В часы бодрствования он продолжал наблюдать за ней. Искал хоть какой-то знак, способный дать ему подсказку для выбора нужного поведения.
Смягчилось ли выражение ее лица? Возможно, она простила его, и он сможет найти способ вернуть ее.
Вот Нинн нахмурилась, как бывало при возвращении старых воспоминаний. Возможно, она на грани, и скоро рухнут барьеры в ее сознании.
Но он не видел почти ничего, кроме шаров энергии, которые она гоняла по тренировочной Клетке. Все, что он знал, все, что он чувствовал, — лишь ее ярость. Она заслоняла все остальное.
— Нет. — Лето схватил булаву и щит, затянул кожаную петлю. — Мне это не нравится. И если вы попытаетесь что- то с ней сделать, я уничтожу вас обоих.
— Предпочитаешь оставить ее лунатичкой еще на десяток лет? — Харк снова улыбался, но эта улыбка была жестокой, а не шутливой. — Или до тех пор, пока ублюдки от Кавашима или Таунсендов не обезглавят ее на следующем Конфликте? Она умрет, так и не узнав почему. Ее мальчик...
— Откуда ты о нем знаешь? — зарычал Лето.
— Тишина и терпение. У меня есть партнер, Лето из клана Гарнис. Ты своего, похоже, уже потерял. Попробуй, скажи мне, что эти недели потеря не жжет твое мясо под кожей.
— Заткнись, гребаный Вор.
— А ты поскребыш Потерянных. — Харк шагнул назад и широко раскинул руки. В одной из них по-прежнему сжимая нигнор. — Какое подходящее слово. Потеряшка.
Тишина переводила взгляд с одного на другого, пока ее странный щекочущий голос не стал настоящим звуком:
— Я не хочу терять сознание. Так она сказала. Тебе.
Она впервые по-настоящему заговорила, и эти слова резанули Лето по самому сердцу.
Неразлучная парочка вышла. Харк на прощание бросил через плечо:
— Доброй охоты, друг мой.
Лето остался стоять, расправив плечи и выпрямив спину. Он тоже больше не хотел терять обретенное сознание. Слишком долго он жил на чистом эгоизме. После этого матча, когда Пэлл окажется в безопасности, он сделает то, что необходимо Нинн, — даже если для этого понадобится разорвать ее мысли голыми руками.
Он взглянул на свои руки. Покрытые шрамами. Мозолистые. Слишком много лет он истязал свое тело так, что оно не успевало регенерировать. Будь от грубой силы какой-то толк, он бы уже ее применил.
Нинн улыбнулась Тишине и Харку, как только они вошли в Клетку. Довольно мерзкой улыбкой. Которой, казалось, не место на ее губах. Она бы с удовольствием поменяла своего партнера на любого из этих Воров Сат. Лето из клана Гарнис был снова прикован к ней — пусть и не в буквальном смысле. Никто не вышел на арену, чтобы сковать их цепью. Она не знала, сможет ли выдержать еще один связанный раунд. Оказавшись в паре, они и аплодисменты получали в паре. Чемпион Астеров должен получать полный объем славы, когда выбивает своим электрическим даром весь воздух из легких противника!
Ей хотелось соскрести татуировку со своего плеча. Соскрести. Стянуть. Сорвать. Это был ее третий бой. Лето сражался за обещанные блага для сестры. Нинн хотела завоевать расположение Старика. И новую татуировку. Змею. Ту, что докажет ее право на место в рядах лучших воинов.
Она впервые нуждалась в победе.
Тысячи людей вопили от предвкушения сегодняшнего, финального матча. Нинн перекатывалась на пятках, вперед и назад, стараясь расслабить плечи. Лето хотел, чтобы она использовала тонкий и гибкий клинок с золотой отделкой. Поэтому она выбрала свой привычный, тяжелый и прочный кинжал, компенсируя его недостатки правой рукой. Она стала сильнее. Сильнее настолько, что сможет завоевать себе место в числе чемпионов Астеров.
Прозвучал колокол.
Выключились ошейники.
Бой начался.
Нинн добилась почти идеального контроля над своим даром, но сам процесс его использования был медленным. Накопить энергию. Высвободить. Она держалась сзади, выпустив Лето атаковать пару Воров. Она дождется своей возможности. И если правильно подгадает момент, ее напарник окажется в самом центре взрыва.
Лето был в неплохой форме. Быстрый. Очень быстрый. Стоило его глазам увидеть нужную цель, как тело уже оказывалось рядом. Булава вертелась, едва ли не оставляя инверсионный след.
Она встряхнула головой. Прижала пальцы к вискам. Иногда в голове у нее всплывали образы и слова, смысла которых она не понимала. Но только что она видела четкую картинку самолета в синем небе и белой полоски следа за ним.
Она жила в комплексе. Она теряла... ей не хватало... чего-то.
— Двигайся!
Нинн вздрогнула, приходя в себя. Предупреждение Лето пришлось очень вовремя. Она вскинула щит, встречая сокрушительную атаку Харка. Тот украл подвижность и скорость Лето. Нинн рухнула на спину, прикрывая щитом грудь, Харк прыгнул сверху — устроился на щите на корточках. И заглянув за кромку со своей вечной раздражающей улыбкой, произнес:
— Уверена, что не хочешь потерять сознание?
Нинн застыла с открытым ртом, она не могла говорить, не могла думать. Позволила своему телу включить рефлексы. Ошейники активировались снова, так что теперь в ход пошла сила против силы. Импульс и баланс щита позволили ей отшвырнуть Харка прочь. Вскочив на ноги, она увидела, как Лето уклоняется от щита Тишины.
Перерыв оказался коротким, ошейники отключились снова. Ее дар, приходящий и уходящий по приказу чужих капризов, был похож на погружение в воду — передышку — и новое погружение. Кто бы ни занимался сегодня пультом, он укоротил интервалы включений, видимо, чтобы компенсировать ее способности. Она никак не могла настроиться на его ритм. Стоило ей сосредоточить в себе достаточное количество энергии, как она снова теряла над ней контроль.
Нет.
Похоже, на этот раз виноват не ошейник.
Сат сговорились, воруя у нее силу. За синей вспышкой света и собственной алой пеленой ярости она различала хохочущего Харка. И Тишину, смотревшую... с сочувствием.
Крик Лето утонул в море чистой энергии. Сила врезалась в нее, как груша для сноса зданий. Затылок впечатался в одну из сторон восьмиугольной ограды. Нинн настигло острое чувство дежавю. Когда-то, очень давно, она выпустила все — и отпустила себя — и получила рану на затылке, точно так же врезавшись головой в опору.
А потом картинка пропала, потому что она начала кричать. Огонь копьем прошил ее тело. Она практически чувствовала, как металл доспеха растекается в мягкий клей. Или, Дракон подери, это плавится ее кожа. Нервы кипели и вопили. Ни облегчения. Ни воздуха. Ни возможности отличить верх от низа и жизнь от смерти. Легкие ощущались так, словно провалились сами в себя. Будь в ее теле тысяча костей, сейчас сломалась бы вся тысяча. Боль усиливалась до потери сознания. Она пыталась держать глаза открытыми, но не смогла.
И когда ее тело стало таким уязвимым, а мозг потерял любую защиту, сокрушительная сила обрушилась на ее череп.
