Он должен вырвать Нинн из того ада, на который он ее обрек. И отомстить Солнцу, убедившей его, что годы убийств служили высшему предназначению судеб.
Возможно, тогда он сможет простить себя.
А вот и она.
Нинн из клана Тигони пробиралась сквозь ослепительную белизну, одинокая фигурка в бесконечной ледяной тундре. Дракон спаси его душу, его племянница возвращалась в лабораторию, в которой он передал ее в руки доктора Астера.
Нинн оставалась всего четверть мили до комплекса, когда раздался странный жужжащий звук. Она замедлилась.
Тот же гул раздавался из-под земли под ногами. Она ослепла от снега, легкие горели, шелковая подкладка приклеилась к телу, покрытому потом. Но лишь угрожающая вибрация сумела заставить ее остановиться.
Две пары снегоходов промчались мимо, затем вернулись, описывая широкие симметричные арки. Не считая дара, она была безоружна, но мысль о том, чтобы применить его, вызывала лишь сбой и без того опаленного дыхания. Не от страха. От сильного головокружения. Она могла собрать и усилить энергию окружения, но с каждым разом этот процесс ослаблял ее. Если фигуры на снегоходах владели оружием и были помощниками Астеров, ей придется безумно рискнуть.
Один затормозил в десятке футов от нее. Она напряглась. Все маневры, которым обучил ее Лето, сейчас кружились в мышечной памяти. Они могли попытаться ее пристрелить или вступить с ней в бой. Если они решатся на драку, она победит.
Фигура приподняла очки и отбросила капюшон парки. Яркие светлые волосы засияли в вечернем свете — золотом, медью и бронзой. Он всегда казался выточенным из драгоценного камня созданием, недоступным простым смертным, и синие воды Эгейского моря плескались в его глазах.
— Мэл!
Она рванулась к нему так быстро, что испугалась сшибить его со снегохода. Но он всегда был сильным. Несмотря на былые разногласия, они поймали друг друга в торопливые объятия и обменялись быстрыми объяснениями.
— Лето уже ушел вперед. Нам нужно туда.
— Кто такой Лето? — спросил он, нахмурившись.
— Он... — Она взобралась на сидение снегохода и обхватила кузена за талию. — Больше я не могу сейчас объяснить. Мэл, просто поехали.
Трое остальных выстроились в линию за снегоходом Гивы. Дистанцию, оставшуюся до аванпоста арены, преодолели быстро. Сложно было поверить, что в окружении этих высоких закрытых стен совсем недавно она сама билась с такой надменностью и гордостью. Пойманная в ловушку Улии, она хотела только победы, способа угодить Астерам. Снегоход, прыгающий на ледяных кочках, лишь добавлял печали.
Она сосредоточилась, оставив себе только две мысли.
Спасти Джека. Сохранить Лето.
Это ее важнейшие цели до самого смертного часа.
Что-то застучало вокруг со звуками капель дождя. Ледяные крошки взлетали гейзерами в местах попадания пуль — обычных или светящихся злым напалмом. Одному из водителей пуля попала в грудь. Нинн никогда не узнать, кто это был, мужчина или женщина. Рухнувшее на землю тело вспыхнуло зеленым. Оно будет гореть до тех пор, пока кто-то не прекратит страданий мечом, закаленным в драконьем пламени.
Снегоход, уже бесполезный, запнулся и остановился.
Мэл схватил ее за руки и притянул ближе. Они так склонились вперед, что Нинн сумела перехватить управление. Она почти ничего не видела и могла лишь двигаться наугад, удерживая снегоход на прямой. Мэл поймал равновесие и вскинул руки. Небо откликнулось молнией. И еще одной. И еще. Он собирал их, словно цветы в букет, а затем метал, как метают дротики.
Мраморная и кирпичная крошка летела на снег. Дым скрывал нанесенные им разрушения. Нинн дрожала, прижавшись к его спине, а новые молнии разрезали вечернее небо.
Автоматы замолкли.
Мэл перехватил управление и остановил снегоход.
Внезапная тишина откликнулась в Нинн почти болью. Она, наверное, говорила слишком громко, когда спросила:
— Откуда ты знал, куда бить?
Мэл поднял очки и кивнул на другого водителя — женщину, стягивающую шлем.
— Индранан. Она показала мне их сознания.
— И ты ей позволил?
Женщина оскалилась, но Мэл вскинул руки. Черты его лица затвердели — Нинн отлично знала его гримасы. Эта говорила, что спор бесполезен.
— Ты бы предпочла, чтобы я бил наугад? И разнес это здание в пыль?
Ее спина затекла, но Нинн сумела сползти с сидения.
— Я теперь помню, кузен. Я вспомнила все.
По крайней мере, это его пробрало. Он резко вздохнул, и узкие губы смягчились от явного сожаления. Благородный Гива. Нервничает.
— Я рад, — тихо ответил он. — Не твоим страданиям, а тому, что ты оказалась свободна.
— Я сражалась за свою свободу. — Другие последовали за ней по дорожке, которую проложил Мэл.
Внутри у нее внезапно заболела голова: мозг пытался приспособиться к резкой смене холода на тепло. Один вдох, и к горлу подкатила волна тошноты. Желудок свело.
Лаборатория.
Она была права. Ох, благой Дракон. Она вернулась в ад.
А это значило, что до Джека осталась лишь пара шагов.
— Пленники или враги, — голос Мэла был властным, но спокойным. Он говорил с Индранан. — Можешь найти хоть кого-то?
Она покачала головой и вдруг содрогнулась так резко, что Нинн успела заметить рябь складок на ее толстой парке.
— Здесь еще один Индранан. Сильнее меня. Максимум, что я могу, это отвлечь ее.
Если в комплексе Астеров не было целого набора прирученных Индранан, то незнакомка обнаружила Улию. Столько счетов мести должны быть оплачены!
Нинн сосредоточилась на главном.
Спасти Джека. Сохранить Лето.
Толпа охранников выскочила из двух коридоров, пересекающихся с уничтоженным углом здания. Еще один Король Дракона в парке — темные волосы прочерчены серебром, странно знакомые черты лица — стянул свою зимнюю одежду. Его спина бугрилась от внутренней силы.
— Гива, тебе половина. Пришла пора показать характер.
Нинн потрясенно смотрела, как этот мужчина мгновенно входит в состояние наивысшей ярости берсерков. Ни оружия. Ни доспеха. Лишь чистая ярость Пендрея, который уже не сдерживается. Он прорвался сквозь охрану в левом коридоре, Мэл разобрался с правым. Искры молний срывались с кончиков его пальцев, пульсировали по стенам. Она следовала за берсерком — живым торнадо — потому что он продвигался быстрее ее расчетливого кузена.
Незнакомец дернул ее в сторону, и из коридора вылетел очередной шквал напалма. Он двигался почти со скоростью Лето, но без его элегантности, словно дар Пендрей заставлял его слишком злиться на сами законы физики. Часть ее могла быть его родственницей.
