После визита Хасана Беатриче лишь дважды покинула библиотеку, участвуя в вечерней молитве и посещая ночную службу, дабы своим отсутствием не навлечь на себя подозрений. Она дала понять Ясиру, что после ночной молитвы будет работать в библиотеке и ему не надо стелить ей постель.
Закрыв на минуту глаза, она потерла переносицу, ощутив жуткую усталость, знакомую по ночным дежурствам в клинике. Чтобы справиться с ней, она разработала отвлекающую тактику: вместе с коллегами, которые в этот момент были на дежурстве, они вели разговоры и пили кружками кофе. Экстренные случаи по «скорой» тоже были адреналином, моментально приводившим ее в чувство. А что приведет ее в чувство здесь, в этой тишине? Она была наедине с психом-библиотекарем и горой пыльных книг.
Беатриче принялась рассматривать книгу, лежащую перед ней на полке. Весь день она потратила на то, чтобы уяснить принцип расстановки книг. Ближе к входу они были расставлены в алфавитном порядке по фамилии авторов и научным отраслям, однако по мере продвижения в глубь библиотеки система подбора становилась хаотичнее. На некоторых полках книги, казалось, были заставлены чисто произвольно – словно их сунул сюда человек, не умеющий читать. Лишь ближе к вечеру она сообразила, что Реза за период своей службы библиотекарем сортировал книги по срокам их поступления, не принимая во внимания даже язык, на котором они были написаны. А это отнюдь не облегчало поиск.
Она бесцельно бродила между стеллажами, светя лампой по корешкам, время от времени вынимая ту или иную книгу, заинтересовавшую ее, и бегло просматривала. Сейчас она как раз держала в руках том Пифагора, написанный на двух языках – арабском и латинском. Она и сама не знала, что ищет в этой книге. Чем может ей помочь этот знаменитый древнегреческий математик и философ? Беатриче тяжело вздохнула. Немудрено, что при таком хаосе она до сих пор не нашла ничего нужного.
В расстроенных чувствах, устало захлопнув книгу, она вернулась к стеллажу, откуда взяла том, и, зажав его под мышкой, стала карабкаться с лампадой в руках вверх по лестнице.
Ноги затекли, словно налились свинцом; с каждым шагом она боялась оступиться. Удивительно, что она еще не разу не грохнулась с этой хилой конструкции.
Благополучно добравшись до верха, Беатриче поставила книгу на прежнее место.
Она не оставляла надежды найти для себя что-то полезное. Посветив лампадой по корешкам, она вдруг замерла, почувствовав что-то знакомое в этих книгах. Задумчиво взяла следующий том с полки. Это был Аристотель. В душе она испытала состояние, какое бывает в первые секунды после пробуждения ото сна. Беатриче вернула том на место и взглянула на соседние: Гиппократ, Сенека, снова Аристотель и Аль-Фараби.
Она удивилась. Как ей удалось прочесть по-арабски имя автора книги? Как она догадалась, что эти красивые завитки читались как «аль-фа-ра-би»? Не обладая даром ясновидения и не веря в божественные озарения, Беатриче пришла к логическому выводу: эту книгу она знает, непонятно откуда, но знает. Волнуясь, она открыла первую страницу. Книга была написана на арабском. Повсюду на полях и между строк были заметки. Иногда одно слово, а когда и целые предложения, написанные мелким торопливым почерком черными чернилами. Она не могла прочесть их, но тотчас же узнала руку. С первого взгляда.
Закрыв глаза, Беатриче представила комнату с низким письменным столом и несколькими мягкими сиденьями. На многочисленных полках разместились травы, настойки и медицинские инструменты. Но самым примечательным был огромный стеллаж во всю стену, заполненный книгами. Таким она помнила рабочий кабинет Али в Бухаре. Заметки в книге Аль-Фараби могли принадлежать только перу Али аль-Хусейна, и никого другого. Ее Али. Она поняла, почему с самого начала эти книги показались ей знакомыми. Все книги на этой полке когда-то принадлежали Али.
Беатриче захлопнула том и крепко прижала его к груди. Она вспомнила, как они с Али спорили о сочинениях Аристотеля или Гиппократа. Как часто засиживались до утра, а потом, обнявшись, засыпали в общей постели. Она часто видела, как во время разговора Али торопливо записывал что-то на полях, быстро водя пером по пергаменту, забывая иногда обмакнуть перо в чернильницу. Потом он с трудом приводил в порядок свои мысли, ругаясь и мечтая о вечном пере, которым можно было бы писать без чернил.
Погрузившись в воспоминания, Беатриче представляла, что гладит сейчас не сухую растрескавшуюся кожу книжного переплета, а щеку Али. К горлу подступили слезы. Ей так его не хватало! Она вдруг словно очнулась. Почему здесь его книги? С какой стати они оказались в Газне, в этой библиотеке? Добровольно он бы не отдал их ни за что на свете. При его страсти к науке и знаниям он скорее бы расстался со всем своим имуществом, чем с одной из этих книг. Может, их украли во время одного из его странствий? Или отняли силой? А это значит, что…
Беатриче запаниковала. Она пыталась вспомнить отдельные этапы жизни знаменитого арабского врача Али аль-Хусейна ибн Абдаллы ибн Сины… Служба в Бухаре лейб-лекарем эмира, бегство после изгнания его Нухом II, короткое пребывание в Хамдане… Она почти наизусть знала его жизненный путь, ознакомилась с множеством жизнеописаний великого Авиценны – ее Али. Бывал ли он в Газне?
Она потерла лоб. По ее подсчетам, сейчас 1017 или 1018 год. Значит, Али жив. Может, он скитается по Аравии? Но не ошиблась ли она в расчетах? Учитывая високосные годы и разницу между христианским и мусульманским летосчислениями, ошибка на двадцать лет была вполне вероятна. Али аль-Хусейн, если верить историкам, умер в 1037 году. Возможно, этот год уже канул в Лету. Али могли схватить и убить солдаты Субуктакина, забрав его ценнейшую библиотеку. Нечто похожее она прочла в одной из его биографий. Голова шла кругом. Она вдруг вспомнила, что в тот момент, когда из ее дома пропал сапфир, Али был жив – ведь Мишель отправилась к нему, своему отцу. И Беатриче поняла: она найдет малышку там, где сейчас Али. Надо как можно скорее его отыскать! Ей нужен календарь. Зная точную дату, она поймет, в каком направлении ей нужно идти.
Поставив книгу на место, Беатриче спустилась по шаткой лестнице и уже направилась к выходу, как вдруг застыла на месте. Прямо перед ней на расстоянии вытянутой руки стоял Реза. На его лице дико мигал отблеск от лампады, делая его непроницаемым и серым, словно каменное изваяние, поднявшееся из могилы. Их встреча напоминала сцену из фильма ужасов.
– Простите, – прошептала Беатриче и вдруг вспомнила про обет молчания и драконовские наказания, которыми грозил Хасан. Что, если Реза решил ее заманить в ловушку, а утром, когда взойдет солнце, донести на нее повелителю?
Она отступила на шаг в сторону, пытаясь его обойти, но он снова преградил ей дорогу. Беатриче вновь попыталась пройти мимо. Все было напрасно. Как только она делала шаг, он повторял за ней то же самое. Беатриче в ярости наморщила лоб. С каким бы удовольствием она растоптала этого червяка! Тот был по-прежнему невозмутим. Вместо того чтобы дать ей дорогу, он оскалил желтые крысиные зубы и криво усмехнулся – гнусной, отвратительной ухмылкой, в которой сквозили злоба и триумф. После этого вдруг отступил в сторону и, подчеркнуто низко поклонившись, пропустил ее вперед.
