Напарники по случаю посещения Запретного города также обрядились в соответствующее их положению официальное платье: Богдан – в малиновый халат с изображением шитого золотом фазана на груди, пояс, украшенный четырьмя золотыми пластинками с крупными рубинами в центре, и шапку-гуань с коралловым шариком; а Баг – в темно-синий халат с рванувшимся в прыжке тигром, пояс с четырьмя золотыми пластинками с серебряной инкрустацией и такую же, как и минфа, шапку. При Баге, как при чиновнике ведомства, относящегося к военным, был также меч – “Разящий дракон”, заткнутый сзади за пояс. Один Судья Ди щеголял природной рыжей шерстью и всего лишь ошейником с бронзовой табличкой.
Подбежавший гвардеец оказался дуйчжаном – командиром отряда; отвесив пришедшим низкий, исполненный достоинства поклон, он внимательно изучил поданные ему пайцзы и отдельно поклонился Судье Ди; кот смотрел с любопытством. Потом повернулся к вратам и подал рукою какой-то особый знак. Через несколько минут оттуда к первой линии оцепления рысью подбежали восемь здоровенных ханьцев в черном: они играючи несли два скромных паланкина, достаточно поместительных для одного человека. Паланкины предназначались, вне сомнения, для гостей Сына Неба, и Баг почувствовал вполне понятное замешательство – его еще ни разу в жизни не носили в паланкине, самое большее, что ланчжун когда-либо позволял себе, была поездка по Сучжоу, маленькому городку, прославленному своими парками и зонтиками, на велорикше; честный человекоохранитель уже шевельнул губами, имея в виду сказать дуйчжану, что это лишнее, что они и сами прекрасно дойдут до врат и даже дальше, и взглянул на Богдана, ища у того поддержки, но минфа, сам явно обескураженный и донельзя смущенный, застыл с видом полной покорности судьбе. “Что ж, – подумал Баг, совладав с собой, – если таков установленный ритуал, то не нам его менять”. Однако ж когда дуйчжан попросил еще минуту обождать – спохватился, что паланкинов всего два, а гостей три, сей момент принесут еще один, для недавно вступившего в должность Александрийского фувэйбина Ди, – честный человекоохранитель не сдержался и сказал, что хвостатый чиновник запросто доедет вместе с ним и не будет от этого испытывать ни малейшего стеснения.
Вот так и вышло, что их пронесли через половину площади и первые врата; паланкины опустили на землю лишь за ними, у одной из резных мраморных столпов “хуабяо” – когда-то давным-давно такие колонны, только из дерева, устанавливали как опознавательный знак у станций императорской конной почты; с тех пор хуабяо превратились в дворцовые украшения, высившиеся по обе стороны за главными вратами; были они и в Александрийском Чжаодайсо, такие же – с высеченными на них несущимися сквозь облака драконами, но высотой поменьше. От хуабяо до Умэнь, Полуденных врат, на паланкинах имели право ехать лишь чиновники высшего ранга, а дальше полагалось спешиваться и им. Здесь также пришлось сдать на хранение меч.
Баг с облегчением ступил на каменные плиты Нефритовой дороги, по прямой пересекавшей первый внутренний двор – вытянутый и длинный – своеобразную прихожую Запретного города, и спустил с рук Судью Ди. Кот, на которого поездка в паланкине не произвела особого впечатления, принюхался и вопросительно глянул на хозяина.
– Вот ты и во дворце, – наклонился к нему Баг. – Помнишь, я обещал?
И они втроем двинулись к вратам Умэнь, над которыми высилась Башня пяти фениксов, где, во время высочайшего выезда, били в специальные колокол и барабан, оповещая горожан о том, что Сын Неба покидает свои покои, прошли вдоль приземистых массивных темно-красных стен, видевших не одно поколение служилого чиновничества, по отполированным множеством ног гранитным плитам, мимо вытянувшихся на карауле восьмикультурных гвардейцев, – в эти минуты ни Баг, ни Богдан, ни тем более Судья Ди не произнесли ни слова; они шли в молчании, глядя на приближающуюся огромную многоярусную крышу башни, любуясь на желтую глазурованную черепицу. Размеры дворцов подавляли, стены, врата, крыши – все это будто безо всяких потерь проросло в день сегодняшний из незапамятных времен седой древности, когда жили и творили гиганты, – и мысли невольно устремлялись к вечности, рядом с которой суетная жизнь и каждодневные заботы кажутся такими мелочными и не важными, такими смешными в своей малости, что возникает невольный вопрос: а к тому ли мы на самом деле назначены и правильно ли живем?..
И только когда путники минули долгий, гулкий и темный зев врат Умэнь и приблизились, подставляя лица равнодушному холодному зимнему ветру, к широкому резному мосту над каналом Цзиньшуйхэ, пересекающим громадную внутреннюю площадь перед Тайхэдянь, Палатой Высшей Гармонии – именно перед этой палатой готовился торжественный пир, а Сын Неба и его семья будут приветствовать приглашенных из тронного зала Палаты, – Богдан, окинув взглядом открывшийся перед ним мощенный булыжником пустой простор и с благоговением разглядывая громадных бронзовых львов, оскалившихся по обе стороны от белокаменной, устремившейся через три яруса к подножию зала лестницы, произнес негромко, про себя:
– Отчего я здесь чувствую себя таким маленьким и ничтожным?..
И тут, обычно не склонный к проявлению эмоций, Баг мягко положил ему руку на плечо и молвил проникновенно:
– Потому что мы приближаемся к центру мира…
Богдан, вздрогнув, глянул на друга: он никак не ожидал от сдержанного Бага подобных слов, напротив – временами ланчжун Лобо казался ему излишне сухим, даже черствым; и сейчас минфа в очередной раз несказанно удивился другу, в Баге ему опять открылось что-то новое – так точно передал напарник самую суть владевшего им чувства.
– Как это верно, еч… – только и сумел выговорить Богдан.
Получасом позже
Дворцовые постройки бесконечной чередой тянулись перед глазами напарников – друзья всходили по широким некрутым лестницам, любовались на искусные каменные барельефы и богатую роспись потолочных балок и в конце концов, свернув в одни из боковых врат, оказались во внутренних двориках – там, где помещались разнообразные дворцовые службы, жил приближенный к Сыну Неба служилый люд и где величие дворцов уже не так подавляло. Мимо по своим делам спешили разные чиновники, отвешивая на ходу Багу и Богдану сообразные поклоны, в многочисленных садиках ждали весеннего тепла причудливо подстриженные кусты, любовно ухоженные деревья и удивительные своей формой камни, мерно дымились раскаленные жаровни с углями – повседневная дворцовая жизнь, скрытая от обычного глаза, подействовала на всех троих умиротворяюще, и сковывавшее их ранее волнение постепенно отступило, напарники расслабились, а повеселевший Судья Ди даже пытался пристроиться по нужде рядом с каменным львом, но был пристыжен и изгнан в кусты.
– Кай говорил, что в первый раз Запретный город производит совершенно неизгладимое впечатление, – задумчиво созерцая каменные солнечные часы, сказал Баг.
– Не думаю, что и во второй раз все это покажется обыденностью, – улыбнулся в ответ минфа. – Знаешь, еч, я невольно стал сравнивать с Ханбалыком нашу Александрию… Наверное, это неуместно, но все же. – Богдан снял очки и достал замшевую тряпочку; принялся протирать стекла. – Александрия – очень красивый город, очень особенный, но рядом с Ханбалыком… – Он замялся, подыскивая слово.
