И тут же Лето обратил внимание на некоторую странность — ведьма Индранан не знала имени Нинн. Возможно, она с ним играла. Испытывала его терпение. Или притворялась старой забывчивой каргой. Впрочем, она могла и не знать имени Нинн. Могла не поинтересоваться или даже забыть.
А ведь ей предстояло работать с сознанием Нинн без барьеров.
Лето еще в юности узнал, что мало кто говорит о блокировании дара тех, кто им дорог. Еще меньше было тех, кто вдавался в подробности. Он мог судить лишь по двум случаям: его собственном и Пэлл. С ним все прошло хорошо, взбесившийся дар удалось обуздать. Вторая попытка провалилась, оставив после себя бездушную оболочку молодой женщины.
Церемонии были закрытыми не без причины — процесс заключался в соприкосновении двух разумов. И можно было воспользоваться уязвимостью тех, кто соскальзывал в тонкий мир из физического. И Лето тоже прошел через это. Что лишь добавило боли. Его телепат воспользовался шансом проявить не только ментальное, но и физическое превосходство. Тройные параллельные шрамы на лодыжках сохранились до сих пор. Не только шрамы — ему осталось кристально четкое, не меркнущее воспоминание о том, как он их получил.
Охранники сопроводили Лето с ведьмой обратно к арене, но бдительность их притупилась. Они, как и все люди, подчинялись другим циклам сна. После двенадцати часов дневная охрана сменялась ночной сменой. Разные виды шагали не в ногу.
После того как замки снова щелкнули, Лето и Улия вошли в Клетку. Он представил сгорбленную старуху Нинн, которая все еще выглядела изорванной тряпкой. Кровь запеклась в рубцах на ее спине. Светлые волосы на затылке превратились в розовые иголки. Каждое движение причиняло ей заметную боль, это стало ясно, как только она оттолкнулась от проволоки ограды. Ледяные глаза сразу уставились на протез Улии.
— Гляди, молодежь, не стесняйся, — сказала старуха. — Я потеряла ногу в бою. Это не стыдно. Я все равно победила.
— Это... хорошо.
Осанка Нинн изменилась. Она стала скованной. Настороженной. Но расправила свои грациозные плечи, прикусив от боли пухлую нижнюю губу. Он помнил вкус ее рта и знал эту позу. Она решила упрямиться. По крайней мере, на этот раз упрямство было нацелено не на него. Он привык полагаться на ее выносливость. В отличие от доктора Астера, его цель была не в том, чтобы заставить ее сломаться. Он лишь хотел, чтобы она стала полезной, сильной и работала с ним бок о бок.
Партнерство. Только так она будет принадлежать ему.
Лето мыслил пока исключительно с точки зрения практичности: она нужна ему на арене. Другим эмоциям — темным, жадным, лживым — было не место в сознании воина.
— Наш чемпион говорит, что тебя заблокировали, — Улия поцокала языком. — Это неправильно. Короли Дракона заслуживают полной силы своего дара.
Нинн оставалась настороженной.
— Но разве не Индранан изначально меня блокировал?
Улия поморщилась. Лето до сих пор поражался тому, как легко даются ей выражения эмоций. Старуха была слишком оживленной, чтобы ей можно было доверять.
— Наверное, работал Северянин. Кто знает, во что там верят эти маньяки? Наверное, считают, что мы, Короли Дракона, недостойны своего высокого положения. Но мы в это верим. Без наших сил мы ничем не лучше людей.
Сжатые челюсти Нинн говорили сами за себя. Ее оскорбили слова старухи.
Улия взобралась по лестнице и неуклюже зашагала по вымощенному матами полу тренировочной Клетки. Она натянула на плечи шаль, закутавшись поплотнее и расправив бахрому на своих тощих жилистых бедрах.
— Мы найдем способ возместить причиненный ущерб. Иди ко мне.
Лето поразился тому, как быстро повиновалась Нинн, несмотря на сильную хромоту. Она сжала губы. Стиснутые у бедер кулаки дрожали от напряжения. Глубокая складка рассекла кожу между ее бледных угловатых бровей. Казалось, она вернула чувство собственного предназначения.
Ему не хотелось приписывать это благотворному влиянию порки, которую она пережила. Думать о том, что ему не стоило протестовать, драться. Возможно, доктор был прав, прибегая к таким экстремальным мерам. Астер подтолкнул ее на грань отчаянья. После которой она стала совершенно другой женщиной.
Лето удивился внезапной дрожи. Если ему не стоило протестовать и драться за нее, то почему же вид ее страданий жег его хуже металла кандалов на запястьях и напалма, пылающего под кожей?
Это не имело значения.
Имело значение только то, что Нинн сидела сейчас, скрестив ноги, перед старухой Улией. Его неофитка вела себя разумнее, чем он сам. Пришло время исправить это.
Он вошел в Клетку и прислонился к страховочной сетке. Что ж, по крайней мере, Улия будет исполнять свою задачу осторожнее, чем тот, кто в свое время помогал Лето. Он сказал себе, что волноваться не о чем, главное, чтобы Нинн прошла этот процесс, сохранив как можно больше внутренних ресурсов.
Но затем он встретился с Нинн взглядом.
Она храбрилась изо всех сил, он и не подозревал в ней такого мужества. Между ними пульсировал свет, но Лето видел ее, несмотря на тени. Видел ее. Невозможное становилось возможным. В тот миг для него стерлась разница между двумя понятиями.
Улия тихо захихикала.
— Так далеко сбежал, чемпион. Свет между вами — свидетельство, что ты должен быть с этой женщиной.
Общий свет? О нем ходили лишь слухи. Это была лишь старая, очень старая сказка. Что некоторые Короли Дракона обладали возможностью создавать общие силы — отдельно от личных даров. Миф относился к неизвестной ему жизни вне комплекса. Лето мог либо верить в судьбу, либо доверять собственным чувствам. Сейчас требовалось то и другое. Не лучший его навык.
Он очень медленно втянул в себя воздух и отвернулся. Золотое сияние померкло. Тренировочная арена без этого света вдруг показалась темной.
Старуха жестом велела ему подойти и сесть рядом с ними на пол.
— Давай. Ты тоже часть всего этого.
— Но церемония приватна.
— Она будет твоим партнером, в смысле большем, чем ты способен представить. Доверие зарождается сейчас.
И вновь слово партнер откликнулось в паху сильней дозволенного. Да, Нинн станет его партнером в Клетках. Ему приказали. Но Улия имела в виду куда более глубокое значение. Ее глаза, затянутые пленкой цвета тусклой меди, не выражали злобы. Побочный продукт ее слепоты? Или истинная правда?
Он заставил себя прекратить догадки.
Нинн оставалась неподвижной, сосредоточенной, но явно была неспокойна. На ее шее четко выделялись жилы. Его взгляд приковывал сияющий шелк волос, их мягкость. То, как они обрамляли ее золотые черты. Вернулось воспоминание об их роскошной длине — им же и уничтоженной. Ее волосы были тем единственным, что не обладало практической ценностью и при этом вызывало его восхищение.
