Да, они действительно были гениальными творческими натурами, с торжеством подумал М-Первый, устанавливая на Малой поляне большой кусок коры, закрытый пока занавеской из листьев платана. Выдержав хорошо рассчитанную паузу и убедившись, что ему удалось завладеть вниманием аудитории, он драматическим движением отдернул занавеску.
На куске коры было нарисовано человеческое лицо. Не обычное лицо, а искаженное каким-то сильным, всепобеждающим чувством. Разглядывая это чудовище, лесные жители дружно ахнули. У человека был совершенно безумный вид, который придавали ему выпученные глаза на толстых стеблях — такие большие, что лягушки и жабы недоверчиво заквакали в траве.
— Это — совершенно уникальный вид человеческих существ, известный под названием «щелкуны» из-за звуков, которые они производят,— пояснил М-Первый, весьма довольный эффектом. — Таких людей еще называют «зелеными», но, поскольку цвет их кожи, как правило, совершенно нормален, мы, пожалуй, откажемся от этого неофициального наименования, которое не является корректным с научной точки зрения. Так вот, в силу некоторых дефектов умственного развития, щелкуны развили в себе маниакальную страсть к птицам, которых они любят наблюдать. Но, уважаемые леди, джентльмены и гермафродиты, щелкунов интересуют не
всякие птицы. Им нужны особенные птицы — редкие и желательно яркие. Годятся все виды пернатых, которые находятся на грани вымирания, но редкость является определяющим фактором. Так что давайте поднапряжем наши бедные головки и подумаем хорошенько, что у нас есть в этом смысле.
— Голубой Боб,— немедленно крикнул какой-то щегол.
— Да, да, Голубой Боб, — прокричали остальные существа.
Птицу, которую они сами же назвали этим странным именем, никто из них никогда прежде не видел, пока одним ясным летним днем она вдруг не появилась в лесу. Всеобщее внимание она привлекла благодаря светло-голубому оперению. Пришелец был мал, но толст. Судя по всему, он сбился с пути и заблудился. Никто не знал, откуда Голубой Боб был родом и какие у него планы, а расспросить его никто не успел. Несколько дней кряду он только и делал, что траурно чирикал — никто так и не понял о чем, — худел на глазах и в конце концов свалился с ветки и сломал себе шею.
— Что такое голубой боб? — осведомился М-Вто-рой, искренне озадаченный.
Несколько лесных воробьев присоединились к щеглу, стараясь описать неизвестную птицу как можно подробнее. Второй долго слушал, разинув рот, пока наконец догадка не осенила его.
— Да это же волнистый попугайчик! — гаркнул он. — Люди все о них знают, так что никакая это не редкость!
— Зато это редкость для нас! — хором ответили лесные жители. — Мы никогда не видели попугайчиков — ни до, ни после.
Оба брата заскрежетали зубами от ярости — железная логика «деревяшек» их уже достала.
— Спокойнее! — воскликнул Второй, заметив, что у Первого снова задергался глаз. Теперь он попробовал обратиться к «деревяшкам» так, словно они были детьми. — Это все замечательно, — просюсюкал он, —
но мы с вами сейчас придумаем кое-что получше. Попугайчики ведь глупенькие! Давайте найдем умненькую птичку, ладно? Ну, кто знает редкую, красивенькую, умненькую птичку?
— Беркут! — крикнул один их канюков. Канюки так гордились своим предложением, что один
из них. даже добавил, ловко подделываясь под «норке-тинговый» лексикон:
— Мы уверены, что зрительно-декоративный потенциал беркутов, который вы называете лучезарностью, очень высок, что как нельзя лучше соответствует нашим задачам.
Ко всеобщему удивлению, М-Первого и М-Второго неожиданно поразил приступ какого-то подозрительного кашля. На самом деле причина была довольно проста. Если даже канюки были слишком крупными и свирепыми, чтобы оказаться в списке охотничьих предпочтений норок, то появление огромного крылатого убийцы, способного запросто схватить в когти — страшно подумать! — целую норку и подняться с ней в воздух, определенно положило бы конец их безраздельному господству в лесу. Нет, Мега их за это не похвалит!
М-Второй опомнился первым.
— Очень хорошее предложение! — воскликнул он. — Канюки заслуживают вашей похвалы!..
Раздались громкие аплодисменты. Наконец Второй поднял лапку, призывая собрание к тишине.
— Боюсь, однако, что тут возникает одна проблема, которую они проглядели, — сказал он. — Ну, кто может сказать мне, в чем тут закавыка?
Лесные жители озадаченно переглянулись.
— Беркут, — объяснил Второй, — бесспорно, великолепная кандидатура, отвечающая многим нашим требованиям, но как, скажите на милость, нам привлечь одного из них в наш лес? Или чем?
Канюки уставились на него злобными желтыми глазами. Они действительно не подумали об этой проблеме. Беркуты, как им было хорошо известно, отличались не только свирепостью, но и дурным нравом, так что если сами канюки едва ли могли считаться душой общества, то беркуты были склонны к общению в еще меньшей степени. Они селились на вершинах недоступных скал и старались держаться от людей как можно дальше. Трудно было предположить, что кто-нибудь из этих гордых птиц добровольно согласится оставить суровые горные кручи и переселиться в какой-то жалкий лес на равнине без достаточно сильного стимула.
Пристыженные канюки замолчали, и Отдел норке-тинга продолжил охоту за неуловимым УЛП.
Собрание шло своим чередом, когда самка черного дрозда, по имени Берта, неожиданно вспомнила, что рассказывала ей подруга из соседней долины. Как это она не подумала об этом раньше? Вот и доверяй себе после этого, с такой-то рассеянностью!
По словам подруги, сказочное существо посетило их долину предыдущим летом. Это была птица небывалой, блистательной красоты, и к тому же — самец. Его оперение было таким ярким, что, когда подруга Берты впервые увидела, как он гордо и величественно вышагивает по траве, она решила, будто все это ей привиделось, и опомнилась только тогда, когда незнакомец увлек ее за куст и принялся исступленно топтать. И, вне себя от восторга, она уступила ему.
Альфонс — этот летучий Адонис — оставался в долине достаточно долгое время, чтобы успеть обслужить большую часть ее женского населения. В конце концов он все же отбыл на родину, пригласив всех своих подруг прилетать в гости на уик-энд, но для большинства это был слишком далекий путь, так что, несмотря на любовный восторг, зажженный Альфонсом во множестве пернатых грудей, никто так и не решился на это отчаянное путешествие.
«Нам всем, старым курицам, надо было бы собраться и слетать к нему,— резюмировала безутешная подруга, смахивая с глаз выступившие слезы. — Из этого вышло бы незабываемое приключение! Я никогда еще не встречала самца, который был бы так хорош в кустах!»
Берта тайком прокралась за куст боярышника и взлетела, оставив собрание на поляне. Ей нужно было срочно перекинуться с подругой парой слов…
Берте повезло: подруга не только подтвердила все сказанное, но и сообщила, куда надо лететь, чтобы отыскать Альфонса, который, как выяснилось, принадлежал к породе редких золотых иволг.
