— Это какое-то… — она подбирала слова, — чисто мужское место.
Я рассмеялся.
— А как ты себе его представляла?
— Покажи еще что-нибудь, — попросила она, дождавшись, пока я успокоился.
Подходя к кораблю, я почувствовал, что мной стала овладевать безотчетная печаль. Ракета, безусловно, впечатляла. Опираясь на мощный хвост, она, подобно нетерпеливому хищнику, жадно пялилась в бездонные небеса. Свет, исходивший от множества прожекторов, создавал причудливую игру бликов и теней — пробегающие по блестящей поверхности корабля тонкие длинные всполохи словно подстрекали его к немедленному взлету.
— Первый! — потрясенно воскликнула Ирен. — И на нем полетишь ты!
Я почувствовал, что настал подходящий момент. Мы присели на ступеньку лестницы, ведущей в кабину пилота. Протянув ей сигарету, я чиркнул зажигалкой и приступил к самому главному.
Признание заняло на удивление мало времени, хотя я успел даже сделать предложение. Когда я закончил, две трети сигареты еще оставались целыми. Делая глубокие затяжки, Ирен молча докуривала, пока не обожгла себе пальцы, и только после этого отбросила окурок в сторону.
— Ну? — многозначительно спросил я.
— Что — ну?
Такая реакция крайне удивила меня.
— Ведь мы поженимся, не так ли? Прямо сейчас?
— Нет, — отрезала она.
— Но, Ирен! Когда я вернусь, я, возможно, уже не смогу стать отцом. Ты же хотела ребенка?!
Я не ожидал, что разговор окажется таким тягостным и избегал глядеть ей в глаза.
— Да, я хочу иметь детей, — после довольно продолжительной паузы заговорила Ирен. — Именно поэтому мы не поженимся. Ни до полета, ни после твоего возвращения.
О нет! Только не это! Мне хотелось кричать. Я почувствовал непреодолимое желание обнять ее, крепко прижать к груди, вновь убедиться, что рядом со мной любимое и любящее существо, родней которого нет на всем белом свете. Но вместо этого я отошел в сторону и застыл в молчаливой задумчивости.
— Но, Ирен, послушай, — повернулся я к ней наконец. — Поправь меня, если я скажу что-то не так. Тебе было известно о существовании риска и о том, что я, соглашаясь на полет, иду на него вполне сознательно. И ты меня полностью в этом поддерживала. Ты прекрасно знала и знаешь, что значит для меня это задание. Ты не могла не допускать возможности того, что я не вернусь…
— Нет, не так! — Я почувствовал, что она плачет. — Конечно, меня огорчало, что ты подвергаешь себя такой опасности, но я понимала, что ты должен сделать это. Ведь ты мечтал об этом еще маленьким мальчиком. Но ведь… это совсем разные вещи, Менни…
— Как это разные? Как тебя понять?
Она смахнула слезинки с кончика носа.
— Совершенно разные, вот и все. Наверное, мужчины не способны это понять. Но женщины многое воспринимают по-другому.
— Девочка, милая моя, — сказал я, пытаясь приласкать ее, но она сделала движение в сторону, и я не решился. — Я хочу иметь ребенка. Я хочу иметь ребенка от тебя. Ну, объясни мне, пожалуйста, почему мы не можем пожениться сегодня вечером, ну, или завтра и потом зачать ребенка?
— Ну а представь, я не забеременею, а ты уже улетишь! Или, допустим, случится выкидыш?
— Послушай, Ирен, — мне захотелось завыть от отчаяния. — При моем положении тебе дадут самых лучших в мире врачей. Но даже если ничего не получится, мы сможем кого-нибудь усыновить. Согласен, что это, конечно, не совсем то, что хотелось бы. Но ведь могло же с самого начала так выйти, что один из нас оказался бы бесплодным! Многие пары усыновляют детей и счастливы.
— Но, Менни, у нас все же иная ситуация, и дело, в конце концов, не в выкидыше.
Напрягшись, я подошел к ней вплотную и посмотрел прямо в глаза.
— Хорошо, тогда сделай милость — поведай мне истинную причину.
Она попросила еще сигарету.
— Менни, не знаю, поймешь ли ты, но я попробую. Понимаешь, мне не хотелось бы ограничить себя в возможности иметь в будущем столько детей, сколько я захочу. Меня также не прельщает перспектива выйти замуж за мужчину, который совершенно осознанно идет на риск стать бесплодным. Такой мужчина никогда не сможет быть для меня полноценным мужем.
Это заставило меня призадуматься.
— А разве не достоин звания мужчины тот, — вкрадчиво произнес я, — кто жертвует собой ради такого важного и грандиозного дела? Разве при этом он перестает быть полноценным?
— Я не знаю, — Ирен опять заплакала, — но мне кажется, что это все-таки разные вещи… Больше мне сказать нечего.
— Ты хоть понимаешь, к чему склоняешь меня, Ирен? Вынуждаешь отказаться от мечты, которую я…
— Неправда! Я не отговариваю тебя от полета, Эммануил Менгилд, а просто честно признаюсь в том, что я могу делать и что — нет. Я, а не ты. А ты… Ракета тебя ждет!
Больше мы к этому не возвращались. Когда подошло время, я проводил ее до ворот. Мы даже не обнялись и не поцеловались. Я долго стоял, тупо глядя вслед удалявшемуся такси, пока, окутанное облаком пыли, оно не скрылось за поворотом.
Можете себе представить мое смятение! Противоречивые чувства разрывали на куски душу. Если я лечу на Луну, то теряю любимую женщину. Приобретаю славу и всемирную известность, но лишаюсь семьи. Итак, сплошное расстройство.
Плюс ко всему я буду безумно зол на Ирен за то, что она отвергла меня в самый ответственный момент, то есть именно когда, когда я больше всего нуждался в ее понимании и поддержке.
И все же я заставил себя успокоиться и хладнокровно обдумать создавшееся положение.
Прежде всего, я попытался понять позицию Ирен. Да, она права. Мужчины действительно на многое смотрят иначе, чем женщины. В частности, для мужчины, как правило, главное — его работа, успехи, в то время как женщина видит смысл своей жизни в детях. Она мечтает о них с не меньшей страстью, чем он о полетах в космос. У мужчины другие устремления.
Но так ли это? Я не на шутку задумался. Получалось, что я как бы подсознательно рассчитывал на Ирен, ни минуты не сомневаясь в том, что ради меня она готова пойти на жертвы и найдет выход из любого неприятного положения. А ведь я искренне хотел детей, правда, никогда не уточнял для себя, сколько именно — двоих, троих, пятерых? Возможно, одного.
Но чтобы вообще без детей? Чтобы никогда?
В тот момент, когда полковник Грейвес поставил меня перед фактом, я ни на секунду не сомневался в том, что Ирен меня любит, а значит, готова немедленно выйти замуж. Именно эта абсолютная уверенность, постоянно гнездившаяся где-то в подсознании, застила мне глаза.
Стоило подумать и еще кое о чем.
Миллиарды лет прошли на Земле, прежде чем я родился на свет. Миллионы миллионов моих предков сменяли друг друга. Кого среди них только не было: и амебообразные, и студенистые; и с жабрами и с легкими; плавающие, ползающие, бегающие, летающие и, наконец, прямоходящие о двух ногах. И все эти прародители, без единого исключения, несмотря на свое невероятное многообразие, выполняли одну и ту же главную задачу.
