Книга Вожделеющее семя, страница 63. Автор книги Энтони Берджесс

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Вожделеющее семя»

Cтраница 63

— Вперед, вы, бараны! — заорал Тристрам. Рассыпая угрозы, он совал пистолет под ребра солдатам, награждал их пинками и выталкивал наверх. Солдаты карабкались через бруствер, некоторые делали это довольно проворно.

— Нет! Нет! — кричал маленький невзрачный солдатик. — Ради Бога, не заставляйте меня!

— Лезь наверх, чтоб тебя разорвало! — рычал Тристрам сквозь зубы.

Сверху послышался вопль капрала Хейзкелла: — Господи, они прут на нас!

Затрещали и захлопали винтовочные выстрелы, холодный воздух наполнился сильным запахом копченого бекона. Почему— то казалось, что разом зажгли тысячу спичек. Тоскливо засвистели пули. Стали слышны жуткие ругательства и крики. Тристрам, выглянув из окопа, увидел резко очерченные фигуры людей, сошедшихся в рукопашной схватке: они неуклюже падали, стреляли, кололи штыками. Все было, как в старых фильмах «про войну». Тристрам отчетливо увидел, что мистер Доллимор начинает падать на спину (как всегда, здесь был и элемент абсурда: казалось, что он исполняет танец и старается удержаться на ногах, чтобы этот танец продолжить) и затем падает с открытым ртом. Капрал Хейзкелл был тяжело ранен в ногу. Валясь на землю, он продолжал стрелять. Хейзкелл открыл свой рот для пули, как для причастия. Пуля разнесла ему лицо. Тристрам, опершись коленом на верхний мешок с песком, в бешенстве разрядил свой пистолет в неровную цепь набегавших на него солдат противника. Это была бойня, это было взаимное истребление, промахнуться было невозможно. Запоздало заразившись лихорадочным ознобом от мертвого бедняги Доллимора, Тристрам перезарядил пистолет и задом сполз в траншею, всаживая носки ботинок в щели между мешками с песком. Теперь из-за бруствера были видны только его глаза, каска и рука со стреляющим пистолетом.

И Тристрам разглядел врага. Это были люди странного телосложения, низкорослые, с объемистой грудью и бедрами, кричащие высокими, как у женщин, голосами. Люди падали один за другим, воздух был полон вкусного дыма и звенел от пуль. Тристрам смотрел, а какой-то не затронутый эмоциями участок мозга рассортировывал происходящее по своим местам: все это было предопределено Священной Игрой Пелагианской Эпохи. Он почувствовал тошноту, и его вырвало кислым полупереваренным мясом. Один из солдат его взвода, бросив винтовку и хватая руками воздух, повернул назад, к окопу.

— О, Господи Иисусе! — причитал солдат. Вдруг из его груди вырвался стон — это пули впились ему в спину. Солдат падал, словно опрокинутый стакан, прямо на Тристрама, увлекая его за собой и обнимая своими слабеющими руками и ногами; это был человеческий остов, в котором происходило отделение духа от тела. Тристрам грохнулся на колеблющийся дощатый настил, стараясь освободиться от объятий инкубуса, который с хрипом выплевывал последние остатки жизни. Вдруг он услышал, как на флангах, словно за кулисами театра, застучал сухой дождь пулеметной стрельбы — несомненно, подлинный звук на фоне бутафорской артиллерийской канонады. «Добивают, — понял Тристрам, — это их добивают».

Скоро грохот оборвался, не было слышно звуков, которые издают человеческие создания, раздавались только животные хрипы последних умирающих.

Одинокая вспышка позволила разглядеть циферблат часов: двадцать два ноль-три.

Три минуты от начала до конца.

С большим трудом Тристрам свалил придавившее его тело на доски настила. Из легких убитого вырвался последний стон. Потрясенный Тристрам с трудом отполз в сторону, чтобы похныкать в одиночестве. Запах чудовищной трапезы из копченого бекона еще носился в воздухе.

Тристрам не мог сдержать нахлынувших на него рыданий, он выл от отчаяния и ужаса. В темноте, словно в зеркале, он видел свое жалкое искаженное лицо, язык, слизывающий слезы, выпяченную нижнюю губу, дрожащую от страха и безнадежности..

Когда этот приступ ужаса кончился, Тристраму показалось, что он слышит, как наверху возобновился бой, однако раздавались отдельные пистолетные выстрелы с неравными промежутками между ними. Выглянув из окопа, Тристрам со страхом заметил мечущиеся лучи фонариков, словно кто-то что-то искал. Ужас снова сковал его.

— Старый добрый «куп де грэйси» [17] , — произнес хриплый голос. — Бедная маленькая сучка!

Послышались хлопки двух неотвратимых выстрелов Луч все рыскал и рыскал. Вот он перебежал через край окопа и подобрался к нему. Тристрам лежал неподвижно, на лице его была новая гримаса — это было лицо человека, претерпевшего насильственную смерть.

— Бедный старый педик, — произнес хриплый голос, и пуля звонко щелкнула о кость.

— Здесь сержант! — послышался другой голос. — Но с ним все в порядке.

— Лучше, чтоб наверняка, — посоветовал первый.

— О, черт! — выругался второй. — Меня тошнит от этой работы! Натурально тошнит. Это грязно, мерзко!

Тристрам почувствовал, как луч фонарика скользит по его закрытым глазам и… и идет дальше.

— Хорошо, — проговорил первый голос. — Бросай это дело. Еели тебе позволят. Ты! — окликнул он кого-то, находившегося в отдалении. — Оставь карманы в покое! Никакого мародерства! Имей хоть каплю уважения к покойникам, чтоб ты сдох!

Звуки шагов стали удаляться дальше в поле, время от времени раздавались выстрелы. Тристрам продолжал лежать совершенно неподвижно, как мертвый. Он не пошевелился даже тогда, когда по нему деловито пробежало какое-то маленькое животное, обнюхав лицо и пощекотав усиками. Настала тишина, не нарушаемая людьми, но Тристрам еще долго лежал, не шевелясь и медленно замерзая.

Глава 9

В мертвой, но безопасной тишине, подсвечивая себе фонариком, Тристрам добрался наконец до той землянки, где капрал Хейзкелл преподавал ему географию Ирландии, а солдаты первого отделения его взвода, лежа вповалку, распевая песни и нервничая, ожидали боя. Вход в землянку был завешен одеялом, и внутри еще стоял спертый воздух. Это был запах жизни.

Кругом валялись ранцы и фляги, здесь же, вероятно, лежали и вещи Тристрама, который сбросил этот ненужный груз в землянке одного из отделений, когда занимали окопы. Аккумуляторная лампочка была погашена перед атакой, и Тристрам не стал ее зажигать. Под лучом фонарика на столе заблестели лежавшие кучкой монеты: гинеи, септы, тошроны, кроны, таннеры, квиды, флорины. Тристрам знал, что это была взводная «черная касса». Бесполезная для мертвых, она была наградой уцелевшим. Древняя традиция. Тристрам — единственный оставшийся в живых — низко опустил голову, рассовывая деньги по карманам. Потом он набил первый попавшийся под руку ранец мясными консервами, прицепил к поясу полную флягу с водой и зарядил пистолет. Закончив, он тяжело вздохнул: ему предстоял новый анабасис.

Тристрам выбрался из окопа и, спотыкаясь о трупы, побрел через узкую полосу ничейной земли. Пользоваться фонариком на открытом пространстве он не решался.

Ощупью Тристрам спустился во вражескую траншею, оказавшуюся очень мелкой, так же ощупью выбрался из нее и пошел дальше, морщась от боли в спине, ушибленной при падении с бруствера на дощатый настил, и настороженно ожидая выстрелов возможно притаившихся где-нибудь стрелков.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация