— Привет! — Только сейчас он заметил, что почти треть каюты занимала огромная прозрачная клетка, в углу которой в совершенно расслабленном состоянии находилась красная тварь со сложенными черными крыльями, — Когда прибыл этот детеныш вампира?
— Десять минут назад, — ответила Хелена Наксос, подсоединяя к клетке прибор, измеряющий температуру и давление, — И он (а быть может, она или оно) вовсе не прибыл. Я сама принесла его сюда. После того как доктор Блейн ушел, я обошла остров с телесканером и увидела, как со стороны моря приближается это существо. Оно подлетело прямо к тем пурпурным цветам, начало срезать части лепестков и складывать их во что-то вроде планера, сделанного из ветвей и лиан, который тащило за собой. Эти твари культивируют растения. Та рощица — один из их садов.
— Подумать только! — выдохнул археолог. — Еще одна цивилизация в зачаточном состоянии — на этот раз птичья. Такая цивилизация вряд ли станет строить города — в ней планер появляется раньше колеса.
— Итак, вы надели скафандр и вышли, чтобы поймать ее. — Донелли покачал головой. — Вам не следовало так поступать, Хелена. Это существо вполне могло нанести сильный удар.
— Да, я учла такую возможность. Но я не знала, нашли ли вы там что-то важное, а крылатая тварь, как мне показалось, вполне могла оказаться связующим звеном между нами и этим миром. Особенно ценной могла бы оказаться ее способность летать, в то время как мы прикованы к земле. Когда я подошла, она оставалась совершенно спокойной, не выглядела ни напуганной, ни рассерженной. Поэтому я попыталась воспользоваться своими весьма скромными познаниями в Огилви и применить модель номер один. Не сработало.
— Естественно, — авторитетно заявил доктор Блейн. — Тут совершенно очевидно необходима модель номер три. Ну как же: створчатые крылья, примитивный планер, о котором вы говорили, разведение цветов… Это безусловно Огилви номер три.
— Ну, я-то этого не знала, доктор Блейн. Да если бы и знала, едва ли толку было больше. Глубокие познания в Огилви — слишком большая роскошь для бедной женщины-биолога. В любом случае, после того как контакт сорвался — или так и не начался, — эта тварь совершенно перестала обращать на меня внимание и собралась улетать с нагруженным планером. Я выстрелила в нее ультразвуком — конечно, самым маломощным, — оставила лежать внизу и пришла спросить совета у доктора Ибн Юссуфа: как построить клетку, которая позволит нам держать существо на корабле так, чтобы оно не умерло от отравления кислородом.
— Вы, должно быть, потратили чертову прорву контраурана, Хелена! Я вижу, что у вас тут достаточно сложный контроль за температурой и давлением, а еще высокочастотные увлажнители и вставные контакты. Да и система громкой связи жрет массу энергии.
— Это действительно уменьшит наш запас контраурана до весьма опасного предела, Донелли, — со стоном приподнявшись на койке, вмешался в разговор доктор Ибн Юссуф. — Но мы решили, что в создавшихся обстоятельствах такой расход оправдан. Наша единственная надежда — получить помощь от обитателей этой планеты, а мы можем рассчитывать на нее только в том случае, если нам удастся задержать их достаточно долго, чтобы объяснить наше положение и наши нужды.
— В этом что-то есть, — признал Донелли. — Надо было и мне постараться — приволочь одного из тех, на кого мы нарвались. Впрочем, едва ли от этого было бы много пользы, судя по тому, как они действовали. Надеюсь, вам больше повезет с этой птичкой. Отнеситесь к нему… к ней… в общем, к этому существу с любовью, потому что оно… он… она — наш последний шанс.
Затем они с Блейном рассказали Хелене о подземных обитателях.
— Жаль, что меня с вами не было, — воскликнула она. — Подумать только! Две варварские цивилизации на планете — одна на поверхности, другая под землей — развиваются в полном неведении одна о другой! Ведь обитатели подземных нор ничего не знают о птицах! Я права, доктор Блейн?
— Абсолютно ничего. Они даже отказываются обсуждать этот вопрос. Жизнь на поверхности совершенно чужда им. Их агорафобия — боязнь открытых пространств — возможно, объясняет их нежелание проводить нас в пещеру или к выходу из туннеля. Агорафобия — хм-м-м-м. Тогда эти крылатые твари, возможно, страдают клаустрофобией! Это была бы просто катастрофа! Впрочем, через секунду мы все узнаем. Существо открывает глаза. Где тут устройство, связанное с громкоговорителем?
Хелена уверенно подошла к микрофону и повернула рычажок настройки на несколько делений.
— Возможно, вы правильно угадали модель Огилви, доктор, но для того, чтобы подобрать наилучшую для него звуковую частоту, нужен биолог!
* * *
Когда Блейн для пробы издал в микрофон ряд гудящих и жужжащих звуков, создание в прозрачной клетке распахнуло крылья и продемонстрировало ярко-красную окраску своего небольшого тела. Оно подползло к громкоговорителю и широко раскрыло рот, щель которого располагалась не горизонтально, а вертикально. Когда пленник проявлял явный интерес, его крылья медленно постукивали и в их складках появлялись желтые полоски. Два щупальца под челюстью утратили неподвижность и затрепетали во все возрастающем возбуждении.
Переговоры заняли немало времени. Донелли подошел к телесканеру и повернулся лицом к доктору Дугласу ибн Юссуфу.
— Предположим, этот парень согласится нам помочь. Где мы должны посоветовать ему искать контрауран?
Химик лег на спину и задумался.
— Вы знакомы с теорией Квентина о происхождении нашей Галактики? Ну, о том, что поначалу существовали две огромные звезды — земная и контраземная? Затем они столкнулись, а сила взрыва расколола сам космос и наполнила его земными и кон-траземными частицами, энергия которых деформировала материю и создала новую Галактику. По теории Квентина, возникшая в результате Галактика состоит из земных звезд, до которых периодически долетают контраземные частицы и превращают их в новые звезды. Единственным исключением является контрауран — элемент, противоположный последнему в нормальной периодической системе элементов, который не взрывается, пока он изолирован от тяжелых элементов, расположенных рядом с его оппонентом в таблице. Следовательно, во фтористой атмосфере, с почвой, состоящей из бромистых соединений и…
— Послушайте, док, — устало перебил его Донелли. — Я проходил это в школе много лет назад. Дальше вы начнете рассказывать мне, что в силу своего взрывчатого контраземного характера он в тысячу раз мощнее, чем обычное атомное горючее. Почему так происходит, что вы, ученые, даже в таких чрезвычайных обстоятельствах, как сейчас, должны обсудить всю историю Вселенной, прежде чем дать парню ответ на простой вопрос?
— Извини, сынок. Даже в ситуации смертельной опасности трудно расстаться с выработанными в течение всей жизни академическими привычками. Твое преимущество в том и состоит, что ты привык принимать решение и действовать в доли секунд, тогда как мы тщательно исследуем проблему и лишь после этого пытаемся построить гипотезу. Видишь ли, наука — это дисциплина, порождающая осторожность, и…
— Ну хорошо. Я не стану влезать в обсуждение научных подходов к делу. Где стали бы вы искать контрауран на планете, которая явно его содержит? Я бы сказал, близко к поверхности, где в изобилии залегают более легкие элементы. Вы ведь уже нашли какое-то его количество в пещере на этом острове? Это показывает, что взрывом его выбросило на поверхность, то есть на единственное место, где он мог существовать, когда планета была в стадии формирования. Если здесь имеется еще какое-то количество контраурана, то должны найтись пещеры, аналогичные этой.
