– Я часто смотрел в лицо смерти. Оно мне слишком хорошо знакомо. Я скоро умру. – Саддин казался абсолютно спокойным. – Что теперь будет с Мишель?
– Она останется у меня. Я буду воспитывать ее, как собственного ребенка.
Саддин закрыл глаза. Одна-единственная слеза скатилась по его щеке.
– Ты видел ее глаза? Разве я был не прав? – Саддин попытался улыбнуться.
Али кивнул.
– Да, я…
– Господин, – голос Махмуда прервал слова Али. – Могу я… – Слуга бросил взгляд на Саддина и, заметив лужу крови, тотчас побледнел, в ужасе прижав руку ко рту. – Господин, – проговорил он наконец. – Аллах милостив! А вы… – Махмуд повернулся к Али.
– Я невредим, – Али снова почувствовал под ложечкой щемящее чувство. Саддин умирает. Он отдал свою жизнь ради спасения девочки – и в конечном счете, самого Али. А что делал он? Носился по дому как угорелый, искал где спрятаться, вместо того чтобы сражаться. Саддин истекал на его глазах кровью, а у него не было ни единой царапины.
– Хвала всемилостивейшему Аллаху, что он сохранил вам жизнь, – дрожащим голосом проговорил Махмуд. – Но что с вашим гостем, господин? Может, снести его вниз, чтобы вы залечили ему раны?
Али взглянул на свою руку, которой он все еще прижимал рану на груди кочевника. Между пальцами струилась кровь, свежая, теплая кровь. И в этот момент он ясно осознал, что до кабинета Саддина не донести. Счет его жизни пошел на мгновения. Надо решаться. И очень быстро.
– Махмуд, – обратился он к слуге, – принеси одеяло и кувшин с водой. Да поживее!
Тот опрометью бросился исполнять приказ хозяина. Али снова повернулся к Саддину, его лицо было белее полотна.
– Я так много должен сказать тебе, – проговорил Саддин, снова пытаясь приподняться. – Так много… Ты должен…
– Не сейчас, Саддин. Лежи спокойно, – возразил Али. – Побереги силы.
Саддин печально рассмеялся.
– Для чего я должен беречь силы, Али аль-Хусейн? Ведь перед смертью не надышишься, разве не так?
Али хотел было ему возразить – как он привык это делать с пациентами, – пытаясь сказать слова утешения. Но тут ему вспомнились слова Саддина о том, что они всегда были честны друг с другом.
– Ты прав, – выговорил он наконец. – Дело в другом. Что ты хотел мне сказать?
Саддин взял его за плечо.
– Слушай внимательно. Может случиться так, что второй раз рассказывать тебе это у меня не будет сил и времени. Здесь, в Казвине, живет человек по имени Моше Бен Леви. Он торговец маслом…
– Еврей? – удивился Али. Саддин говорил так тихо, что он решил, что ослышался.
– Да, еврей. Но его имя и занятие – лишь маскировка. В действительности его зовут ребе Моше Бен Маймон. Он странник. Странствующий ученый. Он знает о камнях Фатимы больше, чем кто-либо другой. Иди к нему. Скажи, что ты от Саддина. Он меня знает. Я часто с ним встречался, мы много говорили на эту тему. Он поможет тебе и Мишель. – Саддин сделал паузу. – Еще хочу тебя предостеречь. Фидави будут преследовать тебя с Мишель. Они не отступят от своей цели, пока не завладеют камнем. Поэтому никому не доверяй. Ни одному человеку. Даже тем, кого знаешь много лет. На службе фидави есть даже женщины и дети. Вы нигде не будете в безопасности – ни на базаре, ни в лавке брадобрея, ни в доме хорошего друга. – Саддин закрыл глаза. Его тело охватила судорога. – Никогда не оставляй Мишель одну. Ни на один миг. Ты слышишь? Обещай мне!
– Я обещаю, – сказал Али и в подкрепление своих слов пожал Саддину руку.
Лицо Саддина озарилось улыбкой.
– Всегда носи с собой клинок, Али аль-Хусейн. Ты должен быть готов в любую минуту встать на защиту Мишель. Помни, фидави – настоящие мастера в искусстве маскировки. Они принимают облик безобидного торговца, нищего попрошайки или слуги так же умело, как растворяются в ночной темноте. Обещай мне, что всегда будешь помнить об этом!
Али кивнул.
– Хорошо. – Кочевник был доволен. – Аллах милостив. И еще одно. Остерегайся правителей Газны, Али аль-Хусейн. Они будут искать тебя повсюду. По моим сведениям, у них тесные контакты с фидави. Не исключено, что сам эмир и есть тот Великий Магистр, которого фидави называют Горным Старцем. Это очень опасные люди. Если тебе понадобится защита, иди в Исфахан. Эмир этого города мудрый и заслуживающий доверия человек. Я говорил с ним. Он примет тебя при дворе в случае если придется покинуть Казвин.
Али слушал Саддина и не мог себе представить, что когда-то считал его заклятым врагом.
– Благодарю тебя от всего сердца, – поклонился Али. – Ты обо всем подумал.
– Стараюсь по мере сил, – ответил Саддин. На его лбу выступили капельки пота.
– Что я могу сделать для тебя? Хочешь, извещу твою семью?
– Нет. Они знают, что мы больше никогда не увидимся. Во всяком случае, на этом свете.
Вернулся Махмуд с одеялом и кувшином воды.
– Господин, мне…
– Оставь нас. И позаботься о том, чтобы нам с другом никто не мешал. – Али укрыл Саддина.
Друг? Может, Саддин и был его единственным настоящим другом? Как поздно он это понял! Али повернулся к слуге: – Я позову, если понадобится твоя помощь.
Тот покорно откланялся и удалился.
– Хочешь пить? – спросил Али.
– Нет, мне холодно. Я совсем замерз.
Али плотнее укрыл его одеялом, хотя знал – ему уже ничто не поможет. Озноб, который испытывал Саддин, был следствием потери крови и предвестником приближающейся смерти.
– Я чувствую усталость, – тихо проговорил Саддин.
– Тебе нужно немного поспать.
Но Саддин решительно покачал головой.
– Вот этого не надо. Мне еще предстоит долгий сон. – Он попытался приподняться. – Я хочу взглянуть на звезды, прежде чем отправиться к ним навсегда.
Али почувствовал, как к горлу подступает ком. Лицо Саддина было почти прозрачным, словно он не просто умирал, а постепенно растворялся на его глазах.
– Может быть, хочешь исповедаться?
– Пока еще в состоянии? – Саддин улыбнулся, и лицо вновь исказила гримаса боли. – Нет. Аллах даровал мне насыщенную жизнь. Мне не о чем сожалеть, не в чем раскаиваться. Во всем, что я совершил – дурного и хорошего, – один Аллах будет мне судья.
Али кивнул головой. Как бы ему ни хотелось помочь Саддину, увы, он был бессилен. Положив его голову к себе на колени, Али устремил взгляд в небо, усеянное звездами. Он чувствовал, как тот с каждым вздохом слабеет.
– Пора, Али, – спустя некоторое время проговорил Саддин. – Его голос был едва слышен. Потом он улыбнулся. Это была прекрасная улыбка, как будто ангел, пролетая, коснулся крылом его щеки. – Могли ты когда-нибудь представить, что я умру на твоих руках, как лучший друг?
