– Я думаю, вы появились тем же путем, что и пятьдесят два года назад во Флоренции, – выпив эликсир вечности.
Анна внимательно посмотрела на Ансельмо. Ей стало ясно, почему юная служанка не могла выдавить из себя ни слова в его присутствии.
– Да, минуло пятьдесят два года. Но ты выглядишь как...
– Знаю. Когда я смотрюсь в зеркало, то вижу там лицо двадцатидвухлетнего мужчины. На самом деле мне семьдесят четыре. И Козимо не постарел ни на день за все эти годы. – Он пожал плечами. – Поэтому нам пришлось уехать из Флоренции, потому что пошли разные слухи. Становилось все хуже и хуже. Когда и у нас заполыхали костры, Козимо решил покинуть страну, не дожидаясь, когда инквизиторы привяжут нас к столбу, подложат под ноги сухой хворост и подожгут, а мы будем взирать на беснующуюся толпу, во всю глотку требующую нашей смерти. Козимо сказал, что в Иерусалиме не возникнет столько вопросов. Здесь мы можем залечь на дно. Хотя бы на несколько лет. Кроме того... – Он замолчал и покачал головой. – Но об этом пусть Козимо расскажет вам сам, когда приедет.
Мелеахим сидел на базаре на своем привычном месте. Перед ним на покрывале были разложены глиняные миски, кувшины, кружки и тарелки. День выдался удачный. Даже очень. Муэдзин только-только призвал с минарета всех мусульман к полуденному намазу, а он уже продал большую часть товара. Двое покупателей даже заказали миски и тарелки еще и на следующую неделю. Звон монет в кошельке радовал его сердце, и он уже предвкушал обратный путь домой, обещавший быть приятным не только из-за более легкой ноши. Он представил себе лицо жены, когда объявит ей, что она наконец для перетяжки стульев может купить ткань, о которой давно мечтала. Да, у него были все основания чувствовать себя счастливым. Прикинув, что в обеденное время на базаре станет поспокойнее, а он давно проголодался, Мелеахим решил сделать перерыв и против обыкновения пообедать в близлежащей харчевне.
– Эй! – крикнул Мелеахим одному из пареньков, находившихся на службе у базарного надсмотрщика, которые перебегали от одного торгового места к другому и следили за порядком. – Хочу пойти перекусить. Посмотришь за моим товаром?
– Конечно! – ответил мальчишка, ловко поймав на лету пару брошенных ему медных монет.
Охая и кряхтя, Мелеахим поднялся. От долгого сидения на низкой подушке ноги у него затекли. Объяснив мальчишке, какой его товар почем продавать, он отправился на поиски подходящей харчевни. Вокруг базарной площади их было не меньше полдюжины, но все были полны народу, ведь в это время животы подводило не только у торговцев.
Мелеахиму пришлось долго искать, пока в одном из узких переулочков он наконец не набрел на трактир, где еще пустовало несколько столов. Это была мрачная, грязная дыра, в нос ему сразу ударил запах дешевого вина, сальных свечей и прогорклого масла. Гончар, конечно, тут же бы развернулся, если бы не мучивший его голод; он буквально выворачивал наизнанку его внутренности, кусался и щипался, как рассвирепевший рак. И только уже сидя за столом, Мелеахим заметил, что попал не в еврейский шалман. Очевидно, это было христианское заведение.
Хозяин, неотесанный, лысый мужлан в грязном фартуке вокруг необъятного туловища, подошел к нему и горой навис над его столиком.
– Что желает господин?
При этом он так свирепо уставился на Мелеахима, что тот уже и вовсе не осмелился покинуть трактир.
– Извините, я... – Мелеахим смущенно откашлялся и огляделся по сторонам, надеясь в потемках разглядеть содержимое тарелок на соседних столах. Какое блюдо он мог заказать здесь, не слишком нарушая местные обычаи?
– Я не знаю, что...
– Иудей? – грубо оборвал его хозяин. Мелеахим боязливо кивнул. Ему было не по себе под угрюмым взглядом хозяина, и он уже опасался, как бы не схлопотать тумаков вместо еды. У этих христиан никогда не знаешь, чем дело кончится.
– Юдифь! Юдифь! – Хозяин так громко прокричал это имя, что Мелеахим даже невольно пригнулся. – Моя жена вас обслужит.
Потом он развернулся и ушел за свою стойку. Прошло немного времени, и из-за грязно-серой занавески появилась женщина. Бросила на мужа вопрошающий взгляд, и тот кивком головы показал на Мелеахима. Женщина была маленькая, проворная, она быстро обтерла руки о передник.
– Шалом! – поздоровалась она, одарив гостя приветливой улыбкой. – Вы и есть голодный еврей?
– Да, – ответил Мелеахим с робкой улыбкой. – Пожалуй, и то и другое.
– Я тоже еврейка, хотя вам будет трудно в это поверить, но внешние обстоятельства бывают обманчивы. Я вполне могу приготовить вам на своей кухне кошерную пищу. Что вы предпочтете: яйца или курицу?
У Мелеахима, совсем ослабевшего от голода, потекли слюнки.
– Курицу, – ответил он севшим голосом.
– И кружку вина в придачу?
Он молча кивнул.
– Вы это скоро получите! – Она опять дружелюбно улыбнулась ему, бросила что-то на ходу мужу и снова исчезла за занавеской.
Хозяин налил вина в кружку и с таким грохотом поставил ее перед Мелеахимом, что тот вздрогнул, а вино расплескалось по столу.
– Не волнуйся, старый! – произнес хозяин, обнажив зубы в некое подобие дружеской улыбки, не вызвавшей, впрочем, у Мелеахима особого доверия. – Она, – он повернул голову в сторону грязно-серой занавески, за которой, вероятно, скрывалась кухня, – хорошая повариха. И все сделает четко по правилам. Ее отец был раввином.
«Как могла дочь раввина попасть в такую дыру? – подумал Мелеахим, когда хозяин ушел обслуживать других гостей. – Знает ли папаша об этом?»
Он принялся рассматривать посетителей, приглушенно разговаривавших друг с другом или сидевших в одиночестве и торопливо глотавших еду. В полумраке было трудно разглядеть их лица. Однако Мелеахим мог поклясться, что парочка торговцев-мусульман, знакомых ему по базару, тоже обедали здесь. Очевидно, хозяева обслуживали не только христиан и евреев.
– Ваш обед, – сказала женщина и поставила перед ним тарелку, на которой аппетитно благоухала жареная курица, сдобренная приправами, хлеб и вареные овощи. Соблазнительный аромат, исходивший от блюда, напомнил ему родной дом.
Мелеахим поблагодарил и приступил к еде. Его жена тоже была неплохой поварихой, но эта курица превосходила все, что ему приходилось есть раньше. Или просто он был страшно голоден?
Мелеахим не успел опустошить и полтарелки, как в трактир вошли еще два посетителя. Они были облачены в долгополые плащи, а лица скрыты просторными капюшонами. Гончар сразу же вспомнил двух паломников, разговор которых он когда-то подслушал в кустарнике на пути к городским воротам. С тех пор прошло уже несколько месяцев, и он ни разу не вспомнил об этой странной паре. Почему же они опять всплыли у него в памяти именно теперь?
Мужчины откинули капюшоны и огляделись по сторонам. Оба были еще довольно молоды, темноволосы и безбороды. Мелеахим облегченно вздохнул, поняв, что это никак не могли быть те пилигримы, которых он видел несколько месяцев назад. Он и сам не знал, почему его так напугало собственное предположение, будто под плащами могли скрываться именно те люди.
