Я проводил Полу до лифта, восхищаясь ее дерзостью. Прежде чем закрылись двери, она наклонилась ко мне и поцеловала в губы, легонько коснувшись синяков у меня на шее.
Поглаживая раздраженную кожу, я сидел в кресле, стараясь не смотреть на ортопедический воротник, стоявший передо мной на письменном столе. Я еще чувствовал на губах вкус поцелуя Полы, аромат ее губной помады и американских духов. Но я прекрасно понимал, что не страсть двигала этой женщиной. Ее пальцы, дотронувшиеся до моей шеи, казалось, напомнили мне о ее собственных синяках, неведомо когда и от кого полученных, и о том, что мне предстоит разгадать немало загадок, прежде чем я хоть на йоту приближусь к тайне убийства Холлингеров.
Я прислушивался к теннисной машине, подававшей мячи через сетку тренировочного корта, и к всплескам в бассейне. В поисках сигареты, лучшего противоядия от всех этих оздоровительных мероприятий и физических упражнений, я подтянул к себе лежавший на письменном столе пиджак и пошарил по карманам.
Кассета, взятая из спальни Анны Холлингер, торчала из внутреннего кармана. Я встал, включил телевизор и вставил кассету в видеоплеер. Если лента записывала живую спутниковую программу, пока Энн сидела на стульчаке в ванной со шприцем в руке, то пленка точно зафиксировала момент, когда ее спальню охватило пламя.
Я перемотал ленту, и вот экран послушно засветился: пустая спальня роскошной квартиры в стиле «ар-деко», с белой лепниной и поблескивавшей, словно лед, мебелью, освещалась утопленными в нишах-амбразурах светильниками. Огромная кровать с синим атласным покрывалом и спинкой с мягкой обивкой занимала центр сцены. На ней сидел, подпираемый подушками, желтый плюшевый медвежонок, его плюшевый мех слегка отливал зеленым. Над кроватью висела узенькая полочка, заставленная коллекцией фарфоровых зверушек, которая могла принадлежать девочке-подростку.
Камера невидимого оператора подалась влево, когда в комнату через открытую зеркальную дверь вошли две молодые женщины. Одна из них была одета в длинное подвенечное платье из кремового шелка, кружевной облегающий лиф которого открывал загорелую шею и крепкие ключицы. Лицо невесты закрывала вуаль, под которой виднелся хорошенький подбородок и выразительный рот, напомнившие мне Алису Холлингер в юности, в годы учебы в школе Дж. Артура Рэнка. Подружка невесты была в платье ниже колен, в белых перчатках и шляпке без полей. Ее волосы, обрамлявшие очень загорелое лицо, были зачесаны назад. Внешне они напомнили мне женщин, принимавших солнечные ванны в клубе «Наутико», – холеные, удравшие на тысячи световых лет от любых форм скуки и более всего блаженствующие в постели, в объятиях любовника.
Камера последовала за ними, когда они сбросили туфли и стали быстро раздеваться, горя нетерпением вернуться к шезлонгам на солнце. Подружка невесты одной рукой расстегивала пуговицы своего платья, а другой помогала невесте справиться с молнией на подвенечном одеянии. Не мешая им делиться секретами и шуточками и хихикать друг дружке на ушко, камера сфокусировалась на плюшевом медвежонке, неуклюже «наезжая» на его пуговичный нос.
Зеркальная дверь снова открылась, на мгновение отразив темный балкон и крыши Эстрелья-де-Мар. Вошла вторая подружка невесты, женщина лет сорока, с обесцвеченными волосами, сильно накрашенная, с тяжелой грудью, едва помещавшейся в тугом корсаже. Ее шею и грудь заливал яркий румянец, явно не от загара. Когда она неловко покачнулась, чуть было не сломав тоненький каблук и не упав, я решил, что, выйдя из церкви, она сделала небольшой крюк, чтобы заглянуть в ближайший бар.
Все три женщины разделись до нижнего белья и сели на кровать, отдыхая перед тем, как облачиться в повседневную одежду. Как ни странно, ни одна из них не смотрела на подругу, снимавшую их на видео. Они начали раздевать одна другую, пальцами поддевая бретельки бюстгальтеров, лаская загорелую кожу и разглаживая отметины от тесного белья на коже. Подружка невесты, платиновая блондинка, подняла невестину вуаль и поцеловала ее в губы, а потом стала поглаживать ее груди, удивленно улыбаясь тому, как набухают соски, словно это невесть какое чудо природы.
Камера пассивно наблюдала за ласками женщин. Глядя эту пародию на лесбийскую сцену, я больше не сомневался, что ни одна из трех ее участниц не была профессиональной актрисой. Они играли свои роли, как активистки любительской театральной труппы, исполняющие непристойный фарс эпохи Реставрации.
Устав от взаимных объятий, женщины прилегли отдохнуть и тут с деланным изумлением уставились снизу вверх на появившиеся в кадре торс и бедра мужчины. Он стоял возле кровати, с воздетым пенисом, с лоснящимися мускулистыми бедрами и грудью, типичный безмолвный любовник с широкими плечами, статист из порнофильмов. На мгновение камера захватила нижнюю часть его лица, и я почти узнал мощную шею и крепкий подбородок.
Женщины подались вперед, демонстрируя ему груди. Не откидывая с лица вуаль, невеста взяла в руки его пенис и принялась рассеянно посасывать его головку, точно восьмилетняя девочка – слишком большой леденец. Когда она откинулась на спину и раздвинула бедра, я нажал кнопку перемотки и, понаблюдав за карикатурно ускоренными толчками таза, снова включил воспроизведение, когда мужчина оторвался от нее и, как того требуют клише порнофильмов, изверг семя ей на грудь.
По плечам и животу невесты стекал пот. Она сорвала с лица вуаль и вытерла ею сперму. Безупречно правильные черты ее лица и дерзкий взгляд снова почему-то напомнили мне старлеток актерской школы Рэнка. Она села и улыбнулась подружкам, досуха вытирая щеки вуалью. На ее руках были видны следы уколов, но она выглядела румяной и совершенно здоровой и весело рассмеялась, когда подружки вдвоем стали всовывать ее руки в подвенечное платье.
Фокус переместился влево, камера дрогнула в неловких руках оператора. Картинка вновь обрела резкость: с балкона в спальню запрыгнули двое обнаженных мужчин и бросились к женщинам. Подружки невесты обхватили их за талии и потянули на кровать. Напуганной казалась только невеста. Она попыталась прикрыть обнаженное тело подвенечным платьем. Когда коренастый мужчина, по виду араб, с покрытой волосами спиной, схватил ее за плечи и бросил ничком на постель, она стала беспомощно сопротивляться.
Я смотрел, как изнасилование шло своим чередом, и старался не замечать полного отчаянья во взгляде невесты, пытающейся зарыться лицом в синий атлас покрывала. Она больше не играла, было ясно, что ее тайный сговор с камерой кончился. Лесбийский фрагмент этого порнофильма был «подставой», призванной заманить ее в эту безликую квартиру, мизансценой настоящего изнасилования, которого ожидали подружки невесты, но не она сама.
Мужчины по очереди штурмовали растрепанную невесту, демонстрируя отработанный репертуар сексуальных актов. Их лица ни разу не появились на экране, но было видно, что смуглый мужчина – средних лет, с загорелыми мясистыми руками вышибалы ночного клуба. Тот, что помоложе, имел характерное для англичанина телосложение – широкие плечи и узкие бедра. Ему было немногим больше тридцати. Он двигался с грацией профессионального танцора, стремительно манипулируя телом жертвы, легко меняя позы, без усилий вторгаясь в нее всеми мыслимыми способами. Раздраженный стонами жертвы, он скомкал вуаль и запихнул ей в рот.
