Потрясение от аварии оказалось гораздо сильнее, чем думал Мейтланд. Он осмотрел содержимое багажника — набор инструментов, стопка журналов по архитектуре и картонка с полудюжиной бутылок белого бургундского, которые он вез домой жене. Год назад умер его дед, и после смерти старика мать время от времени передавала Мейтланду кое-какие из его вин.
— Теперь, Мейтланд, выпивкой ты можешь воспользоваться сам…— сказал он себе, запирая багажник, потом пролез на заднее сиденье и забрал оттуда плащ, шляпу и портфель. При столкновении из-под сиденья выкатилась уйма забытых предметов: полупустой флакон лосьона для загара — память о выходных, проведенных с доктором Элен Ферфакс на курорте Ла-Гранд-Мотт, оттиск статьи, подготовленной ею на педиатрическом семинаре, пачка миниатюрных сигар Кэтрин, которые он спрятал, когда пытался заставить ее бросить курить.
Мейтланд надел шляпу, взял в левую руку портфель и, перебросив плащ через правое плечо, направился к откосу. Часы показывали тридцать одну минуту четвертого — после аварии не прошло и получаса.
Он в последний раз оглянулся на остров. Примятая трава в извилистых коридорах, запечатлевших его неуверенные блуждания вокруг машины, уже выпрямилась и почти полностью скрыла серебристый «ягуар». Остров заливал чахлый желтый свет — неприятная мгла, которая, казалось, исходила от травы и гноем расползалась по земле, словно заволакивая незаживающую рану.
Под виадуком прогромыхал дизель грузовика. Повернувшись спиной к острову, Мейтланд шагнул к подножию откоса и стал карабкаться по мягкому склону. Сейчас он выберется наверх, остановит проходящую машину и доедет до дому.
ГЛАВА 2
откос
Земля обтекала его, как теплая сыпучая река. Преодолев полпути, он стал по колено проваливаться в оползающий грунт. Рыхлый поверхностный слой был рассчитан лишь на то, чтобы удерживать травяной покров, почва еще не связалась дерном. Мейтланд с трудом вытаскивал ноги, пытаясь найти твердую опору и отталкиваясь портфелем, как веслом. Тяжелый подъем утомил его, но он через силу продолжал карабкаться вверх.
Ощутив во рту привкус крови, Мейтланд остановился. Он присел на корточки, достал из кармана носовой платок и приложил к языку и губам. Трясущийся рот оставил на платке красное пятно — как след тайного поцелуя. Мейтланд потрогал правый висок и скулу. Кровоподтек шел от уха до правой ноздри. Палец нащупал поврежденные носовую пазуху и десны; глазной зуб шатался.
Дожидаясь, когда восстановится дыхание, Мейтланд прислушался к шуму машин над головой. В туннеле виадука непрерывно гудели моторы. Примыкающая дорога в дальнем конце острова была вся запружена машинами, и Мейтланд помахал им плащом. Однако водители были сосредоточены на указателях и пересечении с главной дорогой.
Вдали в послеполуденной дымке вздымались башни административных зданий. Всматриваясь в теплую мглу над Мерилбоном, Мейтланд поискал глазами собственный офис. Где-то там, за стеклянной стеной на восемнадцатом этаже, его секретарша печатает программу заседания финансового комитета, запланированного на следующую неделю; она и не догадывается, что ее босс в этот момент сидит с окровавленным ртом на откосе у автострады.
У него затряслись плечи, по диафрагме пробежала мелкая дрожь. Сделав над собой усилие, Мейтланд подавил спазм, сглотнул подкатившую к горлу слизь и посмотрел вниз на «ягуар», снова задумавшись об аварии. Глупо было превышать скорость. Сгорая от нетерпения увидеть Кэтрин, он предвкушал, как приятно будет отдохнуть в их прохладном строгом доме с просторными белыми комнатами. В последнюю встречу с Элен Ферфакс он уже на четвертый день почувствовал, что задыхается в уютной, теплой квартирке этой здравомыслящей врачихи.
Мейтланд встал и двинулся дальше, лесенкой поднимаясь по склону. В десяти футах над ним тянулась твердая обочина автострады и ограждение из деревянных щитов. Он зашвырнул туда портфель и, опустился на четвереньки. По-крабьи передвигаясь по рыхлому грунту, он взобрался чуть выше, дотянулся руками до бетонной обочины и выполз на дорогу.
Обессилев от подъема, Мейтланд шатаясь присел на деревянный щит и отряхнул руки о штаны. Портфель и плащ лежали у ног грязным узлом, как по— житки бродяги. Рубашка под пиджаком насквозь промокла от пота. Во рту было полно крови, и ему приходилось непрерывно ее всасывать.
Наконец Мейтланд поднялся на ноги и вышел навстречу транспортному потоку. На него неслись три ряда машин. Они выныривали из туннеля и шли на крутой поворот. Начинался час пик. Отраженный сводом и стенами виадука, шум многократно усиливался и поглощал крики Мейтланда. Иногда между автомобилями возникал разрыв футов в пятьдесят, но как раз в те первые минуты, что Мейтланд стоял там, размахивая плащом и портфелем, сотни машин, везущих своих пассажиров домой, мчались впритык друг к другу, практически бампер в бампер.
Опустив портфель, Мейтланд глядел вслед уносящимся автомобилям. Красные сосновые щиты отбросило ближе к обочине, и теперь они стояли там вкривь и вкось. Низкое солнце на западном небосклоне било водителям прямо в глаза, когда они выезжали из-под виадука на крутой правый поворот.
Он критически оглядел себя с головы до ног. Пиджак и брюки пропитались потом, грязью и машинной смазкой — вряд ли кто-то из водителей, даже если и увидит его, захочет его подвезти. Кроме того, притормозить и остановиться было почти невозможно. Задние машины, вырвавшиеся наконец из томительных пробок, которые всегда закупоривали Вествейскую развязку в часы пик, неумолимо напирали на впереди идущие.
Мейтланд решил встать на самое видное место и медленно побрел по узкой обочине. Ни пешеходного тротуара, ни аварийной площадки у этого поворота предусмотрено не было, и машины со скоростью шестьдесят миль в час проносились в каких-то трех-четырех футах от него. Все так же, с плащом и портфелем в руках он шагал вдоль расставленных в ряд щитов, отодвигая каждый с пути. Размахивая шляпой в насыщенном выхлопными газами воздухе, Мейтланд кричал через плечо в шум моторов:
— Авария!.. Стой!.. Рули сюда!..
Дорогу ему преградили два щита, сдвинутые проехавшим грузовиком. Ряды машин неслись мимо, поворачивая по указателям к перекрестку. Мигали стоп-сигналы. Солнце вспыхивало на ветровых стеклах электрическими стрелами.
Когда Мейтланд пробирался между щитами, позади загудел клаксон. Машина пронеслась в нескольких дюймах от правого бедра, и рассерженный пассажир недовольно завертелся у окна. Мейтланд подался назад и увидел на дальней полосе белый корпус полицейской машины. Она ровно шла на скорости пятьдесят миль в час почти впритык к бамперу впереди идущего автомобиля, но водитель оглянулся на Мейтланда через плечо.
— Стойте!.. Полиция!..
Он замахал шляпой и портфелем, но полицейскую машину унесло потоком автомобилей. Пока Мейтланд пытался ее догнать, его чуть не сбило крылом проходящее такси. Черный лимузин вылетел на него из туннеля, и ничего не подозревавший шофер заметил Мейтланда лишь в последний момент.
Понимая, что так его может размазать по щитам, Мейтланд отошел от них. Кисть правой руки чем-то задело, и почувствовалась резкая боль. Кожу содрало то ли острым краем ветрового стекла, то ли выносным зеркальцем заднего вида. Он перевязал руку окровавленным носовым платком.
