Зас обласкал каждый дюйм Собранова тела, и Собран отвечал тем же.
— Я все еще хочу… — шептал он, засыпая.
Собран рассказывал об убийствах, о том, как старый граф велел ему, Леону и Жюлю Лизе осмотреть тело Мари Пеле, потому что именно они втроем нашли первый труп, Женевьеву Лизе. Граф спрашивал, не видят ли они тех же следов, какие, может быть, заметили в первый раз.
Сейчас Собран понимал, что их всех тогда подозревали в убийстве. Врач задержался в комнате, склонившись над телом Мари, держа зажженную свечу возле руки мертвой девушки, словно бы собираясь поджечь ее.
— Граф стоял у меня за спиной и спрашивал, не заметил ли я чего. Но разум мой тогда был до краев переполнен воспоминаниями о войне, о других мертвецах. Я просто не мог вспомнить, как выглядел труп Женевьевы. Обеих девушек задушили, а потом забили. Кроме отметин на шее у Леона, я следов удушения больше не видел. В утро, когда мы нашли Женевьеву, и надо было догадаться, что связь между ними есть. Да, мне до сих пор не до конца понятна эта связь.
— А я думаю, тебе все ясно, Собран.
— И что же?
— Схвати меня за горло.
— Давай же.
Собран подчинился, положив кончики пальцев на позвоночник, а большими пальцами накрыл кадык.
— Каково? Ты когда-нибудь кому-нибудь позволишь сделать подобное с собой?
— Ты полностью мне доверяешься?
— Теперь давай я.
— Нет.
— Да. Верь мне.
Поменялись местами. Теплые пальцы, едва заметное нажатие.
Собран вздохнул. Зас передвинул ногу и спросил:
— Да?
— Я не желал знать этого.
— Отпустить тебя? Мне даже понравилось. Но помни, Собран: все, свершаемое мной, похоже, отзывается в тебе. Возможно, только это и отозвалось в Леоне. Те бедные девушки раскрыли, что нравилось ему больше всего, и он их за это возненавидел. «Это я убил сестру Алины Женевьеву. Она доставила мне удовольствие, за которое я себя ненавижу», — процитировал Зас письмо Леона. — Вот оно, и не надо стыдиться.
— У верен, что, если убрать саму идею о греховности чувственного наслаждения, расцветет множество новых школ мысли. Кстати, о наслаждении — тебе нравится, когда мои руки берут тебя за горло. То же любил Леон. И в то же время ненавидел и стыдился этого. О вас с Селестой: когда ты заговорил о ней, мне показалось, что ты желаешь ее, потому как она, во-первых, красива, а во-вторых, презирает тебя. Или же, представь, ты захотел меня впервые либо когда я бросил тебя наземь, стоило тебе просить меня навестить твою дочь, либо когда ты увидел рану, нанесенную мне Михаилом.
— Архангелом Михаилом?
— Вот ты опять спрашиваешь о незначительном. Я стою на пороге открытия, готов найти способ бороться с жестокостью и страстью, ибо они могут быть опасно близки, а ты… тебя лишь интересует имя моего обидчика.
— Я голоден.
— Пойди найди себе поесть.
— Не уходи, Зас.
— Не уйду.
— А ты сам голоден?
— Шутишь?
— Когда я в первый раз навестил Аврору после ее болезни, я понял, что она ко мне испытывает. Мы обнялись, и оба ощутили большую нежность, какая бывает между супругами.
— И ты думаешь, будто тогда в винограднике пряталась Аврора. Она была той беременной женщиной, не Селеста?
— У нее в некотором роде сейчас кризис. Аврора атеист. Не похоже на нее, наверное, подумаешь ты. Что ей теперь думать о своих убеждениях? Атеизм — это действительно убеждение, не просто леность или небрежение. Аврора думала, будто знает меня. Что значит «гммм», Зас? Мои руки чувствуют, как глубоко у тебя в груди зародилось сомнение.
— Что будешь делать, если она и дальше не пожелает тебя видеть?
— Скоро нам доведется поговорить. Поль ухаживает за Аньес, а такое без родительского внимания остаться не должно. Хотя я буду против этой связи — не желаю осквернять графскую кровь непорядками нашей семьи.
— Так ты скажешь Аньес «нет», как когда-то сказал тебе «нет» твой отец? К тому же непорядок в семье Жодо — это ее же удача. Или ты больше не веришь в свою удачу?
— Ты не моя удача, падший ангел, и не мой ближайший друг. Ты моя любовь. Настоящая любовь.
— Ты уснул.
— Кажется, ты мне это уже говорил. Я засыпаю, проваливаюсь в сон, стоит моему разуму перестать властвовать над телом, как властвует король на троне. Уже сколько лет я просыпаюсь и думаю об одном — о тебе, когда ты вот так молча глядишь на меня. Я представляю целую жизнь, которая начнется в момент, когда я умру, а ты все так же будешь сидеть подле меня.
— Думаешь, я буду сидеть у твоего смертного одра?
— Да.
— А если не буду, станешь жить вечно?
Зас поведал Собрану, что падшие ангелы начитанны. Ад полнится копиями всего, что когда-либо было написано. В раю же копий не терпят, кроме ангелов — единственное, что Бог позволил Себе воспроизвести.
— Он терпит лишь копии, созданные Им Самим. В адской цитадели нас живет постоянное число, но крепость постоянно растет, дабы вместить книги, которые постепенно заполняют комнату за комнатой. Но ангелы, хоть и начитанны, абсолютно не воспринимают опыт — они просто созданы такими: вечными, не изменяющимися, безмятежными.
— Только не ты.
— Это, наверное, из-за моего сада. И я слишком много общаюсь со смертными.
Богатеи выложили бы целые состояния даже за одну унцию слюны ангела. Она — любовное зелье, сладкое, чистое, будто свежий снег, и освежающее после дней солнцепека. Испытанная закваска для потных простыней.
— Я понял, что оказался в опасности, едва предложив прийти к Тебе во второй раз. Понял, когда Бог ниспослал вихрь, который унес меня, вырвав несколько перьев.
— Но ты все равно приходил каждый год.
— Бог — мой создатель, не хозяин. Не думаю, будто Он говорит мне: «Не смей делать этого!» Скорее: «Ты об этом пожалеешь».
— Значит, ты можешь быть свободен с небольшими оговорками. Если бы Бог сделал мне предложение, думаю, я бы его принял. То есть, думаю, Он уже мне его сделал, просто я этого не понял.
Собран очнулся на каменном полу у камина. Винодел никак не мог открыть глаза: ему казалось, что он муха, которая попала в лужицу меда и пытается взлететь. Затем он почувствовал прикосновение теплой воды и грубой ткани. Зас омыл и уложил его на кровать, застеленную свежим бельем. Сам лег поверх одеяла и погладил лицо Собрана.
— Мне надо лететь и полить цветы в саду. Эта буря — единственная причина, по которой мы так долго смогли оставаться наедине.
Собран высвободил руки из-под одеяла и ухватил ангела за уши.
— Возвращайся скорее, — попросил он.
