— Бабушка сказала, что ты здесь, — проговорил он, пожимая Пакстону руку.
— У меня две недели отпуска, — по-джентльменски солгал Пакстон. — У нас только что закончились учения. Если тебя это интересует, могу сообщить, что я избран президентом.
— Ну, это замечательно! — с энтузиазмом сказал Нельсон.
— Да, пожалуй.
— Давай сядем.
— Боюсь, из-за меня задержится обед. Робот говорил… Нельсон рассмеялся:
— Илайджа всегда торопит с едой. Хочет побыстрее отделаться. Мы привыкли и не обращаем на него внимания.
— Я жажду познакомиться с Анастазией, — сказал Пакстон. — Помнится, ты писал мне о ней и…
— Ее здесь нет, — сказал Нельсон. — Она… в общем, она меня бросила. Почти пять лет назад. Ей было тесно в этом мирке. Нам вообще следовало бы вступать в браки только с теми, кто участвует в Продолжении.
— Прости, я не должен был…
— Ничего, Стэн. Все это в прошлом. Некоторым наш проект просто не подходит. Я после ухода Анастазии не раз думал, что мы с тобой представляем. И вообще, имеет ли все это смысл.
— Такие мысли возникают порой у каждого, — сказал Пакстон. — Иногда мне приходилось вспоминать историю, чтобы как-то оправдать наши действия. Возьми, к примеру, монахов так называемого средневековья. Им удалось все же сберечь часть эллинской культуры. Конечно, цели у них были эгоистические, как и у нас, участников Продолжения, но выиграл-то весь человеческий род.
— Я тоже обращаюсь к истории и тогда кажусь себе дикарем, забившимся в темный угол в каменном веке и деловито пыхтящим над своим примитивным орудием, когда другие уже летают к звездам. Все это представляется такой бессмыслицей, Стэн…
— С виду, пожалуй. То, что меня сейчас выбрали президентом, не имеет ни малейшего значения. Но может настать день, когда знание политических методов окажется очень нужным. И тогда человечеству достаточно будет вернуться на Землю, чтобы найти все в готовом виде. Эта кампания, которую я провел, была грязным делом, Нельсон. Мне она не делает чести.
— Грязи в земной цивилизации предостаточно, — сказал Нельсон, — но раз уж мы взялись сберечь эту цивилизацию, мы должны сохранить все как есть: порок рядом с благородством, грязь рядом с безукоризненной чистотой.
Дверь тихо отворилась, и в комнату мягко скользнул Илайджа с подносом, на котором стояли две рюмки.
— Я слышал, как вы вошли, — сказал он Нельсону, — а потому захватил кое-что и для вас.
— Спасибо, ты очень любезен. Илайджа нерешительно помялся.
— Не могли бы вы чуточку поторопиться? Старый джентльмен почти прикончил бутылку. Боюсь, как бы с ним чего не случилось, если я сейчас же не усажу его за стол.
2
После обеда Грэма отправили на боковую, а дедя со всей торжественностью откупорил новую бутылку хорошего бренди.
— Чудной мальчик, — объявил он. — Не знаю, что из него выйдет. Как подумаю, что он целый божий день ведет эти дурацкие баталии. Я всегда полагал, что он хочет заняться каким-нибудь полезным делом. Но нет ничего бесполезнее генерала, когда все войны кончились.
Бабушка сердито скрипнула зубами:
— Не то чтобы мы не старались. Мы перепробовали решительно все, Но его ничем нельзя было увлечь, пока он не ухватился за военное дело.
— Котелок у него варит, — с гордостью заметил дедя. — Но вообразите, на днях этот наглец обратился ко мне с просьбой написать для него военную музыку. Я! Я и военная музыка! — почти завопил дедя, колотя себя по груди.
— В нем сидит дух разрушения, — продолжала возмущаться бабушка. — Он не хочет созидать. Он хочет только уничтожать.
— Не гляди на меня, — сказал Пакстону Нельсон. — Я давно отступился. Дедя и бабушка забрали его у меня сразу после ухода Анастазии. Послушать их, так подумаешь, они его терпеть не могут. Но стоит мне тронуть его пальцем, как оба они…
— Мы сделали все, что могли, — сказала бабушка. — Мы предоставили ему все возможности. Мы покупали ему любые наборы. Ты помнишь?
— Как не помнить! — ответил все еще занятый бутылкой дедя. — Мы купили ему набор для моделирования окружающей среды. И посмотрели бы вы, какую жалкую, несчастную, отвратительную планету он соорудил! Тогда мы попытались занять его роботехникой…
— Он ловко с этим разделался, — съязвила бабушка.
— Да, роботы у него получились. Он с увлечением конструировал их. Помнишь, как он бился, заставляя их воевать? Через неделю от них остались только две кучки лома. Но я в жизни не видел такого увлеченного человека, каким был всю эту неделю Грэм.
— Его едва можно было заставить поесть, — сказала бабушка.
— Но хуже всего было, — сказал дедя, разливая по рюмкам бренди, — когда мы решили познакомить его с религией. Он придумал такой немыслимый культ, что мы не знали, как с этим покончить…
— А больница, — подхватила бабушка. — Это была твоя идея, Нельсон…
— Оставим этот разговор, — помрачнел Нельсон. — Стэнли, я уверен, он неинтересен.
Пакстон, поняв намек, переменил тему:
— Я хотел спросить вас, бабушка, какие картины вы пишете. Нельсон, насколько я помню, никогда об этом не говорил.
— Пейзажи, — сказала славная старушка. — Я экспериментирую.
— А я ей толкую, что это неправильно, — заявил дедя. — Экспериментировать не положено. Наше дело — соблюдать традиции, а не выдумывать что кому заблагорассудится.
— Наше дело, — обиделась бабушка, — не допускать технического прогресса, но это не значит, что нам не дозволен прогресс в чисто человеческих делах. А вы, молодой человек, — обратилась она за поддержкой к Пакстону, — разве не такого мнения?
Пакстон, очутившись между двух огней, ответил уклончиво:
— Отчасти. В политике мы, естественно, допускаем развитие, но периодически проверяем, насколько оно логично и соответствует принципам человеческого общества. И мы не позволяем себе отбросить ничего из старых приемов, какими бы отжившими они ни выглядели. То же касается и дипломатии. Я кое-что в этом смыслю, потому что дипломатия и политика взаимосвязаны и…
— Вот! — сказала бабушка.
— Знаете, что я думаю? — мягко сказал Нельсон. — Мы запуганы. Впервые в нашей истории человечество оказалось в меньшинстве, и мы дрожим от страха. Мы боимся, что среди великого множества существующих в Галактике разумных существ человеческий род затеряется, утратит свое лицо. Мы боимся ассимиляции.
— Ошибаешься, сын, — возразил дедя. — Мы не запуганы, мой мальчик. Мы просто чертовски дальновидны, вот и все. Когда-то мы имели великую культуру, и зачем нам от нее отказываться? Правда, большинство современных людей приспособились к галактическому образу жизни, но это еще не значит, что такой путь наилучший. Когда-нибудь мы можем захотеть вернуться к человеческой культуре или использовать какие-то ее разделы. И чтобы этот путь навсегда остался открыт для нас, нам необходим Проект Продолжения. Заметьте, это важно не только для человеческого рода — какие-то аспекты нашей культуры могут когда-нибудь очень и очень пригодиться всей Галактике.
