Они не сговариваясь подняли рюмки с текилой и почти синхронно выпили.
— Ну? — спросил Веточкин у Хромова. — Тронулись?
— Да, — кивнул Хромов, — пора.
— С вас сто условных единиц, — возник перед столиком официант и поинтересовался: — Вам понравилось?
— Нет. — Хромов остановил достающего деньги Веточкина фразой «Ты в следующий раз, еще не вечер» и вытащил из бумажника одиноко дремавшую в нем стодолларовую купюру. — Куража у вас нет в работе и вдохновения в обслуживании…
После полуночи Москва, сбросившая с себя лохмотья суетливости, непохожа на реальный город. Призрачные блики древнего, римского, вавилонского, сфальшивленные началом XXI века, словно зеленоватые тени кошек, скользили, перебегая от одного дома к другому, по ее никогда не бывающими до конца безлюдными улицам. После полуночи, ближе к трем часам утра, по Москве передвигаются пешком лишь индивидуальности непонятного качества: бомжи, преступники, психбольные, мелкие представители богемы, перебегающие из одного ночного клуба в другой в поисках халявной выпивки, невостребованные проститутки, не вовремя проснувшиеся алкоголики, бродячие собаки и кошки, телохранители спящей в своих квартирах столичной толпы и патрульные милиционеры. После полуночи, ближе к трем часам ночи, в ресторанах, ночных клубах и едущих автомобилях находятся: негодяи, считающие себя порядочными людьми, порядочные люди, пугающиеся своего негодяйства, уставшие от всего богачи по определению, визжащие от первичной эйфории богачи случайные, волею фортуны на время вытолкнутые из российской бедности, востребованные проститутки высшего класса, которых никому в голову не придет назвать проститутками, те же преступники, те же представители, но уже крупной богемы, те же, но еще не ложившиеся спать, алкоголики высшего света и те же хранители мирового города, глаза и уши государства, оперативники, стукачи, агенты, а также люди, которые боятся оставаться с ночью один на один.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Урок не пошел впрок. Алексей Васильевич Чебрак как был наглым и гениальным, так и остался им. Нет, кое-какие подсознательные воспоминания тревожили его, но он не обращал на это внимания. Ни о демиургах, ни о своем зависшем в промежуточном мире родственнике, само собой, не помнил. Первое, с чего Чебрак начал деятельность по возвращении, было заявление Ивану Селиверстовичу Марущаку:
— Почему вы аннулировали солнечных, не дождавшись моего выздоровления?
— Не твое дело, — вежливо возмутился Иван Селиверстович. — Тем более что ты до сих пор не выздоровел.
— Ну ладно, — решил не обострять отношения Алексей Васильевич, — но все же нужно было подождать.
— Как же, — усмехнулся Иван Селиверстович, — подождать. — Он недобро взглянул на Алексея Васильевича. — Подождать, пока половина земного шара будет в руинах. В данный момент ни тебе, ни мне уже не подконтрольны Улыбчивый и Малышка, самые совершенные. Сегодня ночью в Чкаловском будет совершать посадку захваченный Малышкой в Соединенных Штатах пассажирский самолет с заложниками, сто двадцать человек, что прикажешь делать?
— Не знаю, — равнодушно отстранился от проблемы Алексей Васильевич. — Сделать ничего нельзя, а если они собираются ее задержать, то это их головная боль, не наша. У них ничего не выйдет, тем более что солнечные этого класса имеют одинаковое шизоидное поле с телепатическими проявлениями, усиленными нашим обучением. Они чувствуют и понимают себе подобных. Уверен, Улыбчивый будет подстраховывать Малышку, а тогда все государственные спецназы бесполезны, как современный авианосец в эпицентре ядерного взрыва.
— Ну хорошо, — кивнул головой Иван Селиверстович. — Меня, допустим, это радует в какой-то мере. Не то что они погубят много парней из спецподразделений, это меня как раз-то и огорчает, а то, что непременно придут и убьют вас и меня, если Стефан Искра их не остановит.
— Да вы что?! Зачем же мы здесь сидим? Надо спускаться в лабораторию, вызывать немедленно нужных ассистентов, блокироваться и работать. У меня там два психа в боксах содержатся, к тому же есть идея спаренного клана и есть один сюрприз, я его недавно добыл, не отдал ни Богу, ни черту, страшенная энергия, термоядерный синтез отдыхает. Через два-три года создадим новых суперсолнечных и будем защищены. Комфортное жизнеобеспечение лаборатории рассчитано на пять лет, а там они нас не достанут.
— А хо не хо кукареку?! — В гневе и сильном волнении Иван Селиверстович облекал свою мысль в колючую броню филологического изыска, спаренного со взлохмаченной «сеновальной» метафорой. — У меня твои сюрпризы уже в печенках сидят!
Он резко развернулся вместе с вращающимся креслом к холодильнику, стоящему сбоку стола, открыл его, достал бутылку «Столичной» и двухсотпятидесятиграммовый граненый стакан, налил его до краев и выпил, не закусывая и не морщась. Секунду подумав, налил до краев второй стакан и в том же темпе выпил и его, после чего прямо из вазочки, стоящей в холодильнике, набрал полную ложку черной икры и закусил. Затем, слегка успокоившись, повернулся к Алексею Васильевичу:
— Вид у тебя какой-то бледный после болезни, а я тебя беречь должен. В общем, я твой допуск в лабораторию аннулировал на месяц, съезди в Сочи или еще куда подальше отдохнуть и не беспокойся. Самые опытные ассистенты все будут содержать в нужном порядке. Насчет безопасности не волнуйся, я запросил «лунных бабочек».
— Запросить «лунных бабочек», — неприязненно посмотрел на Ивана Селиверстовича Алексей Васильевич, — еще не значит получить их. Они ведь сами принимают решение, над ними власти нет.
— Значит, у нас судьба такая, — окончательно впал в фатализм Иван Селиверстович. — Чему быть, того не миновать.
Алексей Васильевич Чебрак раздраженно встал и молча покинул кабинет Ивана Селиверстовича, направляясь к вахте в сопровождении трех телохранителей обычного, хотя и высокого класса. По его лицу было видно, что он принял какое-то важное решение.
После того как Алексей Васильевич ушел, Иван Селиверстович откинулся в кресле и сладко заснул. Ему приснилась река Маныч, а еще приснился он сам, только совсем маленьким. Он подсек удочкой какую-то крупную рыбу, и она мощными рывками дергалась в глубине, но почему-то не он ее вытаскивал на берег, а она его втягивала в реку…
— Почему мы их терпим? — спросил начальник службы безопасности ГРУ у директора, показывая ему на стоящее за отдельной оградой здание УЖАСа.
— А их все и везде терпят, — на всякий случай одернул его глава ГРУ. — В мире грядет глобализация, а они пророки ее.
Стефан Искра, отпущенный на выходные Иваном Селиверстовичем Марущаком, на своем видавшем виды «ниссане» ехал по Ярославскому шоссе в сторону Чкаловского военного аэродрома. Он знал, что сегодня вечером сюда прибудет захваченный Малышкой пассажирский самолет с заложниками и что ее непременно будет встречать Улыбчивый. Стефан Искра любил Малышку заботливой любовью учителя…
По негласной традиции, солнечные не применяли друг к другу гипнотические возможности систем, по которым их обучали. Малышка обучалась по системе «Черная вдова». В эту систему входили занятия по манипуляционно-аккордным воздействиям на окружающих. Малышка действовала на мужчин как змея на кролика, как вода на огонь, как смерть на жизнь, устоять не мог никто. Они влюблялись в нее всем сердцем, душой, мыслями, по первому сигналу готовы были стать мужем, бросив семью, карьеру и вообще все на свете. Своей любовью Малышка уничтожила в США сорок человек, среди которых были два сенатора, четыре конгрессмена, начальник агентурного отдела ЦРУ и много ученых. Она охраняла политику воздействия на человечество МОАГУ, и все эти убийства были оправданны, хотя МОАГУ иногда и ворчало на УЖАС, не одобряя методов работы созданного ими солнечного, но в принципе не особо обращало внимания на убийства, лишь передали для Малышки через Ивана Селиверстовича список лиц, которых трогать категорически запрещалось. Малышка помнила этот список наизусть, всего-то пять тысяч человек в Соединенных Штатах.
