Так, значит, народы спутников Юпитера требуют освободить Джона Мура Меллори. «Они совсем распоясались», — говорилось в космограмме. Сажать Меллори в тюрьму на Каллисто было ошибкой; Статсмену следовало это предусмотреть.
Надо велеть ему, чтобы убрал Меллори с Каллисто: пусть засунет бунтовщика в тюремный корабль. И приказать капитану, чтобы обращался с узником по-человечески. Когда уляжется шумиха, поднятая конфедератами, можно будет даже выпустить Меллори. В конце концов, он никакой не преступник. Стыд и срам, что приходится держать его за решеткой, в то время как крысы-рэкетиры вроде Скорио свободно разгуливают по Нью-Йорку.
Вкрадчиво мурлыкнуло переговорное устройство. Чемберс нажал на кнопку.
— К вам доктор Крэйвен, — сказала секретарша, — Вы хотели его видеть, мистер Чемберс.
— Отлично, пусть войдет.
Чемберс еще раз нажал на кнопку, взял ручку, написал космограмму Статсмену и поставил свою подпись.
В дверях появился доктор Герберт Крэйвен. Черный костюм его был измят и испачкан, бесцветные жидкие волосы стояли торчком.
— Вы посылали за мной? — недовольно пробурчал он.
— Садитесь, доктор, — сказал Чемберс.
Крэйвен сел и воззрился на Чемберса через толстые линзы очков.
— У меня мало времени, — едко заявил он.
— Сигару? — предложил Чемберс.
— Не курю.
— Может, выпьете что-нибудь?
— Вы же знаете, что я не пью, — отрезал Крэйвен.
— Доктор, вы самый необщительный человек из всех моих знакомых. Есть что-нибудь на этом свете, что может доставить вам удовольствие?
— Работа. Мне она интересна.
— Верю. Интересна настолько, что вам даже жаль тратить время на разговоры со мной.
— Не стану отрицать. Чего вы хотите от меня на сей раз?
Чемберс наклонился и устремил на собеседника пристальный взгляд. Серые глаза финансиста глядели холодно, губы твердо сжались.
— Крэйвен, — сказал он, — я вам не доверяю. И никогда не доверял. Возможно, для вас это не новость.
— А вы никому не доверяете, — парировал Крэйвен, — Вы только и делаете, что всех подозреваете.
— Пять лет назад вы всучили мне совершенно бесполезное изобретение, — продолжал Чемберс, — Вы обвели меня вокруг пальца, но я не держу на вас зла. Больше того, я почти восхищаюсь вами. Потому-то я и заключил с вами контракт, который ни вы и ни один крючкотвор в мире не сумеете расторгнуть: в один прекрасный день вы откроете что-нибудь стоящее, и я хочу иметь это открытие. Миллион в год — немалая плата за то, чтобы держать вас в узде, но овчинка стоит выделки. Если бы я так не считал, вы давно уже попали бы в лапы Статс-мена. А Статсмен умеет обращаться с такими, как вы.
— Как я понимаю, до вас дошли слухи, будто я работаю над чем-то, а вам не докладываю?
— Вот именно.
— Я доложу, когда будет о чем. И не раньше.
— Хорошо, — сказал Чемберс, — я просто хотел предупредить.
Крэйвен медленно поднялся на ноги.
— Разговоры с вами всегда так освежающи, — заметил он.
— Значит, надо нам беседовать почаще, — ответил Чемберс.
Крэйвен вышел вон и хлопнул дверью.
Чемберс поглядел ему вслед. Подозрительный тип; самый выдающийся ученый современности, но не тот человек, на которого можно положиться.
Президент «Межпланетной энергии» встал из-за стола и подошел к окну. Внизу раскинулся грохочущий ад Нью-Йорка, величайшего города в Солнечной системе, — странного города, причудливая красота которого уживалась с приземленным прагматизмом, а фантастические супернебоскребы выполняли вполне утилитарную функцию, ибо это был город-порт множества планет.
Косые вечерние солнечные лучи мягко заискрились в стальной шевелюре президента. Плечи его загораживали почти все окно — плечи борца, причем борца в хорошей спортивной форме. Коротко подстриженные усики высокомерно топорщились над тонкогубым сжатым ртом.
Он смотрел на город, но не видел его. Перед мысленным взором президента проплывало видение мечты, уже становившейся явью. Мечты о тончайшей сети, накинутой на планеты Солнечной системы, на их спутники, на каждую пядь земли, обживаемую человечеством: рудники Меркурия и фермы Венеры, увеселительные комплексы Марса и величественные купола городов на спутниках Юпитера и Сатурна, а также огромные ледяные лаборатории Плутона.
Энергия — вот ключ ко всему, энергия аккумуляторов, которыми владеет и сдает в аренду «Межпланетная энергия». Монополия на энергию. На Венере и Меркурии переизбыток энергии, и ее выбрасывают на рынок, предлагая всем нуждающимся планетам и спутникам. Энергия… это она движет в космосе исполинские корабли, крутит колеса промышленности, обогревает купола в холодных мирах. Без нее невозможна жизнь на враждебных планетах.
На громадных энергостанциях Меркурия и Венеры аккумуляторы заряжают, а затем развозят во все уголки Солнечной системы. Аккумуляторы отдают в аренду, но никогда не продают. А поскольку они испокон веков принадлежат «Межпланетной энергии», то компания буквально держит в своих руках судьбу каждой планеты.
Несколько мелких компаний производят аккумуляторы на продажу, но их мало, и цена у них высокая. За этим бдительно следит «Межпланетная». Если кто вздумает поднять вой по поводу монополии, «Межпланетная» тут же предъявит этих производителей как доказательство того, что никаких ограничений на торговлю не существует. Законных обвинений, таким образом, можно не опасаться, а стоимость производства аккумуляторов сама по себе служит защитой от какой-либо серьезной конкуренции.
Будет ли космическое путешествие удачным или нет — все зависит от надежности и эффективности устройств, снабжающих корабль энергией. А практически всеми этими устройствами безраздельно владеет «Межпланетная», и только она.
Так, год за годом, «Межпланетная» все туже сжимала в тисках Солнечную систему. Меркурий фактически уже принадлежал компании. Марс и Венера — не более чем марионеточные государства. А теперь и правительство Юпитерианской конфедерации попало в лапы людей, признававших своим хозяином Спенсера Чемберса. Агенты и лоббисты «Межпланетной» наводнили все земные столицы, в том числе и столицу Центральной Европейской федерации, народы которой жили при абсолютной диктатуре. Потому что даже Центральной Европе нужны аккумуляторы.
«Экономическая диктатура, — проговорил Спенсер Чемберс. — Так назвал это Джон Мур Меллори». Что ж, почему бы и нет? Такая диктатура могла бы поставить во главе правительств лучшие деловые умы, она обеспечила бы рациональное управление Солнечной системой, избежав ошибок демократических правительств.
Демократии основаны на ложной предпосылке — на теории, что все люди способны управлять. Дураков она провозглашает мудрецами, бессильных и беспомощных — богатырями. Она наделяет одинаковыми политическими правами идиота и человека разумного, предоставляет одинаковые возможности ненормальному и трезвомыслящему гражданину, дает одинаковое право голоса слабаку и сильной личности. Эта форма правления зиждется на эмоциях, а не на разуме.
