— Конечно, не сможешь. — Она подняла голову и встретилась с ним взглядом. — Но это не означает, что я останусь одна на всю жизнь.
— А я всегда думал, что буду один.
— Но как же твоя семья?
— Я бился за их безопасность, но мне не позволено с ними общаться. Иногда они кажутся мне просто целями, не людьми. А бывают моменты, когда я жалею, что не родился одним из Драконом проклятых Бессердечных. Воинам Индранан как минимум разрешается общаться с живущими вне комплекса.
— Нет. — Она поцеловала его так нежно, что он засомневался — не сон ли это, — однако ее рука не прекращала гладить его бедро. Нинн была настоящей. — Ты Лето из клана Гарнис, — шепнула она ему в губы. — Ты Король Дракона. И если позволишь, я могу полюбить тебя.
Он обхватил ладонями ее виски.
— Можешь?
Выражение ее лица стало лукавым — с серебряным мерцанием в глазах, которое вывело их из темноты.
— Ты же не будешь отрицать, что мы не так уж часто оказывались на одной стороне.
— Но когда это случалось, я чувствовал, что это правильно.
— Да. И я. И сейчас это тоже правильно. — Она выгнулась под его прикосновением, а он запустил жесткие властные пальцы ей в волосы. — Я попросила о тебе, помнишь? Я хотела оказаться здесь, с тобой. Оказаться на одной стороне и знать, что это навсегда.
— Нам не позволена вечность. Особенно здесь.
— Значит, мы выберемся отсюда.
Он покачал головой.
— Невозможно.
— Я не стану действовать с той же глупой нетерпеливой доверчивостью, как получилось с Килгором. Вместо этого ты станешь моим воином, и я запылаю, как эти Драконом дранные фейерверки. — Она улыбнулась и положила теплые ладони ему на плечи, встряхивая его. — И тогда ты тоже, может, полюбишь меня.
Может?
Не было здесь никакого «может».
Он уже любил ее. Нинн из клана Тигони была фейерверком, ярким и чудесным, в месте, которое не знало ни яркости, ни чудес. И он хотел ее света, жаждал его. И был неимоверно благодарен за то, что она делится с ним своим светом. Он принимал ее безопасность так близко к сердцу, потому что само его сердце зависело теперь от нее. И потерять ее теперь означало потерять ту часть себя, о существовании которой он не подозревал раньше, часть, свободную от чужих желаний, часть, принадлежащую только ему. И ей.
— Когда мы будем свободны, — сказал он, целуя ее в плечо. — Обещаю.
— А теперь тебе нужно пообещать, что ты больше не остановишься.
Она вытянулась на матрасе, выгнула спину и развела колени. Розовая влажная плоть между ними так и манила попробовать ее на вкус. Лето скользнул ниже и лизнул. Ладони Нинн взлетели к его затылку. Еще один новый звук. Жажда. Сочетание «да», стона и проклятия, родившегося раньше, чем все Пять кланов. Она была соленой и сладкой, горячей и пульсирующей под его языком. Каждое дразнящее прикосновение оживляло его желание. Прошлое было прошлым — болезненным, ждущим возможности отомстить.
Но в этот миг Лето наконец смог отрешиться от проблем сознания и отдаться на волю тела. Рефлексов. Инстинктов. Эгоистичных желаний. Нинн извивалась от жадных движений его языка. Ее руки ускорились на его затылке. Дракон благой, своим темпераментом она сводила его с ума. Они подходили друг другу во всем, от целей до решимости и чистого упорства. Он применил это упорство лучшим из чувственных способов: начал лизать быстрее, сосать сильнее. И возбуждаться в ритме своих же движений. Он был готов.
И эта готовность была взаимной.
— Лето! Пожалуйста, здесь, со мной! Я не хочу одна.
Он задохнулся на миг. И, не думая, оказался над ней, целуя ее, в ней. Медленная нежность, которую они дарили друг другу, осталась с ними, в том, как они гладили друг друга и как стонали от удовольствия. Малые радости. Но Лето не мог быть нежным, в его мозгу билось одно только жадное слово, повторяясь по кругу: Владей.
— Я здесь, — сказал он, глотая воздух. Уткнулся лбом в подушку рядом с ее лицом и стал набирать скорость. Каждый толчок был сильней предыдущего. Ее напряженные ноги и быстрые бедра держали его темп, подаваясь навстречу. — Мы сделаем это вместе.
Прошлые оргазмы были резкими взрывами, сильными и неудержимыми, как стиль, в котором он трахался. На этот раз, когда Нинн лежала под ним, задыхаясь и жадно глотая воздух, он чувствовал, как наслаждение все нарастает и нарастает внутри. Осталась пара секунд. А может быть, пара лет.
— Нинн, скажи мне. Скажи, что ты уже близко.
Она не могла говорить, но выгнула спину и вскрикнула. Сжалась вокруг него с такой силой, что нараставшее в нем удовольствие заставило его взлететь в небо, а затем рухнуть в бездну, скрутившую все его мышцы и кости. Последний толчок был глубоким настолько, насколько она могла принять. И Нинн приняла его, до последнего дюйма, последней капли. Он зарычал в подушку от наслаждения, и Нинн повернула голову, целуя его в висок. Слизнула дорожку пота.
Когда дыхание успокоилось, он скатился с нее, и она тут же прижалась к его боку.
— Еще, — выдохнул он в окружающую темноту. — Я хочу еще.
— Скажи это своему члену, — сонно пробормотала она, и он уловил улыбку в ее голосе.
Поцеловал ее в волосы, улыбаясь в ответ. Он улыбался.
— Короли Дракона обладают потрясающей способностью восстанавливаться.
— Да, обладают. — Она зевнула и завозилась, устраиваясь в его объятиях. — Представь, как бы это было с использованием твоего дара. Все эти потрясающие ощущения.
Мысль об этом была почти что невыносима. Он бы не выдержал. Но от этого ненавидел ошейник еще больше. Он прикасался, пробовал на вкус, вдыхал потрясающую красоту Нинн. И все это было приглушенным. Ему почти захотелось затащить ее в тренировочную Клетку и заняться любовью без барьера ошейников, в полную силу.
Но нет, это был бы плохой суррогат. Нинн оказалась права. Они должны быть свободны.
— После боя...
Хриплый, гулкий голос Лето разрушил долгую тишину. Нинн чувствовала, что могла задремать, но только на пару минут. Ее тело словно сопротивлялось долгому сну, не желая терять драгоценных минут в его обществе.
— Хм?
Он прочистил горло.
— После боя ты сказала, что убила свою мать.
Старая боль ожила в ее сердце. Ей захотелось сжаться в комочек, сжиматься, сжиматься, пока она не исчезнет в пламени. Она много лет была лишена своего дара, но если она решится, ее сознание может вернуть то жуткое пламя, сожравшее старый дом.
— Прости, — сказал он. — Я не знал, как еще о таком спросить. Завтра будет не до разговоров, Нинн.
— Я знаю. — Она вдохнула его соленый мускусный запах. И снова вдохнула, зная, что она в этих нотках, которые только сегодня не пахнут привычным Лето. — Я наполовину Пен- дрей, — сказала она, не зная, с чего еще начинать историю.
