— Мы отобрали самых приспособленных к жизни плуков, — напомнил я ему с гордостью, — победителей Конкурсов Красоты.
— Держу пари, что скоро у меня от ваших красавцев совсем крыша съедет.
Так постепенно, с осторожностью и щедростью приобщал нас землянин к плодам цивилизации. Да преклонится перед именем его каждый уцелевший плук!
Приобретение новых знаний тем не менее составляло для меня основную трудность. Роботы общительностью не отличались (нам, кстати, так и не удалось выяснить их истинную роль в делах Шлестертрапа), а Цивилизатор неоднократно признавался мне, что таким гениям, как он, не пристало беспокоиться по поводу разной ерунды типа стереографической техники; поэтому абсолютно всю черновую работу он отдавал на откуп своим металлическим ассистентам.
Но я упорно добивался своего. Затравленная, униженная раса плуков ждала, что я овладею достаточной суммой знаний для создания нашей собственной технологии. Я задавал Хогану подробные вопросы. Например, как удается роботу, отвечавшему за звук, так ловко оперировать со змеевидным, будто живым, микрофоном; я приставал к нему, чтобы он объяснил принцип действия потрясающей кинокамеры запахов, с ее настраиваемыми линзами обоняния и круговыми шкалами строго откалибро-ванных делений, начинающихся восхитительным запахом розы и завершающихся сероводородной вонью.
Как-то после особенно затянувшегося сеанса я, заглянув к нему в отсек, застал его там за сочинением партитуры. Вообще, надо сказать, что хогановская музыка производила на меня странное впечатление: мне никак было не взять в толк, отчего очаровательные умиротворяющие мелодии перемежались порой какой-то невообразимо будоражащей какофонией звуков. Естественно, мне было любопытно, как все это получается.
На этот раз, к чести Шлестертрапа, он объяснил мне все довольно спокойно и терпеливо.
— Вот смотри, — начал он, — это звуковая дорожка с симфонией Бетховена, а здесь — одно из популярных попурри Гершвина. Надергав по очереди с обеих дорожек по нескольку отрывков, я закладываю полученную смесь в этот ящик, называемый оркестратором, и щелкаю переключателем, вот так… Агрегат начинает греметь, шуметь, перемешивать все это, и в итоге фабрикуется совершенно новая звуковая дорожка, которую я и вставляю в фильм. При таком подходе количество получаемых сочетаний намного превышает число дюймов в расстоянии от Венеры до Земли! Итак, механизм очень простой: вставляешь немного Бетховена, немного Гершвина, а оркестровкой занимается оркестратор.
Я ответил ему, что запомню это на всю жизнь.
— А какая все же машина готовит исходные отрывки Гершвина и Бетховена? — поинтересовался я. — И можно ли как-то приспособить эти мелодии для борьбы под водой против бринозавров? И что все-таки конкретно происходит в оркестраторе, когда он шумит и гремит? И когда мы наконец приступим к…
— Вот здесь! — Он схватил книгу, лежавшую на столе. — Я собирался дать вам ее еще вчера, когда вы заинтересовались, каким образом связывается осязание с манипулирующей антенной. Вы желаете знать все о культуре и как люди с ней управляются, не так ли? Вы хотите понять, как наша культура приспосабливается к нечеловеческим расам, правильно? Вот, почитайте эту книгу и не мучайте меня, пока не прочтете. Пожалуй, это самое фундаментальное издание. А я, если не возражаете, пойду чего-нибудь выпью.
Чувство безмерной признательности переполнило меня, и, когда он вернулся, моя благодарность не знала границ. Бережно взяв сокровище, я уединился в укромном уголке. Одно название чего стоило: «Сокращенный свод инструкций, касающихся Межпланетной культурной миссии, аннотированный, с Приложением типовых должностных процедур относительно миссий в Солнечной системе»!
К большому для меня сожалению, мои интеллектуальные способности оказались недостаточными, чтобы извлечь максимальную пользу из этого грандиозного вместилища человеческих знаний. Когда робот позвал меня к Шлестертрапу, я застрял где-то на введении к пятому параграфу исправленного шестнадцатого циркуляра под названием «Плотоядные из отряда псевдомлекопитающих. Допустимые методы обращения и усмирения в целях организации Бинет-сети».
— Готово, — произнес Цивилизатор, нетерпеливо отмахнувшись от моего вопроса, касавшегося одного непонятного примечания, — Дайте сюда эту книгу, я верну ее обратно в архив. Я вручил вам ее специально, чтобы вы не мозолили мне глаза. Все сделано, ты понял, парень?
— Стерео?
Он кивнул:
— Да, я завершил, и можно идти на пробный просмотр. Ваши друзья уже ждут в демонстрационном зале.
Возникла пауза, в течение которой он неторопливо прохаживался по комнате. В ожидании, что он еще что-то добавит, я не осмеливался нарушить величественность момента. Наша культура делает первый шаг на пути к цивилизации!
— Смотрите, плуки, — высокопарно начал Хоган, — я создал для вас стерео, которое, по моему мнению, несомненно претендует на высочайшую оценку. Про стоимость фильма я даже не упоминаю, я создавал его на пределе своих душевных сил и возможностей. Теперь, может быть, вы в свою очередь окажете одну любезность старому Шлестертрапу?
— Все, что угодно, — затрепетал я, — все, что пожелаете… для такого бескорыстного гения, как…
— О'кей, мальчики. Некоторые несносные парни на Земле становятся на дыбы и рвут на себе волосы, негодуя по поводу моего назначения на эту миссию, на том основании, что я ни разу в жизни не прослушал хотя бы одного курса по психологии инопланетных существ. Они превращают мою работу в пытку, используя мое назначение сюда и ряд других привилегий от шоу-бизнеса для нападок на существующую администрацию, обвиняя ее в коррупции и некомпетентности. Я, собственно, никогда и не смотрел на эту работу как на что-то большее, чем временная затычка, но Голливуд посчитал, что в стереофильмах ему не обойтись без истинного шлестертраповского духа. Чего, мол, еще желать, раз мой банковский счет на Земле неуклонно растет, а лучшего места мне все равно не найти. Так вот, было бы очень мило с вашей стороны, если бы вы как-то оценили мою работу и составили характеристику. Мы бы записали ее на магнитофонную ленту, и я отправил бы ее на Землю. Вы проявили бы этим так называемую человечность и признательность за то, что мы здесь делаем.
— Я вам также чрезвычайно признателен за предоставленную возможность выразить нашу благодарность, — ответил я. — Думаю, что довольно быстро подготовлю необходимую речь. Разрешите приступить немедленно.
Он протянул ко мне свои длинные щупальца и потащил меня обратно в отсек.
— Прекрасно! — сиял он, — Только, пожалуйста, постарайтесь сочинить речь таким образом, чтобы у людей не возникло и тени сомнения, что потраченные на вас деньги не пущены на ветер. Понимаете? У меня имеется отличный образец подобного отчета — как раз то, что на Земле хотели бы от вас услышать. Эй Мордоворот! — окликнул он одного из роботов. — Подготовьте с Тупорылым аппаратуру к записи.
Пока роботы занимались настройкой, я прочитал вслух речь, которую для меня распечатал Шлестертрап. Отдельные непривычные для меня понятия несколько сбивали с толку — например, отрывки, где я восхвалял Великого Цивилизатора за обучение нас английскому языку и за то, что он растолковал нам сложнейшие биологические процессы, происходящие в наших организмах, — однако в целом речь представляла собой ни больше ни меньше как гимн человеку, заслужившему наивысшую похвалу. Когда я кончил, он закричал:
