколько секунд, оказавшись на земле, он смог разглядеть бычью спину человека, который, тяжело пыхтя, тащил его наверх, к свету угасающего дня.
Незнакомец колотил Мейтланда кулаками, катал его по сырой земле и что-то бормотал себе под нос, словно пытаясь выведать некий секрет, таившийся в израненном теле своей жертвы.
Теряя сознание, Мейтланд бросил последний взгляд на проходящие по автостраде машины. В интервале между ударами он увидел рыжеволосую женщину в камуфляжной куртке. Она бежала к ним, подняв высоко над головой его металлический костыль.
ГЛАВА 11
спасение
Отдыхайте; постарайтесь не двигаться. Мы послали за помощью.
Тихий голос молодой женщины успокоил Мейтланда. Она протирала ему лицо ватным тампоном. Мейтланд отдергивал голову всякий раз, как горячая вода обжигала разодранную кожу. Озноб пробирал его до самых костей. Когда женщина приподняла ему голову, вода струйками потекла по щетине. Он открыл рот и зашевелил распухшими губами, пытаясь поймать обжигающие капли.
— Я дам вам попить — должно быть, вас мучает жажда.
Женщина указала локтем на пластиковый кувшин, стоявший на ящике у постели, но даже не потрудилась передать его Мейтланду. Ее крепкие руки ощупывали его шею и грудь. На нем уже не было смокинга, а мокрая белая рубашка почернела от масла.
На полу у двери стояла керосиновая лампа без абажура, и ее свет ослепил его, когда он попытался рассмотреть лицо своей спасительницы. Мейтланд капризно заворочался, ощутив боль в ноге, и женщина укутала его плечи красным одеялом.
— Успокойтесь, мистер Мейтланд. Мы вызвали помощь. Кэтрин — это имя вашей жены?
Мейтланд слабо кивнул. Он словно оцепенел от облегчения, которое принесло ему спасение. Когда женщина подложила руку ему под голову и поднесла к губам кувшин, он ощутил благоухание ее теплого сильного тела — смесь ароматов и запахов, от которых закружилась голова.
Он лежал в комнатке размером футов десять на десять или чуть больше, и почти всю ее занимала металлическая двуспальная кровать с матрацем, на которой он и лежал. В центре потолка зияло отверстие вентиляционной шахты, но окон в комнате не было. За открытой дверью виднелись полукруглые ступени ведущей наверх лестницы. На стене в ногах постели висела выцветшая киноафиша с Джинджер Роджерс и Фредом Астером. Противоположную стену украшали более современные вырезки из богемных журналов — психоделический постер в стиле Бердсли, зернистый крупный план мертвого Че Гевары, плакат с лозунгом «Власть черным!» и безумно взирающий из-под обритого черепа Чарльз Мэнсон на суде. Из мебели кроме ящика у кровати в комнате был лишь ломберный стол, уставленный косметическими баночками, флаконами духов, тюбиками губной помады и запачканными салфетками. К стене был прислонен дорогой кожаный чемодан. На вешалках, укрепленных на его крышке, висели юбка, свитер и нижнее белье.
Мейтланд собрался с силами. Лихорадка начала отступать. Он помнил яростное нападение на него в бомбоубежище, помнил, как его вечером выволокли наружу, но боль от ударов утихла при первых же словах молодой женщины. В контексте его испытаний на острове даже эта убогая комнатушка — расположенная, как он догадался, в губительной близости от автострады, — по стильности и комфорту не уступала лучшим апартаментам в «Савое». Когда женщина села на постель, Мейтланд взял ее за руку, стараясь вложить в этот жест всю свою благодарность.
— Мы…— заговорил он разбитыми губами, — мы рядом с островом? — И, осознав, что ей вряд ли известна его история, добавил: — Я разбил свою машину… «ягуар»… Я слетел с автострады.
Молодая женщина продолжала задумчиво жевать жвачку, сверля Мейтланда острыми глазками.
— Да, мы знаем. Вам повезло, что вы остались в живых. — Она положила свою сильную руку ему на лоб, проверяя температуру. — Вы не были больны до аварии? Ведь у вас лихорадка.
Мейтланд покачал головой. Ему было приятно прикосновение этой холодной ладони.
— Нет, лихорадка началась позднее. Кажется, вчера. Из-за ноги… она сломана.
