Рядом с одной из камер стоял стражник. Еще издали Хасан понял, что именно отсюда он прошлой ночью велел вывести Тарика, предварительно заковав в кандалы.
– Иди наверх, – сказал надсмотрщик своему подчиненному. – Там полно работы.
Тот поклонился и тут же исчез. Можно подумать, что наверху его ждет рай. Хасан мысленно спросил себя, почему он так запуган. И вообще, что здесь произошло, что все шарахаются от страха?
Надсмотрщик отцепил от пояса огромный ключ. Заржавевший замок нещадно заскрипел, когда он вставил в него ключ и повернул. Дверь открылась. В лицо Хасана ударила адская вонь. Он отпрянул назад.
– Входите, господин, – сказал надсмотрщик и поклонился. – Но приготовьтесь, вы переступаете порог ада.
На лице надзирателя играла дьявольская усмешка. Уж не демон ли он? Может, сам дьявол вселился в его шкуру, чтобы заманить в ловушку? Помедлив, Хасан вошел. Шаг за шагом он продвигался вперед, со страхом ожидая, что за ним вдруг захлопнется дверь и он один, беззащитный, окажется в этом аду. Но ничего подобного не случилось.
Он осмотрелся. Камера ничем не отличалась от других. Пол был покрыт гнилой скользкой соломой, обсиженной тучами тараканов и пауков. В углу послышался подозрительный шорох. «Крысы», – подумал Хасан. Эти твари пожирали насекомых и всякую нечисть, которой здесь было предостаточно. Они кормились остатками пищи заключенных или даже ими самими: трупы часто сгнивали прямо в камере – их просто забывали убирать. Судя по докладам, которые получал Хасан, тюремщики не останавливались даже у тех камер, в которых были живые люди, не говоря уже о мертвых. Крысы были жирными, откормленными. Но Хасана это не смущало. Заключенные заслуживали этой участи: отсутствия воды и света, голода, вони и, конечно, крыс. Но зачем его привели сюда? Пока он не видел ничего необычного и страшного.
– Подай мне факел, – приказал он тюремщику. – Здесь очень темно.
Когда факел осветил небольшое пространство камеры, Хасан в ужасе отпрянул. От открывшегося перед ним зрелища у него перехватило дыхание. Надзиратель не солгал. Он находился в преддверии ада.
Все стены были сплошь разрисованы человеческими лицами. Искаженные ненавистью, страхом и злобой, обезображенные бесчисленными шрамами, они дико хохотали и кричали от боли в дьявольском экстазе. Хасану даже показалось, что он слышит эти вопли, рвущиеся из окровавленных зловонных ртов, эти хриплые надрывные голоса, больше похожие на рев зверя. Ему вдруг открылся весь масштаб содеянного: рисунки, отличающиеся друг от друга выражением лиц, изображали одного и того же человека. И этим человеком был он, Хасан!
Ком застрял у него в горле. Он не мог ни выдохнуть, ни вдохнуть, чувствуя, как его переполняет ненависть.
– Аллах всемогущий, – прошептал он, – что…
– Я знал, что вам будет интересно, – сказал надсмотрщик, опершись о косяк двери и сложив руки на груди, как бы подчеркивая, что видел вещи и по-страшнее.
– Расскажи все, что знаешь.
Тюремщик пожал плечами.
– Мне нечего рассказать. Меня мало волнует судьба заключенных. За всеми не усмотришь – их слишком много, особенно в этом подвале. Здесь два вида заключенных: одних быстро казнят, о других забывают навсегда. Тот, который сидел здесь, провел в темнице семь лет. Он ничем не выделялся, не ругался, не досаждал. Не помню, чтобы его приходилось унимать. Он был как раз из тех, о которых начисто забыли. Стражники сказали, что его прошлой ночью увели отсюда. Наверное, вы знаете об этом?
Хасан глубоко вздохнул.
Надо взять себя в руки, чтобы не сболтнуть лишнего.
– Откуда мне знать?
Надсмотрщик пропустил его ответ мимо ушей.
– Он не вернулся обратно. Скорее всего, его труп уже гниет где-нибудь в канаве.
– Или его освободили сообщники. – Хасан был полностью сосредоточен на «настенной росписи». Он ткнул сапогом в кучу соломы на полу, и в ту же секунду его лицо исказила гримаса гнева. Пол был тоже покрыт рисунками. – Аллах всемогущий!
– Да, негодник зря времени не тратил, – заметил тюремщик, равнодушно разглядывая пол.
– Да он сумасшедший! – вскричал Хасан. От ненависти и отвращения его мутило.
– Сумасшедший? Нет, я не думаю…
– Разумеется, он рехнулся, – резко перебил его Хасан. – Ни одному правоверному такое не могло прийти в голову.
Надсмотрщик снова равнодушно пожал плечами. Он не желал спорить с Хасаном на эту тему. Ему было все равно, сошел Тарик с ума или нет.
– Что прикажете с этим делать, господин? – спросил он у Хасана, показывая на рисунки.
Тот задумался.
– Возьмите какого-нибудь заключенного, которого скоро должны казнить, завяжите ему глаза, дайте щетку, и пусть он отскребает стены и пол от этой мазни. Когда не останется ни следа, окурите камеру. Потом вызовите имама, верного слугу Аллаха, пусть освятит молитвой это место.
– Слушаюсь. – Главный надзиратель сделал легкий поклон. – Ваше желание для нас закон.
Однако насмешка в его голосе была такой явной, что Хасан от ярости стиснул зубы. Нет, все-таки этого тюремщика надо наказать. Он скажет отцу. Его слова будет достаточно, чтобы этот мерзавец сам отскребал стены с завязанными глазами…
Но сейчас Хасан сдержал свой гнев. Аллах подскажет день и час, когда он сможет покарать тюремщика. Не удостоив его взглядом, Хасан покинул камеру.
Оказавшись наконец в своих покоях, он снял одежду и лег в постель. Но сон к нему не шел. Каждый раз, как только он закрывал глаза, перед ним всплывали мерзкие рисунки. Искаженные лица таращились на него изо всех углов, смеясь и ухмыляясь. Их кривые рты изрыгали яростные вопли, некоторые хохотали ему в лицо, высунув языки. Не в силах более выдерживать этого, он встал и подошел к окну.
Глядя на звездное небо, он вспомнил свою кормилицу. Она любила рассказывать ему страшные истории о демонах и призраках, об искушениях и ловушках, которые повсюду расставляет дьявол, о людской злобе. Одна история особенно запала ему в душу. И сейчас она всплыла в памяти. Ему пять лет, нянька сидит на его кровати. В своем черном платье, с худыми руками и длинным кривым носом, она напоминает ворону. Слабый свет масляного светильника отбрасывает причудливые тени, прыгающие на стенах комнаты. Он боялся, что эти тени вот-вот оживут и превратятся в страшных персонажей нянькиных побасенок. А потом она тихим голосом начинала рассказывать. «Есть люди, которые заодно с дьяволом. Это он приказывает им рисовать лица других людей. Конечно, каждый ребенок знает, что Коран запрещает это святотатство. Аллах – единственный творец всего живого. Но не многие знают, что душа человека, которого нарисовали на бумаге, навеки там и останется, и ему никогда не попасть в рай. Изображенный человек навсегда потерян. Остерегайся этого, Хасан! Избегай людей, которые называют себя художниками. Берегись их!»
