Аврора отсутствовала всего неделю. К встрече, назначенной Антуану, когда страхи ушли, успела. Каменщик жутко смущался. К тому же знатные дамы, тайно гуляющие по ночам с простолюдинами…
— Нет почти никакой разницы между этим и моим прошлым договором с Собраном. Да и слухи ходят обо мне и Собране, а не обо мне и вас, — предъявила свой аргумент Аврора.
— Я не желаю предавать его.
— Какова же разница между предательством, когда бы я стояла подле Собрана, а вы следили за ним из укрытия, и тем, когда бы мы оба следили за ним, затаившись где-нибудь?
— Вы заключили сделку с ним.
— Это он ее со мной заключил. Я же только просила раскрыть тайну.
Антуан растерялся.
— Ничего необычного мы не увидим, — напомнила Аврора. — И вы ничем не рискуете, если примчитесь мне на помощь. Все увиденное останется между нами.
Антуан вздрогнул.
— Два свидетеля, — сказала Аврора, — таков закон. Мы увидим все как есть, а не то, что мог приготовить Собран.
Дом был тих. Служанка спала, измотанная тяжким трудом после мытья ковров и стирки штор. Повар уехал на выходные, а семья — кроме Батиста — тоже отбыла набираться сил перед сбором урожая.
Собран замерзал без движения. Сидел в кресле гвод навесом, купаясь в чистом молочно-белом свете луны. Он еще раз взглянул на песочные часы — было поздно. Собран встал, решив размять ноги, снял шляпу и ощутил призрачное тепло лунного света, похожего на солнечные лучи, проходящие зимним днем сквозь покрытое морозным узором окно.
Собран чувствовал себя одиноко, особенно без Авроры. Он понял, что все же хочет раскрыть ей Ревою тайну. Как было бы замечательно остаться с ней здесь, наедине, в столь поздний час, когда каждый человек открыт, беззащитен. Что бы они друг другу сказали?
За прошедшие годы все — и родня, и друзья Собрана — словно упивались тем, что могли быть снисходительны по отношению к человеку много сильнее их самих. Они упражнялись в доброте, почтительности и сдержанности, потому как он пребывал не совсем в здравом уме. Сабина вышла замуж, но остальные дали себе пропасть из виду, полагая обоих родителей нездоровыми.
Собран знал: теперь он ни за что ничего не расскажет, а Аврора ничего не попросит. Она вернулась к себе в угол, в клеточку, независимая и правильная. Те объятия у нее в комнате ознаменовали конец дружбы.
Собран остановился оглядеть северо-восточный склон, дорогу, стену и ряды виноградника Кальмана. Все было тихо, однако Собрану казалось, будто он стоит на берегу чудовищно разлившейся реки и мимо проплывают останки смытого города: красивый дом, таверна, церковь… Вот она, вершина его жизни, единственный час, в который он ощущает под ногами твердую почву. Все двадцать седьмое июня — все двадцать шесть ночей — сейчас отозвались в нем.
На дороге раздался шум. Собран тут же определил, что это разбилась бутылка. Он увидел, как по земле широко расползается пятно, как тают в темноте звезды осколков.
Собран отступил назад и, задрав голову, огляделся.
Ангел падал с неба, будто подстреленный, со сложенными крыльями. Открыл их в последний момент — крак! — так что воздух прибил на Собране рубашку к телу. Зас лежал на животе, раскинув крылья, но голова его была повернута — он смотрел на Собрана.
Собран упал подле него на колени. Взгляд ангела был ясен, но винодел испугался: вдруг он поранился.
— Ляг на землю, — сказал Зас.
Собран вытянулся рядом с ним.
— В винограднике спрятались два человека. Если будем стоять, они нас увидят. Я несколько часов кружил в полумиле над холмом, не хотел улетать, не повидав тебя. Сбросил на землю бутылку, чтобы отвлечь внимание тех двоих, и как можно быстрее спустился. — Зас слегка шевелил крыльями, будто веслами, загребая землю. Опустил голову на руку.
Собран положил руку на спину Засу, словно тот нуждался в успокоении. Там, под горячей кожей, дергались мощные мускулы, делавшие спину ангела не похожей ни на одну человеческую спину, сколь бы ни был силен ее обладатель.
Зас спросил:
— Как думаешь, кто те двое?
— Двое?
— Я почувствовал их, а потом и увидел, подле ближе. Оба в плащах.
Собран подумал, не Батист ли это с Полем? Даже если они и не заметили Заса, когда повернулись на звук разбившейся бутылки, Батист, не ровен час, может подняться на холм проверить, как там отец. Значит, надо вернуться в кресло. Подвинуть его ближе к Засу и так разговаривать, только не смотреть при этом на ангела.
— Мне надо подняться. Если один из этих соглядатаев Батист, он заподозрит неладное, если не будет видеть меня. Так что я должен быть на виду, это купит нам время.
Зас издал гортанный звук, означающий неудовольствие, и втянул Собрана за полу пиджака к себе под крыло — толстое, теплое, будто гагачий пух, под которым стало душно. Пахло солью. В спину Собрану впились швы пиджака.
Лицо Заса было напротив шеи Собрана. Ангел молчал, стиснув зубы; винодел коснулся напряженных мышц на щеках и сделал то, что привык делать за многие годы семейных ссор, когда Селеста приходила мириться после очередного приступа ревности, — поцеловал ангела в лоб.
— Отпусти меня, так надо, — сказал Собран.
Тогда ангел приподнял крыло на несколько дюймов, и мужчина, встав, отошел к дереву, прислонился к стволу. Ссадина на ухе жгла, по шее потекла тонкая струйка крови. Собран посмотрел на склоны, на полосы теней. Сердце словно остановилось, и последние его удары отдавались глухим эхом в ушах.
— Где они?
— На северо-востоке, — Голос ангела был едва слышен. Зас лежал головой на руке, глядя в землю.
Винодел решил импровизировать. Раз уж со стороны он смотрелся так, будто поджидает кого-то, то надо играть эту роль до конца. Собран зажег лампу, подошел к пограничному камню и поводил светильником взад-вперед. Затем вернулся к креслу и, поставив лампу на стол, сел.
— Один из них обмочился, я чувствую запах. Напустил в штаны со страху, — сказал Зас и предположил: — Значит, меня все-таки видели.
— Откуда у тебя на крыльях соль? — спросил Собран.
Каждое перо на крыльях ангела шевелилось, будто бы управлялось отдельным мускулом. Зас поведал, что путь в преисподнюю — единственный, по которому проходит тело, — лежит узкими пещерами в недрах скалы соляного купола, что в Турции. Да, и в рай, и в ад он проходил сквозь земную твердь, но входов этих никому не отыскать.
Нельзя нарисовать карту, обозначив на них рай и ад в виде полых каверн в земной коре. Любая карта, которую Собран видел, читалась в сложенном виде, а в складках прятались целые куски мира — побережья, реки, горные гряды известного мира пересекали края этих складок, наслаиваясь на них. Засу приходится ходить по пещерам, заполненным сыпучей солью, и проходы эти с годами меняют направление, порой неожиданно. Бывало, Зас часами ползал по ним, словно червь, не в силах отыскать путь на землю или обратно. Выбираясь на свет, он едва мог дышать; ослепленный и обожженный, ангел только садился в тени соляного столба и ждал, пока зрение возвратится.
