— Ваши документы для начала? — не стал отвечать на вопрос постовой.
Хромов, и это было для него полной неожиданностью, даже похолодел от злости на себя. Он уже столько времени был крупным начальником, которого постоянно кто-то сопровождает и находится рядом, что документов при себе не оказалось — никаких. «Вот это здорово», — удивился Хромов и посмотрел на постового. Постовой был молод и настроен на постоянную готовность к задержанию опасного преступника, что в какой-то мере делало его невменяемым. «Да», — подумал Хромов и осторожно поинтересовался:
— Зачем тебе мои документы?
Этого оказалось достаточно для того, чтобы постовой вытащил рацию и вызвал подкрепление. Подкрепление в количестве двух молодых милиционеров с такими же невменяемыми лицами появилось мгновенно и, пренебрежительно оглядывая Хромова, окружило его. Полковник опешил, но ребята ему понравились. В это время из толпы всасывающихся в рынок потребителей дешевого товара вынырнул оперативник в штатском и, показав постовым свой документ, обратился к Хромову:
— Господин полковник, чем могу помочь?
Лица окруживших Хромова постовых почти мгновенно стали индивидуальными и каждое по-своему интересно.
— Ты кто? — поинтересовался Хромов.
— Я младший оперуполномоченный Ласточкин, а вас я видел в Кремлевском Дворце съездов на Дне милиции, вас министр «Знаком Почета» наградил и автомобилем.
На этом месте лица постовых снова стали невменяемыми, но с обратным, почтительным, как и у всех в присутствии начальства, знаком.
— Было дело. — Хромову нравились такие моменты. — Награждали… — как бы отмахнулся от такого пустяка полковник. — Ну ладно, не мешайте, я посмотрю структуру этого рынка, а то еще оперативки, докладные, доклады на эту тему. — Хромов почесал переносицу указательным пальцем. — А я люблю сам все понять, воочию, так сказать, увидеть рыночную экономику.
Хромов обошел все рынки столицы. Без свиты, в скромном одеянии москвича четвертого уровня благосостояния. Он двигался в крикливом пространстве наполненных беззаконием по самую завязку московских базаров и думал: «Когда Петр Первый прорубал окно в Европу, задняя стена дома обвалилась на Азию». Казалось бы, начальнику следственно-оперативного отдела и замначальника МУРа по оперативно-разыскной работе как-то не к лицу знакомиться с рыночно-базарной преступностью таким образом, но Хромов и не знакомился с тем, что хорошо знал. Он просто ходил и смотрел.
— Эй, купи, дорогой, цветы для девушки. Розы, и она твой, — прицепился к полковнику мужик с явно мытищинскими чертами лица. — Купи, давай, нэ жалей для любимой!
— Ты негр или китаец? — спросил Хромов у мужика, пытливо глядя ему в глаза.
— Русский, — опешил мужик и, торопливо отходя от Хромова, зло бросил: — Негр!
Саша Стариков, увидев полковника Хромова в интернациональной толпе Черкизовского рынка, не удивился — Хромов был одним из самых нестандартных начальников МУРа.
Стариков не стал подходить к Хромову, справедливо решив, что, если тот пришел на Черкизовский рынок один, у него, старшего оперуполномоченного, нет никаких оснований наделять полковника напарником. Но под охранительное наблюдение он его взял и стал «вести». Через некоторое время Стариков понял, что он не одинок в этом занятии, чуть левее от Хромова заметив щуплую фигуру Ласточкина, знакомого опера из местного отделения. «Не дают начальству насладиться одиночеством, слиться с народом», — мысленно сыронизировал Саша и увлеченно продолжал «пасти» любимого учителя. «Оглоеды, — подумал Хромов. — Нашли фраера, думают, не замечу».
Погруженный в мрачное созерцание окружающей его торгово-крикливой действительности, Хромов медленно двигался по вьетнамскому переулку Черкизовского рынка и слегка напоминал короля Лира, который в изгнании слегка пополнел и обзавелся новой семьей и одеждой. Суетливый поток посетителей и аборигенов рынка как бы обтекал, не задевая, ушедшего в созерцание полковника, потому что два сержанта патрульной службы ненавязчиво, в рабочем порядке, шествовали в трех метрах впереди него, а два, в той же ненавязчивой манере, позади. На лицах патрульных отражалось такое сильное желание кого-либо в чем-нибудь заподозрить, что поток людей инстинктивно обтекал пространство их шествия. Вскоре Хромов обратил внимание, что продавцы при его приближении подобострастно улыбаются и кланяются, что, несмотря на «вавилонистую» плотность толпы, идти ему удобно. «Обложили, охламоны», — добродушно подумал Хромов и, делая вид, что ничего не заметил, продолжил движение к центру рынка.
Не выпуская муровского полковника из виду, Ласточкин мимоходом отметил, что вьетнамский авторитет по кличке Хонда, выходя из кафе посередине рынка, при виде полковника нервно вздрогнул, но тотчас же взял себя в руки и спокойно, с видом что-то вспомнившего, развернулся, возвращаясь в кафе. Ласточкин быстро вошел к кафе, пересек его и вышел с другого входа почти в одном шаге за авторитетом.
— Стой! — Он положил руку на плечо Хонды. — Поговорить надо.
Хонда, не вздрогнув и не повернувшись, остановился и, глядя прямо перед собой, спросил:
— Ты сево, опер?
— Нисево, — передразнил его Ласточкин. — Ты кого с той стороны увидел, почему испугался?
— Волкодаву Хромова видел, он мене сажал тюрьма, засем мне итити в ее сторона, я луцсе другой сторона итити.
— Никакой другой сторона тебе не итити, — успокоил Ласточкин Хонду, защелкивая на нем наручники. — Тебе итити со мной поговорить.
— Да, вопросов много, — раздалось позади Ласточкина, и он быстро оглянулся, увидев улыбающегося Хромова, из-за спины которого подмигивал ему Стариков.
— Ну да, — смущенно поддержал Хромова Ласточкин. — Вопросы всегда найдутся…
Вьетнамско-китайско-индийский-дружба! Афгано-туркме-но-турецкий-братство! Кавказский дух вибрировал на территории Черкизовского рынка, находящегося посередине России. Славянство, поигрывая резиновыми «демократизаторами», с равнодушной и ничего хорошего не обещающей заинтересованностью охраняло этот интернациональный вибратор, легким презрением сплевывая в сторону огромной толпы своих соплеменников, всасывающихся в рынок для подкормки и поддержки интернационального и на удивление прожорливого торгово-криминального духа. Черкизовский рынок был живописен, как помойная яма, в которую вылили цистерну французских духов и украсили подвядшими орхидеями.
Полковник Хромов посмотрел на Хонду, тот сидел перед ним на стуле с видом буддийского монаха, и спросил:
— В морду хочешь?
— Нет, не хосю, — поспешно ответил Хонда.
В кабинет, любезно предоставленный Хромову в местном отделении, вошел Саша Стариков:
— Он, видимо, в морду хочет?
— Нет, не хосю, — заверил Сашу Хонда и резиново растянул на своем лице заискивающую улыбку.
Хромов усмехнулся. Он знал, что Хонда говорит на русском великолепно и безо всякого акцента. Знал и Саша Стариков, ему об этом сказал Ласточкин. Туповатая форма дознания «в морду хочешь?» была насквозь искусственная и являлась частью психологической игры, в которой опытные сыщики и надеялись добыть хотя бы немного информации о демонстративном убийстве троих человек в районе ВДНХ. У Хромова было подозрение, что один из убитых имел какое-то отношение к Хонде.
