Вот он, факт. Я должен его признать. А вот еще один.
Как я уже говорил, я был связан с этим магазином. Цены у них самые низкие в округе. А почему, вы думаете, они продают по дешевке? Ответ один: потому что они дешево покупают. Они покупают по бросовым ценам, на качество им плевать: единственное, что их интересует, — это прибыль. Я сам сбыл им груды электронного лома, который мне бы в жизни нигде не сплавить; бракованные отбросы, это даже опасно, если хотите. Вы туда можете снести хлам, когда, затоварившись еще большим хламом, потеряете всякую надежду заработать.
Представляете себе? Я краснею, вспоминая об этом.
Я вижу, как где-то в космосе летит Эксар. Он залатал свою посудину. Все в порядке, Эксар на пути к новым великим свершениям. Моторы жужжат, корабль несется вперед, а он сидит с радостной улыбкой на грязной роже, вспоминает, как ловко обвел меня вокруг пальца.
Он смеется до колик в животе.
И вдруг раздается пронзительный скрип и тянет гарью. В цепи управления главного двигателя изоляция протерлась, провода замкнулись, корабль теряет управление, и тут начинается настоящий ад. Эксар сдрейфил. Он включает вспомогательные двигатели. Вспомогательные двигатели не работают — знаете почему? В вакуумные трубки не поступает электрический ток. Бац! Короткое замыкание в хвостовом двигателе. Крах! В середине корабля расплавляется некондиционный трансформатор.
И вот на тебе, до жилья миллионы миль, кругом беспредельный космос, запасных частей нет, инструменты ломаются прямо в руках, и кругом ни души — надуть некого.
А я здесь, в своей конторе, думаю о нем и чуть не надорвал живот со смеху. Так как возможно и очень даже вероятно, что все неполадки с кораблем происходят из-за десятка бракованных деталей и списанного электронного оборудования, которое я сам, Берни по прозвищу Фауст, время от времени сплавлял магазину уцененных товаров.
Больше я ни о чем не прошу. Только бы все так и вышло.
Фауст. Получит он у меня Фауста! Прямо в рожу! Фауст! Расшибешь себе за Фауста башку! Я тебе дам Фауста!
Да вот беда — обо всем этом я ведь так и не узнаю. Но одно я знаю точно — я единственный человек за всю историю Земли, кто продал эту проклятую планету.
И снова ее выкупил!
Маскулинистский переворот
I. ЯВЛЕНИЕ ГУЛЬФИКА
С 1990 по 2015 год историки категорически расходились во мнениях относительно причин Маскулинистского переворота. Одни рассматривали его как сексуальную революцию в масштабах нации, другие утверждали, что престарелый холостяк основал движение с единственной целью — спастись от банкротства, а впоследствии движение погребло его под собой.
Этот самый холостяк, П. Эдвард Поллиглов — которого последователи любовно называли Старой Перечницей — был последним представителем семейства, которое в течение многих поколений занималось производством мужской одежды. Фабрика Поллиглова выпускала лишь одно изделие — мужские свитера — и работала на полную мощность до момента появления Взаимозаменяемого стиля. И тогда резко, чуть ли не за один день, рынок чисто мужской одежды исчез.
Однако Поллиглов отказался смириться с тем, что он и все его оборудование оказались ненужными в результате обычного каприза моды. Но ведь Взаимозаменяемый стиль стирал все половые различия! «Не надейтесь, что мы покоримся! Не надейтесь!» — похихикивал он сначала.
Но выведенные красными чернилами цифры в его бухгалтерских книгах свидетельствовали о том, что соотечественники, несмотря ни на что, покорились.
И вместо того чтобы нервничать в своем унылом офисе, Поллиглов стал проводить за размышлениями долгие часы дома. Главным образом, он размышлял над тем, как на протяжении двадцатого столетия женщины помыкали мужчинами. Когда-то мужчины были гордыми созданиями, отстаивавшими свои права и наслаждавшимися высоким положением в человеческом обществе. Что же случилось?
Все беды начались сразу после Первой мировой войны, решил он, и очевидными виновниками являлись мужские портные.
Все началось с того, что пошив женских твидовых юбок и пальто потребовал профессиональных навыков мужских портных. Затем последовала мода, имитирующая мужской костюм, — женские брюки; блузки постепенно заменялись рубашками; и изначально мужские предметы одежды, где перекроенные, где собранные в сборки, получали новые женские названия. Далее последовала «всеобщая» мода, которая сделала одежду универсальной к 1991 году.
А тем временем женщины продолжали завоевывать престиж и политическую власть. Комитет по справедливой политике в сфере занятости населения ввел дискриминационную практику, основанную на половых различиях. Решение Верховного Суда (Общество женской атлетики против Комитета по боксу штата Нью-Йорк) оформило закон, выраженный в исторических словах Эммелин Крэггли: «Пол — частное, индивидуальное дело каждого человека и исчерпывается его внешностью. Что же касается семейных обязанностей, права на труд и даже одежды, представители обоих полов являются взаимозаменяемыми во всех отношениях, кроме одного. А именно: традиционной обязанности мужчины обеспечивать свою семью, исчерпывая до предела свои физические силы, что является краеугольным камнем цивилизованного бытия».
Два месяца спустя на Парижской выставке был продемонстрирован Взаимозаменяемый стиль.
Выражался он в своеобразной разновидности каждодневного свитера — что-то вроде туники с короткими рукавами, которую носили в то время повсеместно. Новшество заключалось лишь в том, что женская и мужская модели теперь ничем не отличались друг от друга.
Это соединение стилей подорвало дело Поллиглова. После исчезновения мужских признаков в одежде, фабрику, которая передавалась по наследству от поколения к поколению, можно было только выставить на торги.
Поллиглов все больше впадал в отчаяние.
Как-то вечером он рассматривал костюмы прошедших эпох, которые подчеркивали мужские достоинства с такими подробностями, что ни одна женщина не рискнула бы их носить.
Например, стили мужской одежды конца XIX века. В них явно просматривалась принадлежность к мужскому полу, но обладали ли они чем-то особенным, что не позволило бы их надеть современным женщинам? К тому же такая одежда была слишком тяжелой и неудобной для мягкого искусственного климата современного мира.
Все дальше уходил Поллиглов в глубину веков, покачивая головой и напряженно всматриваясь в древние потускневшие гравюры. Это не годится и то не годится. С мрачным видом он изучал рыцарские доспехи, пытаясь представить себе кольчугу с молнией на спине, когда вдруг его взгляд упал на портрет XV века, который лежал у его ног в куче уже просмотренного и забракованного материала.
С этого мгновения и зародился Маскулинизм.
Большую часть портрета закрывали сваленные на него сверху рисунки. Были видны только туго обтягивающие ноги рейтузы, глядя на которые Поллиглов лишь старчески пожевывал губами. Но там, между ног, отчетливо просматривалась выпуклость, там был…
