Тяжело дыша, она вытерла со лба пот, в полной уверенности, что находится в развалинах, где пряталась, подглядывая за людьми у костра. Действительно, она была точно на том месте, где ей привиделся Саддин со своим спутником. Неужто сон был таким явным, что она даже передвинулась на другое место?
Беатриче попыталась припомнить мельчайшие подробности того, что с ней было. Но чем больше она напрягала память, тем быстрее ускользали от нее отдельные детали, пока не улетучились совсем. Ко всему прочему у нее страшно разболелась голова.
– Не стоит ломать голову, – прошептала она, потирая переносицу. Как ей сейчас не хватало красной коробочки с бальзамом «Звездочка», которую она обычно носила в сумочке! Бальзам, содержащий камфару и ментол, лучше других лекарств помогал ей справиться с головной болью. – Я больше ничего не вспомню. – Лошадь всхрапнула, толкнув ее копытом. – Ты совершенно права, – сказала Беатриче, потрепав ее по шее. – Нам давно пора двигаться вперед.
С трудом забравшись в седло, она еще чувствовала головокружение, но была рада, что наконец снова продолжит путь. Звезды за это время переместились совсем чуть-чуть. Значит, прошло не так много времени. Она оглянулась – кругом только пустыня, где-то неподалеку развалины двора – все точно так, как и раньше. Лишь костер превратился в черное пятно посреди серебристой травы. Ее вдруг зазнобило. В потухшем костре что-то мерцало. По очертаниям предмет напоминал человеческий череп.
Беатриче развернулась и, пришпорив лошадь, понеслась дальше, на север. Ей некогда думать о призраках, у нее есть дела поважнее. Необходимо прибыть в Казвин как можно быстрее, чтобы разыскать Мишель и Али. Все, что с ней произошло – сон или явь, – скорее всего, так и останется загадкой.
– Господин, тут…
Слуга не успел договорить. Хасан грубо оттолкнул его в сторону. Тот ударился о стену, вскрикнув от боли.
– Клянусь бородой Пророка! – взревел Хасан, но, узнав человека, посмевшего войти в его покои, немного смягчил гнев. Это был Гарун, один из собратьев и одновременно член личной охраны отца. Никто, кроме Гаруна, не отважился бы разбудить его глубокой ночью, а это означало, что произошло что-то важное. – В чем дело?
Гарун бросил на слугу недоверчивый взгляд.
– Ступай, ты мне больше не нужен, – отрезал Хасан.
Слуга поклонился и вышел, с ненавистью взглянув на Гаруна и держась за больные ребра. Хасан закрыл за ним дверь. Когда шаги в коридоре стихли, он повторил свой вопрос.
– Простите меня, Великий Магистр, – отвечал Гарун, отвешивая поклон. – Я никогда бы не осмелился нарушить ваш сон, если бы не случай, не терпящий отлагательств. Господин, срочно необходимо ваше участие.
– Говори, что случилось?
– Не могу… не осмеливаюсь сказать. Не здесь. Вы должны видеть все своими глазами, господин. Прошу вас проследовать за мной.
– Могу я хотя бы узнать, куда должен идти?
– Конечно, господин, – быстро ответил Гарун и поклонился. Уши его горели, и было видно, как неприятна ему вся эта история. Но Хасан понимал, что Гаруну не до шуток. Он весь трясся от страха. – Вы должны спуститься в темницу.
Хасан нахмурился.
– В темницу?
– Да, господин. Главный надсмотрщик нашел то, что вы должны видеть.
– Я одеваюсь.
Проходя с Гаруном по дворцу, Хасан гадал, что же такое могло произойти, если среди ночи его подняли с постели и повели в темницу. Но что толку об этом думать? Все выяснится только тогда, когда они придут на место. А сейчас – молиться и молиться, призывая на помощь Аллаха.
Спустившись наконец в темницу, Хасан понял, что Гарун не преувеличивал. Все стражники, собравшись в небольшие группы, возбужденно обсуждали что-то, однако, завидев Хасана, смолкли и глубоко склонились перед ним.
– Что произошло? – Хасан, скрестив руки на груди, переводил строгий взгляд с одного стражника на другого. – Кто объяснит мне наконец, что случилось? Где надзиратель?
– Я здесь, господин.
Он выступил на шаг вперед. Несмотря на небольшой рост и седину, он представлял собой внушительное зрелище: широкие плечи, мускулистые ручищи и громадный шрам, рассекавший лицо. Хасан был наслышан о его зверствах, но не придавал им значения. От тюремного надзирателя не требуется кротости и великодушия.
– Рассказывай, что случилось, – потребовал Хасан.
– Идемте со мной, вы все сами увидите, – сказал надсмотрщик вместо объяснения. Схватив факел со стены, он отошел на несколько шагов вперед, потом остановился и повернулся к Хасану.
– Хорошо, пойдем. Гарун!..
Но надзиратель остановил его.
– Нет, вы один.
Хасан открыл было рот, чтобы прикрикнуть на него и пригрозить суровым наказанием, однако, увидев его взгляд, сразу же смолк. Глаза надсмотрщика были черными и ледяными, как смерть. Такого человека не запугаешь. Хасан кивнул и пошел вслед за ним.
Спустившись вниз по узкой каменной лестнице, они двинулись дальше по длинному тесному проходу. Хасан не первый раз спускался в темницу. Иногда он присутствовал на допросах, выносил вердикт – казнить или помиловать. Последнее, впрочем, было большой редкостью. Сейчас он испытывал такое же жуткое чувство, как тогда, когда его, девятилетнего мальчика, отец впервые взял с собой в темницу, дабы сын увидел, как действует система наказаний в Газне. Из-за дверей раздавались крики и стоны узников. По некоторым выкрикам Хасан понял, что пленников не кормили. Но с приближением Хасана и надзирателя крики прекращались: пленники узнавали тяжелые, обитые железом сапоги надсмотрщика и замолкали, стараясь не вызвать его гнев.
– Вы поступили правильно, господин, последовав моему совету, – сказал надзиратель хриплым басом. – Уверен, в ваших же интересах, чтобы никто этого не видел.
– Куда ты меня ведешь? – начиная злиться, спросил Хасан. Как смеет этот человек, совершавший свою гнусную работу, вместо того чтобы служить Аллаху и Субуктакину, выводить его из себя? Кто дал право этому ничтожеству разговаривать с ним в таком тоне? В любой другой день он не раздумывая велел бы его выпороть и выгнать, но, к сожалению, такие работники необходимы. Не много найдется людей, перед которыми бы так дрожали пленники, да и сами тюремщики. И все-таки его следует наказать за неслыханное хамство. Но почему он медлит?
– Я веду вас в подземелье, – с отвратительной ухмылкой на искаженном ненавистью лице ответил надсмотрщик. – Туда, где сидят самые отпетые негодяи в ожидании своего конца – изменники, прелюбодеи и безбожники.
У Хасана захватило дух. Он имел представление о самом нижнем подвале темницы. Он часто допрашивал там вероотступников и вершил над ними суд. Не далее как прошлой ночью он выводил отсюда Та-рика, а потом в заброшенном доме покарал его.
Наконец они добрались до нижнего подземелья, представлявшего собой лабиринт, более запутанный, чем все остальные этажи темницы. Вонь здесь стояла невообразимая, будто открылись ворота ада, чтобы пленники предвкусили то, что ожидает их после смерти. Чтобы не потерять сознания, Хасан зажал нос платком. Взглянув на него, надсмотрщик усмехнулся.
