— Выходит, все было подстроено специально? Ты со мной встретился, выманил флирглефлип, убедил, что мне надо устроить сенсацию, и таким путем подвел к ситуации, когда никто в этом обществе мне больше не поверит…
* * *
Мы свернули на узкую улицу, где было много маленьких кафе.
— Не просто специально. Было необходимо, чтобы Бандерлинг оказался именно таким, каков он есть…
— Болваном? — с горечью предположил я.
— …чтобы подавитель излучения после «Трагедии Тертона» положили на полку на достаточно долгий срок. Было необходимо, чтобы ты обладал именно такой профессией и образованием, оказался совершенно неприспособлен дня этого периода и не смог произвести здесь заметные изменения. И еще было необходимо…
— А я думал, что ты мой друг. Я тебе верил.
— И еще было необходимо, чтобы я тоже был именно таким, каков я есть, и ты поверил бы мне сразу, как только… э-э… прибыл, и проект заработал по плану. К тому же, поскольку я таков, каков есть, мне очень неприятно, что я так с тобой поступил, но даже мои чувства, наверное, тоже необходимы для планов Темпорального Посольства. Все сходится, Тертон вплоть до существования темпорального посольства в отдаленном будущем, как я подозреваю. А пока что мне надо завершить работу.
— Но Бандерлинг? Что с ним стало, когда я не вернулся/
— Его, разумеется, отстранили от физических исследований. Поскольку же он был еще молод, то сумел приобрести новую профессию. И в соответствии с обычаями вашей эры он займет твое место и станет флирглефлипом — но сперва, однако, пройдет Перенастройку. Кстати… я так увлекся поисками работы для тебя, что позабыл об одной важной детали.
Подумать только — бунт Бандерлинга оказался частью плана Темпорального Посольства! И все же какой ужас: мне придется провести остаток своих дней в этой безумной эпохе. Неожиданно я заметил, что Берне отделяет долик от моего ожерелья.
— Мелкий просчет, — пояснил он, пряча долик в карман. — В соответствии с нашим исходным планом ты не должен был брать его с собой. Как только найду тебе работу, то позабочусь о его возвращении в ваше время. Сам понимаешь, ведь этот долик и есть знаменитая Дилемма Тамце. По графику его загадка должна быть разгадана одним из твоих институтских коллег.
— И кто же ее разгадает? — с нетерпением спросил я. — Мастерсон, Фуле или Гринблат?
— Ни тот, ни другой и ни третий, — улыбнулся Бернс. — Как значится в нашем графике, загадку Дилеммы Тамце окончательно решит Томас Альва Бандерлинг.
— Бандерлинг! — завопил я, когда мы остановились перед замызганным ресторанчиком, в витрине которого висело объявление «Требуется посудомойка». — Бандерлинг? Этот болван?!!
Консульство
Я читал в газетах статьи, где профессор Фронак пишет, что межпланетные полеты должны пройти через, как он его назвал, инкубационный период. По его словам, добравшись до Луны, мы столкнулись с таким количеством новых проблем, что теперь нам нужно сесть и подогнать под эти проблемы новые теории, а уже потом строить корабль, способный добраться до Венеры или Марса.
Разумеется, в наше время армия и флот наблюдают за всеми ракетными экспериментами и руководят ими, так что высказывания профессора наверняка подверглись цензуре с их стороны, и поэтому их трудно понять.
Но мы-то с вами знаем, что на самом деле хотел сказать профессор.
Вторая марсианская экспедиция завершилась полной неудачей. Равно как и первая марсианская и первая венерианская. Корабли вернулись полностью исправными и с абсолютно здоровыми экипажами.
Но до Марса они не добрались. Не смогли.
Далее профессор пишет о том, как замечательно, что наука такая замечательная, потому что, какими бы большими ни оказались препятствия, старый добрый научный подход их рано или поздно обязательно преодолеет. Это, по его утверждению, и есть непредвзятый вывод, сделанный на основе всей доступной информации.
Что ж, если профессор Фронак действительно в это верит, то он хорошо это скрывал в прошлом августе, когда я не поленился проделать весь путь аж до Аризоны, лишь бы сообщить ему, что именно он сделал неправильно во время последней серии экспериментов с ракетами. И вот что я вам еще скажу: пусть я лавочник из маленького городка, а он известный профессор физики с Нобелевской премией за поясом, он все равно неимел права угрожать мне тюрьмой только за то, что я проскользнул мимо охранников на полигоне и спрятался в его спальне! Я ведь пробрался в нее только потому, что хотел сообщить профу, что он движется по неверному пути.
Если бы не бедняга Пухляк Майерс и залог за магазин Уинтропа, который Майерс потеряет до Рождества, то я сразу плюнул бы на это дело и держал рот на замке. В конце концов, мне-то ни холодно ни жарко, если люди никогда не улетят дальше Луны. Я куда счастливее здесь, на твердой земле, и чем она тверже, тем лучше. Но если мне удастся убедить ученых, то, может быть, мне поверит и Эдна.
Поэтому говорю вам в последний раз, профессор Фронак и все, кого это касается: если вы и в самом деле хотите попасть на какую-нибудь планету нашей Системы, то вам придется приехать сюда, в Массачусетс. А затем каждую ночь выплывать на лодке в бухту Казуаров и ждать. Если вы станете вести себя более или менее прилично, то я вам помогу — и Пухляк Майерс, я уверен, сделает все, что сможет, — но все равно вам придется набраться терпения. Шойн еще не дрифанули в риз. Так нам сказали.
В тот мартовский вечер Пухляк попросил помощника присмотреть за своей бензоколонкой, неторопливо прошел мимо магазина Уинтропа и остановился возле витрины моей лавочки. Подождав, пока мою жену отвлекла покупательница, он поймал мой взгляд и показал на часы.
Я сорвал фартук и натянул через голову плотный черный свитер. Потом подхватил одной рукой плащ, а другой удочки и стал на цыпочках красться к двери, но тут меня застукала Эдна.
Кипя праведным гневом, она выскочила из-за прилавка и заблокировала дверь вытянутой рукой.
— И куда это ты собрался, бросив меня работать за двоих? — спросила она своим особым грехообвинительным голосом, который приберегает для моментов, когда я крадусь на цыпочках.
— Ах, Эдна! — воскликнул я, пытаясь выдавить улыбку, — Я же тебе говорил. Пухляк купил новый тридцатифутовый шлюп и хочет убедиться, что он в порядке, пока не начался летний туристский сезон. А одному человеку опасно плавать вечером в новой лодке.
— И вдвое опаснее, когда на борту ты. — Ее разгневанный взгляд стер с моего лица улыбку. — Вот уже тридцать лет — с тех пор, как мы кончили школу, — всем известен безотказный способ нарваться на неприятности: надо попросить Пола Гэрланда и Пухляка Майерса сделать что-нибудь вместе. Я еще не забыла тот случай, когда он помогал тебе устанавливать новый газовый нагреватель в нашем подвале. Ты пять недель провалялся в больнице, а некоторые дома вокруг до сих пор выглядят как после бомбежки.
