— Оп-паньки! — ликующе известил он спустя малое время и окунулся иконописно-разбойничьей физией в шуршащее газетное месиво. — Уголовная хроника!.. «КРУТЫЕ» СВОДЯТ СЧЕТЫ"!.. Вот и вы-ыясним сейчас, как там было на самом-то деле… А то навешал тут, понимаешь, лапши на уши… Та-ак… «Вчерашней ночью жители дома номер двадцать один по проспекту имени Эн Ка Крупской были разбужены грохотом взрывов и лаем автоматных очередей…»
— Чего?.. — Алексей оторопело уставился на сигарету, потом перевел изумленный взгляд на шевелящиеся складки газеты, за которыми почти полностью скрылся Кирюша. — Каким лаем? Они что там, с ума все посходили?..
— Ты знай слушай!.. Последнее слово мы тебе предоставим после… «Когда испуганные жильцы осмелились выйти во двор, в арке, выходящей в Лифановский переулок, глазам их предстало жуткое зрелище…»
— Да что за бред! — заорал Колодников, подаваясь через стол к Кирюше и пытаясь выхватить у него из рук «Ведомости». — Все же не так было!.. Какой грохот? Кто там куда вышел?.. Менты битый час в двери всем трезвонили — ни одна падла, кроме меня, носа не высунула!..
— "На залитом кровью асфальте… — в упоении продолжал Кирюша, уклонившись вместе с газетой от растопыренной пятерни Алексея, — среди стреляных гильз с множественными пулевыми ранениями лежали…" Во дают!.. Гильзы у них, что ли, с множественными ранениями? Эт-то круто…
— Не было гильз! — возмутился Колодников. — Менты при мне искали… Ни гильз, ни осколков!..
— Да уймись ты, Леш… — Мила снова тронула его за плечо. — Пусть дочитает…
Алексей посопел, повращал глазами и принялся нервно озираться, ища, где погасить сигарету. Мила пододвинула ему хрустальную плоскую пепельницу. Пока давил окурок, Кирюша успел огласить добрую половину заметки.
— "…городские мафиози поминали своего главаря, печально известного Антона Полтину, застреленного недавно неизвестными лицами в этой самой арке. Не вызывает сомнений, что кровавая расправа над ними — это очередное заказное убийство. Вражда между двумя преступными группировками, одну из которых, по слухам, возглавляет некий программист, проживающий в том же доме номер двадцать один, начинает напоминать самую настоящую войну…"
— Программист?.. — Алексей вскинул брови. — А кто это у нас в доме программист?.. Полтина, вроде, с компьютерами связан не был…
— И тогда бы написали «возглавлял», а не «возглавляет», — негромко добавила Мила. — Слушай, Леш… А это не про тебя случайно?
— Дай сюда… — страшно прохрипел Алексей, снова протягивая руку к газете. Кирюша испугался — и отдал.
— Только ты вслух… — взмолился он, но Колодников его не услышал.
Остальные, оробев, молчали. Алексей поднял наконец глаза от заметки и со страхом оглядел собеседников.
— Давайте выпьем, что ли?.. — помявшись, предложил Кирюша, однако прозвучало это как-то больно уж неуверенно.
— Да что ж они делают… — беспомощно выговорил Колодников. — Я и не программист даже, я — пользователь… Они ж меня так под пулю подведут… придурки!..
Кирюша встрепенулся.
— Хороший журналист — мертвый журналист! — изрек он, вновь становясь живчиком и душой компании. — Слышал звон — беги в редакцию!.. Не горюй, Леха! Утрясется…
— Что утрясется? — Колодников снова ударился в панику, начал свертывать газету, измял, вскочил. — А, ч-черт, я ж поддатый! Мне там сейчас и показываться нельзя…
— Где?
— Да в райотделе! — плачуще выкрикнул Алексей. — Опер этот, Геннадий Степанович! Это ж он наверняка с журналистами говорил!.. Вот это подставил, а?.. Это что ж получается? Что я и Архитектор — одно лицо?..
— Ой-й!.. — Ириша, страдальчески сморщась, взялась в отчаянии за виски. — Ничего не понимаю… Ну ни словечка… Какой еще архитектор?.. Ты о чем вообще?..
— Поймешь… — хриплоголосо утешил Колодников, тяжко опускаясь на стул. — Вот найдут меня… со множественными пулевыми ранениями… враз поймешь!..
— Ты успокойся… — рассудительно сказала Мила. — Никуда тебе, конечно, идти не надо. Повестка у тебя на завтра, вот завтра им эту писанину и покажешь… А сейчас… Выпей, закуси, приди в себя…
Виночерпий Кирюша при этих словах вскочил с готовностью и уверенной рукой профессионала разбросал напиток по рюмкам. В гробу он видел Лешеньку Колодникова и все его горести. Коньяк — другое дело…
— Кирюша… — простонала Ириша. — Ну куда ты себе столько льешь? Тебе же потом будет плохо!..
— Что ты, Ириша!.. — проникновенно отвечал ей обаятельный Кирюша. — Потом мне будет только хорошо!..
* * *
Выставить их удалось лишь во втором часу пополудни, когда кончился не только коньяк, но и «Траминер». Кирюша еще порывался сбегать за добавкой, но супруга это дело пресекла на корню. Нет, что ни говори, а загнулся бы он давно без Иришки при всем своем таланте и обаянии…
Что же касается героя дня, то Алексей пребывал в какой-то непонятной прострации: в голове горестно шумело, и было ему на все наплевать, даже отчасти на себя любимого. Вяло шевелилась в груди некая уголовная бесшабашность, а в голове прекрасный юношеский голос пел навзрыд: «Быть мо-о-ожет ста-рая… тю-урьма-а центра-альная…»
Когда чета Чернолептовых начала собираться, Колодников чисто машинально хотел к ним присоединиться, но был задержан Милой.
— Посмотри на себя в зеркало, — негромко сказала она ему. — Куда ты такой пойдешь?..
Колодников с трудом развернулся в тесном коридорчике — и посмотрел. Да… Морда перекошена, в глазах — предсмертная тоска, и очки вдобавок сидят криво… До первого мента — и в кутузку…
— Нет, измельчал журналист… — разглагольствовал в прихожей тепленький Кирюша, пока Иришка заправляла ему шарфик под куртку. — Повымерли старые мастера… И секрета не оставили… «Горячая пора околота груш пришла в сады хозяйства „Красный политкаторжанин“. Дрожат от богатырских ударов вековые деревья…»
— Ты, главное, не отчаивайся, — кривясь от жалости, обернулась на прощанье к Колодникову добрая душа Иришка. — Кирюша верно говорит: утрясется как-нибудь… Ты-то ведь тут вообще ни при чем, правда?..
Однако, это ее «правда?» прозвучало весьма беспомощно и, как почудилось Алексею, скорее с надеждой, нежели с твердой уверенностью.
Вернувшись в комнату-шкатулку, он присел на диван и стал бессмысленно смотреть, как Мила приводит в порядок стол. Голова шла кругом — отчасти от выпитого, отчасти от запаха, распространяемого еще тлеющей пирамидкой.
— А где Ксюша? — зачем-то спросил Алексей, следя за легко порхающими руками хозяйки.
Она оглянулась.
— Тебя это, в самом деле, интересует?..
— Да н-нет, в общем…
— Тогда подсаживайся поближе. Посмотрим, что тебя ждет. — Она снова склонилась над столом, что-то переставляя, и юбка плотно облегла бедра. Да, корма… Все дело в кормах… Такая уж у тебя карма…
