— Ничего. — Но он тут же сглотнул.
Нинн скрыла удивление и любопытство и подняла руку, чтобы коснуться змеиного языка. Вначале лишь кожа под ее пальцами, там, где язык змеи ощупывал его гладкий висок. Нинн двинулась дальше. Волосы под ее пальцами были колючими, но не жесткими. Она прослеживала тело змеи, пока Лето не оказался перед выбором: положить конец этому исследованию или повернуться.
Он наблюдал за ней с явным любопытством. Заметным даже для нее. Обычно прочитать выражение его лица было не проще, чем древние руны: этот фокус удавался дикарям Пен- дрей и их горцам. Но в этот раз Лето приподнял свои угольно-черные брови еще выше. Рядом со шрамом на губе чуть дергался мускул. Почти улыбка? Вызов?
Нет, принятый вызов.
Он стал медленно поворачиваться. Нинн получила свободу действий и продолжила изучать черную змею. Бархат черных волос закрывал ее лишь частично. Слишком черными были чернила татуировки. Она прижала пальцем хвост змеи. Самым кончиком ногтя. Даже мечам и боевым серпам не удавалось вызвать дрожь у этого невероятного мужчины — прикосновение ее ногтя заставило его вздрогнуть. Нинн задрожала в ответ.
Он все еще поворачивался. Так медленно. Взгляд Нинн метался между татуировкой и открытой частью его спины под скрещенными ремнями доспеха. Мышцы напрягались и расслаблялись, следуя его невероятно замедленному ходу. Лампы над головой отбрасывали густые тени. Подчеркивая каждый бугор его мышц. Грацию каждого изгиба. Изменения рисунка света и тени на его плоти показывали, насколько легко дается ему движение.
Звучало чересчур поэтично даже для Нинн. Все дело в том, что она смотрела на мир с точки зрения художника? Или просто Лето был насколько хорош? В конце концов, этот мужчина мог вызвать поэтические сравнения у любого разумного существа. На протяжении всей истории человечества в честь Королей Дракона слагались оды и создавались шедевры искусства.
Олимп. Фивы. Бенарес. Кахокия. Скара-Брей.
Вне зависимости от города, эпохи и расы, мужчины вроде Лето ходили с людьми по одной земле и почитались богами. Восторженные ценители идеальных тел находили в них вдохновение. А она сейчас к нему прикасалась. Царапала кожу обломанным кончиком ногтя.
Он развернулся лицом к ней, так, чтобы она закончила рассматривать хвост змеи — истончающийся на конце, исчезающий над его виском.
Их взгляды встретились. Пространство засияло золотом. Оба моргнули, и Нинн отдернула руку.
— Откуда татуировка?
— Церемония посвящения. Если ты хорошо себя проявишь сегодня, и тебя удостоят подобной чести.
Она ответила улыбкой, а улыбки, казалось, всегда заставали его врасплох.
— Я не собираюсь хорошо себя проявлять.
— Это не подход...
— Чемпиона? — Ее улыбка стала шире. — Я знаю, что нет. А ты собираешься дослушать своего неофита, Лето из клана Гарнис?
Его брови сошлись над переносицей. Растерянность ему не шла, но Нинн нравилось его удивлять.
— Да, я слушаю.
— Я собираюсь проявить себя превосходно. Так что готовься не отставать.
Лето не нужно было смотреть, как она одевается для боя в Клетке. Он достаточно видел ее подготовку. И детали остались в памяти, хотел он того или нет. Их общие три недели были выжжены на его чувствах.
Кроме прикосновений. Их всегда было недостаточно.
Поэтому он дал себе поблажку. Это ведь ее первый бой в Клетке. Он хотел, чтобы Нинн помогла ему произвести впечатление на Старика. Лето ни за что не признался бы в этом вслух. Слишком мелочно. Просто по-детски. Он знал лишь одно: глава картеля Астеров сомневается в успехе Лето. И собирался вместе с Нинн доказать, что сомнения были беспочвенны.
Лето поправил ее доспех, подтянул ремешки, пересекавшие спину. Он медлил. Ему хотелось продлить прикосновения, совсем как ей, когда она касалась его татуировки. Ее спина покрылась месивом порезов и рубцов от кнута. Большая часть уже затянулась, но остались припухлость и краснота. Он прижал пальцы к началу самого длинного рубца и провел по нему вниз — от плеча до того места, где ее кожа скрывалась под многослойным доспехом.
Хелликс. Ублюдок. И доктор Астер, его кукловод.
Лето нужна была цель. И он увидел подтверждение своей цели в глазах обернувшейся Нинн. Непроверенный воин. Стойкая женщина. Подавленные потребности тела воскресли при виде ее выдающейся женственности. Они были тренером и неофитом, но огонь ее ледяных глаз говорил, что она хочет большего. И в этом своем стремлении она тверда, ничуть не мягче пластин доспеха.
Прикосновениям более мягким не место между ними.
И все же он обнимал ее, когда Улия занималась сознанием Нинн. И чувствовал каждую дрожь, каждое бессознательное движение вцепившихся в него пальцев. Он вдыхал запах ее волос с острыми нотками запекшейся крови. Он просто держал ее, словно пытаясь защитить от боли, от которой не сумел избавить ее раньше, у позорного столба.
Или в лабораториях.
Или когда убивали ее семью.
После процедуры она стала совсем другой женщиной — и оказалось, что эта другая могла смутить его взглядом. Могла прикасаться к нему. Изучать его. Могла заставить его испытать совершенно новые гаммы эмоций. Для воина, который двадцать лет оттачивал свои чувства, новизна оказалась одновременно непривычной и неуютной.
Он прекрасно помнил долгую жалящую боль от иглы, наносящей ему татуировку после первой победы в Конфликте. Ему было всего шестнадцать — слишком рано для официальной инициации. Но Старик сделал для него исключение, потому что никогда еще шестнадцатилетний не был приглашен на бои Конфликта. Никто не ожидал, что он выживет. Даже его отец.
Лето торжествовал.
Когда он склонил голову, чтобы принять тату, в его венах пульсировал адреналин. Праздничные кубки с голишем расслабили его сознание. С этим ему повезло, потому что притупились и чувства. Тогда он не настолько владел своим даром при отключении ошейника. Иначе он мог бы не пережить такого количества уколов.
После целой вечности практики он научился контролировать все. Когда включать чувства. Когда отсекать. И все же он до сих пор ощущал прикосновение ее ногтя к волнообразному телу змеи. Снова и снова. Щекоткой по затылку. И он до сих пор чувствовал кожу ее спины под своими пальцами.
Все, что он мог сейчас сделать, это сберечь ее на арене. Вместе они победят всех противников.
— Я подожду тебя за решеткой, — хрипло сказал он.
И вышел из ее комнаты — которая больше не будет служить ей камерой. Победа в сегодняшнем матче добудет ей место в бараке воинов. Она получит уединение и маленькие удобства. Другими словами, Лето лишится полного контроля над ней.
Раздраженный и взвинченный, он ждал у решетки выхода Нинн.
Дрожь паучьими лапками трогала спину. Его неофитка то настаивала на имени Одри, то сопротивлялась ему на каждом шагу. Только цель — спасение сына — придавала ей сил и решимости. Эта цель помогала ему оправдать жестокость тренировок. Лишь совпадение целей слегка облегчало процесс.
