Средства: Аэроплан, Башня, Пропасть, Дерево, Здание, Парашют (не открывшийся) и т. д.
Методы: Несчастный случай, Убийство, Суицид.
– Этот?
Смерть взял листок из рук и кивнул.
– Я так и знал… Совершенно бесполезная писанина. – Он отбросил бумажку. – Придется импровизировать.
Он раскрыл передо мной объемистую папку. В ней находилось около сотни биографических справок о женщине, которую он назвал нашим «клиентом». Я мельком взглянул на ее персональные данные: возраст, любимая еда, изменения цвета волос, сексуальные партнеры, медицинские карты, всевозможные симпатии и антипатии.
– Это ее Жизненное Досье, – пояснил Смерть. – По дороге прочти все внимательно. – Он похлопал меня по спине и добавил с доброжелательной улыбкой: – Неделя начинается с рутины. Стандартное умерщвление. Но в наших силах исполнить его поинтереснее.
Я ничего не понял.
* * *
Одна из машин, стоявших на офисной парковке, принадлежала Смерти – ржавый бежевый «мини-метро». Мы забрались внутрь, и Смерть рванул машину с места. Шины взвизгнули, запахло резиновой гарью. Пока мы гнали вверх по склону к перекрестку, он объяснил, что теперь почти все Агенты ездят на дешевых авто, а ему, как и всем, приходится соответствовать духу времени – лошадь больше не является подходящим видом транспорта.
Я слушал его вполуха, поскольку был сбит с толку. И еще разочарован: четверо всадников Апокалипсиса попросту не тянули на свою репутацию.
Знали бы там, на кладбище…
По мере приближения к центру города улицы становились все более узнаваемыми. Собственно, именно отсюда моя история – история о том, как я умер, – и начинается.
Мы пересекли широкую площадь, которую первые пятнадцать лет моей жизни занимала старая автобусная станция. В 80-х годах там все переделали: станция осталась, но теперь ее со всех сторон окружали новые офисы, рестораны и жилые дома. В общем, когда мы туда въезжали, я на миг отвлекся от досье и взглянул на одну из таких новостроек на противоположной стороне площади.
И вспомнил.
* * *
Сползаю.
Стремительно сползаю к обрыву серой черепичной крыши… по крутому гладкому скату, все быстрее и быстрее… в лицо хлещет ветер с дождем… я цепляюсь руками и ногами за мокрую черепицу, пытаясь удержаться, затормозить… И громко кричу от ужаса.
Суицид и лимонный шербет
Смерть остановил машину у тротуара рядом с библиотекой – угнетающего вида бетонным строением на углу главного торгового центра. Он умело подрумянил свои мертвенно-бледные щеки, пригладил волосы костлявыми пальцами и обратился ко мне:
– Когда мы пойдем, смотри прямо, ноги не волочи и рот не открывай. Людям лучше не показывать такие зубы.
Мы вышли из машины и направились вверх по мостовой к перекрестку. Стоял теплый ясный день, и в торговом центре толпился народ. Я забыл про инструктаж Смерти и рефлекторно втянул голову, боясь, что кто-нибудь заметит присутствие зомби, закричит от страха, и меня линчуют. Но вопреки сеем моим стараниям загородиться от этого сюрреалистичного карнавала человеческой плоти, отдельные его детали обрушивались на меня – яркие и отчетливые, словно цветные пятна на черно-белом фоне.
Туфли казались мне странными плодами, шнурки в них извивались подобно жирным червям. Я видел одежду разного покроя и оттенков, ослепительную до тошноты – она струилась по серой пешеходной улице потоком радиоактивных отходов. Я смотрел на лица, и зубы казались мне сверкающими кинжалами, глаза – огромными черными камнями, уши и носы – комочками воска, прилепленными где попало, волосы – паклей, или заячьим пушком, или крылом ворона. Я был полностью уязвим перед яркостью и разнообразием оттенков кожи, сокрушительной стеной звуков, бьющими током прикосновениями живых дышащих тел, острым запахом людей и животных, еды и машин. И когда чей-то мимолетный взгляд скользил по моему лицу, одежде или телу, я съеживался до размеров песчинки, взывая к уюту своего гроба.
Я мог выдерживать этот натиск лишь одним способом – фокусировать взгляд на просветах между надвигающимися рядами живой плоти. Но только я поднял глаза, как, к своему ужасу, увидел, что Смерть заметно прибавил ходу и нырнул в толпу. Даже зная, куда он идет, я бы все равно не угнался: за долгие годы бездействия мускулы ослабевают настолько, что забываешь, каково это – просто двигаться, не обращать внимания на жалобы тела и идти вперед. Воскрешение из мертвых требует немало усилий.
Я понимал, что, если поддамся панике, мой страх разоблачения станет заметен, поэтому собрал остатки воли в кулак и шагнул в неизвестность. Смерть, к счастью, не ушел далеко – я обнаружил его у перекрестка. Он сидел на скамейке позади ядовито-яркой толпы, похожей на стаю огромных попугаев. Эти скамейки вдоль всей пешеходной зоны прятались под кронами деревьев и укрывались тенью старой церковной колокольни. Смерть увидел меня и жестом подозвал сесть рядом.
– Лимонный шербет. Будешь?
– Простите?
– Бери. – Он раскрыл кулак, и я увидел в его ладони полдюжины слипшихся желтых конфет, покрытых ворсом из его кармана.
– Спасибо, не хочу. – Трехпалой ладонью я подчеркнул отказ и присел. Присутствие Смерти немного успокоило меня, угнетающая человеческая масса перестала так пугать. – Что мы теперь будем делать?
– Ждать. – Он бросил в рот конфету и громко причмокнул. – Не спрашиваем, зачем, для чего и что бы еще сделать. Просто сидим. – Он глянул на часы и вздохнул. – К счастью, она должна появиться с минуты на минуту. – Тут его глаза расширились, и он начал подниматься с места: – А вот собственно и…
Я проследил за его взглядом.
* * *
Нашим клиентом оказалась невысокая светловолосая женщина с гибким телом и тонкими длинными конечностями. Из ее досье я узнал, что с восемнадцати лет она ходит в черном; очень организованна; ненавидит кошек; каждое воскресное утро пьет апельсиновый сок; имела троих любовников, за последнего из которых вышла замуж; под душем всегда моет сначала лицо, а потом зад; пяти лет от роду порезала пальцы, когда ловила моллюсков в заводи после отлива; глаза у нее карие с зеленоватым ободком. Самоубийство она запланировала на обеденное время, чтобы управиться со своими утренними обязанностями в офисе – тогда никто ничего не заподозрит. Однажды на два дня она оглушила человека, ударив его в правое ухо.
Ей исполнился сорок один год.
Она остановилась в паре метров от нас и посмотрела вверх на колокольню. Ветер трепал ее длинную юбку. Она была похожа на робота, поднявшего механическую голову к звездам.
– В некотором роде она уже мертва, – безучастно заметил Смерть, глядя, как женщина входит в башню и поднимается по витой лестнице. – Она обтянута мертвой кожей. Мозговые клетки гибнут миллионами. Волосы – мертвые волокна. Органы слабеют с каждой минутой, структура клеток распадается. – Он сделал паузу и пососал конфету. – На ногах у нее – мертвая кожа мертвого животного, на плечах – мертвая шесть мертвой овцы, юбка соткана из мертвых волокон мертвого растения. Сама она – призрачное отражение тысяч своих предков, и все они мертвы. Ее будущее мертво, ее прошлое мертво, ее настоящее движется к смерти… Заставляет задуматься, верно?
