За окном было темно, лишь в отдалении Хасан увидел слабый свет. Возможно, мать укачивает ребенка, или не может уснуть больной. Рядом с кроватью Хасана горела лампада, мигающий свет которой служил условным знаком. Другое окно было открыто настежь. Хасан ждал. Ночами он подолгу простаивал у окна в надежде получить долгожданную весть. Осман опаздывал. Он должен был прибыть сюда еще десять дней назад.
Хасан не шевелился. Если бы кто-то увидел его сейчас стоящим у окна, то принял бы за каменную фигуру или мертвеца. Только дрожащие руки выдавали его внутреннее волнение. Он поминутно сжимал и разжимал их, хватаясь за оконную решетку: она скрипела, грозя вот-вот сломаться. Но Хасан этого не замечал.
Возможно, он зря так волновался. Осман мог задержаться в Аламуте – крепости их тайного братства, скрытой глубоко в горах Казвина. Но Хасан также знал, что ни при каких обстоятельствах он не заставил бы себя ждать. Если бы он был сейчас в Аламуте, Хасан уже знал бы об этом. Оставалось лишь два варианта: либо весть от Османа до него не дошла, затерявшись в дороге, либо…
– Аллах всемогущий, – шептал Хасан. – Умоляю! Защити Османа! Он нужен мне. Без него я не завершу дело, которое Ты поручил мне!
В воздухе послышался свист, как от летящей стрелы. Хасан инстинктивно отскочил в сторону и бросился наземь. О каменный пол его спальни ударился металлический крюк. Никто не собирался убивать его, как он вначале подумал. Крюк на веревке медленно стал двигаться к окну, затем пополз по стене, пока тремя изогнутыми зубцами не зацепился за выступ. Еще пару раз он дернулся, потом веревка натянулась. Хасан закрыл глаза. Голова шла кругом. Неужто это?.. Он осторожно подкрался к окну и, упершись в подоконник, стал всматриваться в темноту. Человек, который карабкался вверх по веревке, в темноте выглядел черным пятном на белой стене. Он походил на паука, плетущего свою паутину, продвигаясь все ближе и ближе.
Хасан отпрянул от окна и, прижавшись спиной к стене, схватился за клинок. Неужели это Осман, его ближайший друг? Всем сердцем он желал, чтобы это оказалось правдой. Но не исключено, что это мог быть и враг, перехвативший его письма и готовящий ему западню. Саддин, этот проклятый кочевник, был не единственным, кто хотел подобраться к нему и его собратьям. Богохульников хватало повсюду. Он был готов ко всему.
– Голубь летит к горе, – послышался тихий голос, и в ту же минуту чья-то рука в черной перчатке схватилась за край подоконника.
– И возвратится с оливковой ветвью, – ответил Хасан. Он еле удержался на ногах от радости и благодарности, которые испытал в этот момент. Быстро засунув кинжал за пояс, он ухватил руку карабкавшегося по стене человека. Один прыжок – и тот уже был в покоях Хасана. Оба стояли, молча уставившись друг на друга. Потом, словно по команде, одновременно бросились навстречу друг другу и крепко обнялись.
– Велик Аллах, да благословенно имя Его! – сказал Хасан, целуя друга в обе щеки. – Ты цел и невредим! Аллах услышал мои молитвы. Но почему так поздно, Осман? Что задержало тебя в пути? Почему не дал знать?
– Это длинная история, – ответил Осман.
При слабом свете Хасан увидел изможденное лицо друга. Под глазами были темные круги, вокруг рта пролегли глубокие морщины. Его одежда истрепалась, словно он не менял ее много дней. Хасан глубоко втянул воздух, приготовившись выслушать друга.
– Садись, Осман, – сказал он, указывая на подушки. – Рассказывай.
Даже во сне ему не пришло бы в голову предложить Осману что-нибудь поесть или выпить воды. Тот воспринял бы это как оскорбление. Они оба привыкли к воздержанию и всевозможным лишениям и ставили дело выше плотских потребностей.
– Меня действительно задержали. Я вышел из Аламута сразу, как только получил твое известие, и уже проделал половину пути, когда меня настигли двое наших братьев и настояли на том, чтобы я вернулся. – Осман привык говорить без предисловий, он сразу же приступил к изложению сути. Это качество Хасан особенно ценил в своем друге. – Один из братьев срочно хотел мне показать что-то очень важное. Я направился за ним, минуя Аламут. Вот почему ты не получил от меня известий.
Хасан кивнул.
– И что это было? – спросил он. – Что обнаружили братья?
– Могилу.
Хасан поднял бровь, прищелкнув языком. Сам факт его не удивил. По сути дела, вся пустыня – это сплошное кладбище. Странники гибнут от болезней и истощения или оказываются жертвами разбойников или алчных попутчиков. Как правило, их сразу же на месте закапывают в песок, не утруждая себя рытьем глубокой могилы. И если уж братья сочли необходимым задержать Османа с выполнением его миссии, заставив Хасана так долго ожидать его прибытия в Газну, значит, эта могила была делом чрезвычайной важности.
– Могила находится недалеко от Казвина, вернее – на полпути между Казвином и Аламутом. Она была в форме глаза.
– Что дальше? – спросил Хасан, заранее зная ответ. Глаз был знаком людей, которые называли себя – хранителями камней Фатимы. Единственной их целью было завладеть драгоценными сапфирами, отняв их у сыновей Аллаха – истинных наследников священного глаза Фатимы.
По всей вероятности, речь могла идти о могиле кочевника и девчонки с золотыми волосами. Один из волшебных камней находился у них. Но тогда почему Осман появился у него в таком истрепанном и изможденном виде?
– Это была могила наших пропавших братьев.
У Хасана перехватило дух. Конечно, он не исключал такого исхода, и все же слова Османа ударили его в самое сердце.
– Почему вы так решили?
Лицо Османа словно окаменело, между бровей пролегла глубокая складка.
– Нам помогли их выкопать из земли два нищих оборванца. Но не волнуйся, Хасан, – поспешил добавить он, – мы не осквернили их.
– Это действительно были наши братья?
– Все четверо. – Осман перевел дух. Когда он снова заговорил, его голос дрожал от гнева: – Тела были в ужасном состоянии. Эти мерзавцы растерзали их, как зверей. А потом просто забросали песком, даже не завернув в саван, и отдали на съедение жукам и разным тварям. А их раны… – Он замолчал, скрежеща зубами. – У них был такой вид, словно они побывали в когтях дьявола. У Эркана не было правой ноги. Раны Анвара не поддавались счету. Юсуфу вспороли живот…
Хасан закрыл глаза. Боль и тоска, которые он испытывал вначале, сменились гневом, который требовал выхода.
– А Нураддин? – спросил он. – Что с ним?
– Ему перерезали горло. – Осман сжал кулаки и ударил по столу так, что стоявшие на нем медные тарелки зазвенели. – До конца жизни не забуду этой картины.
Поднявшись, Хасан заходил по комнате взад и вперед.
– Нашли следы?
Осман покачал головой.
– Прошло слишком много времени. Эти хранители появляются и исчезают, как будто находятся под крылом нечистой силы.
