На столе защебетал телефон, сенатор снял трубку.
— Говорит Саттон из Межзвездного поиска,— прозвучал сердитый голос.
— Слушаю, доктор Саттон,— откликнулся сенатор.— Искренне рад вашему звонку.
— Звоню по поводу приглашения, посланного вам на прошлой неделе,— произнес Саттон,— В связи с вашим сегодняшним заявлением, которое мы не можем расценить иначе как несправедливый выпад в наш адрес, мы аннулируем приглашение.
— Приглашение? — переспросил сенатор,— Но ведь я…
— У меня в голове не укладывается,— продолжал Саттон,— какого черта, уже имея приглашение в кармане, вы тем не менее поступили подобным образом.
— Но,— промямлил сенатор,— но, доктор…
— Всего доброго, сенатор.
Медленно-медленно сенатор опустил трубку на рычаг. Неверной рукой дотянулся до стопки писем.
Оно лежало третьим сверху. Обратный адрес — Управление Межзвездного поиска. Заказное, доставлено с нарочным. Со штампами «Дело особой важности» и «Вскрыть лично».
Конверт выскользнул из дрожащих пальцев и спланировал на пол. Сенатор не стал поднимать письмо.
Он знал: теперь уже поздно. Теперь он окончательно не в силах ничего предпринять.
ФАКТОР ОГРАНИЧЕНИЯ
Вначале были две планеты, начисто лишенные руд, выработанные, выпотрошенные и оставленные нагими, словно трупы, обглоданные космическим вороньем.
Потом была планета с волшебным городком, наводящим на мысль о паутине, на которой еще не высохли блестки росы,— царство хрусталя и пластика, исполненное такой чудесной красоты, что при одном лишь взгляде щекотало в горле.
Однако город был только один. На всей планете, кроме него, не отыскали никаких признаков разумной жизни. К тому же он был покинут. Несказанной красоты город, но пустой, как хихиканье.
Наконец, была металлическая планета, третья от светила. Не просто глыба металлической руды, а планета с поверхностью — или крышей — из выплавленного металла, отполированного до блеска ярких стальных зеркал. И, отражая свет, планета сверкала, точно второе солнце.
— Не могу избавиться от ощущения,— проговорил Дункан Гриффит,— что это не город, а всего-навсего лагерь.
— По-моему, ты спятил,— резко ответил Пол Лоуренс. Рукавом он утер пот со лба.
— Пусть выглядит он не как лагерь,— настойчиво твердил Гриффит,— но все же это место привала, временное жилье.
«Что до меня, то он выглядит как город,— подумал Лоуренс,— И всегда так выглядел, с того мгновения, как я увидел его впервые, и всегда так будет. Большой и пронизанный жизнью, несмотря на атмосферу сказки,— место, где хорошо жить, мечтать, черпать силы и смелость, чтобы Претворять мечты в жизнь. Великие мечты,— думал он,— Мечты под стать городу — людям на сооружение подобного понадобилось бы тысячелетие».
— Одно мне непонятно,— сказал он вслух,— причина такого запустения. Здесь нет и следов насилия. Ни малейших признаков…
— Жители покинули его по доброй воле,— отозвался Гриффит,— Вот так просто снялись с места и улетели. Очевидно, этот город не был для них родным домом, а служил всего лишь лагерем, не оброс традициями, не окутался легендами. А лагерь не представлял никакой ценности для тех, кто его выстроил.
— Лагерь,— упрямо возразил Лоуренс,— это всего-навсего место привала. Временное жилье, воздвигается наскоро, комфорт создается по возможности подручными средствами.
— Ну и что? — спросил Гриффит.
— Здесь был не просто привал,— пояснил Лоуренс.— Этот город сколочен не кое-как, не на скорую руку. Его проектировали с дальним прицелом, строили любовно и тщательно.
— С человеческой точки зрения — бесспорно,— возразил Гриффит,— Но здесь ты столкнулся с нечеловеческими категориями и с нечеловеческой точкой зрения.
Присев на корточки, Лоуренс сорвал травинку, зажал ее зубами и принялся задумчиво покусывать. То и дело он косился на молчаливый, пустынный город, сверкающий в ослепительном блеске полуденного светила. Гриффит присел рядом с Лоуренсом.
— Как ты не понимаешь, Пол,— заговорил он,— ведь это временное жилье. На планете нет остатков старой культуры. Никакой утвари, никаких орудий труда. Здесь вел раскопки сам Кинг со своими молодцами, и даже он ничего не нашел. Ничего, кроме города. Подумай только: совершенно девственная планета — и город, который может пригрезиться разве что расе, существующей не менее миллиона лет. Сперва прячутся под деревом во время дождя. Потом забираются в пещеру, когда наступает ночь. После этого приходит черед навеса, вигвама или хижины. Затем строят три хижины, и вот тебе селение.
— Знаю,— сказал Лоуренс,— Знаю…
— Миллион лет развития,— безжалостно повторил Гриффит,— Десять тысяч веков должны миновать, прежде чем раса научится воздвигать такую феерию из хрусталя и пластика. И этот миллион лет проходил не здесь. Миллион лет жизни оставляет на планете шрамы. А здесь их нет и в помине. Новенькая, с иголочки, планета.
— Ты убежден, что они прибыли откуда-то издалека, Дунк?
— Должно быть, так,— кивнул Гриффит.
— Наверное, с планеты Три.
— Этого мы не знаем. Во всяком случае, пока не знаем.
— Скорее всего, никогда и не узнаем,— пожал плечами Лоуренс и выплюнул изжеванный стебелек.
— Эта планетная система,— заявил он,— похожа на неудачный детективный роман. Куда ни повернись, натыкаешься на улику, и все улики страшно запутаны. Слишком много загадок, Дунк. Здешний город, металлическая планета, ограбленные планеты — слишком много всего в один присест. Нечего сказать, повезло — набрели на уютное местечко.
— У меня предчувствие, что все эти загадки между собой как-то связаны,— сказал Гриффит.
Лоуренс промычал что-то неодобрительное.
— Чувство истории,— пояснил Гриффит,— Чувство соответствия явлений. Рано или поздно оно развивается у всех историков.
Позади заскрипели шаги, и собеседники, вскочив на ноги, обернулись. К ним спешил радист Доил из лагеря, который члены экипажа десантной ракеты разбили на планете Четыре.
— Сэр,— обратился он к Лоуренсу,— только что я говорил с Тэйлором, с планетой Три. Он спрашивает, не можете ли вы туда вылететь. Похоже, они нашли люк.
— Люк?! — воскликнул Лоуренс.— Окно в планету! Что же внутри?
— Тэйлор не сказал, сэр.
— Не сказал?
— Нет. Видите ли, сэр, им никак не удается взломать этот люк.
С виду люк был довольно невзрачен. Двенадцать отверстий на поверхности планеты сгруппированы в четыре ряда по три отверстия в каждом, словно перчатки для трехпалых рук. И все. Невозможно было угадать, где начинается люк и где кончается.
— Здесь есть щель,— рассказывал Тэйлор,— но ее едва видно через увеличительное стекло. Даже под увеличением она не толще волоса. Люк пригнан настолько идеально, что практически составляет одно целое с поверхностью. Долгое время мы и не подозревали, что это люк. Сидели кругом да гадали, зачем тут дырки. А нашел его Скотт. Просто катался здесь и увидел какие-то дырочки. Вообще-то можно было смотреть, пока глаза не вылезут, и никогда не обнаружить этот люк, если бы не счастливый случай.
