Она открыла глаза и увидела маленькую серую птичку, присевшую на дощатый настил совсем рядом. Слегка склонив голову набок, птичка рассматривала ее блестящим и пытливым круглым глазом, словно хотела прочесть мысли о Дарси.
Мысленно отмахнувшись от этого не в меру любопытного создания, Элиза снова закрыла глаза и тут же была вознаграждена. Перед ней возник образ Джерри, призывающего более рационально относиться к жизни, напоминающего о ее сложной финансовой ситуации, о налогах… о первостепенных нуждах и интересах, наконец.
Она открыла глаза – птичка по-прежнему смотрела на нее. Тут Элиза громко рассмеялась – настолько абсурдными показались ей все эти надежды и мечты. Птичка взмахнула крылышками и отлетела чуть в сторону, показалось, что от громкого смеха по водной глади пробежала рябь, эхом откликнулись на него холмы, смеясь вместе с ней ее глупости.
Ибо Элиза прекрасно понимала: Дарси никогда не сможет влюбиться в нее, не сможет любить ее. Во всяком случае, не больше, чем красивую, но абсолютно невозможную, взбалмошную психопатку Фейт Харрингтон.
Возможно, с грустью думала Элиза, у нее был бы шанс, если б она сама с самого начала не испортила отношения с Дарси этой ужасной перепиской по Интернету. Сначала осыпала его оскорблениями, потом обманом проникла на территорию Пемберли и вдобавок жестоко высмеяла робкие попытки Дарси объяснить, почему ему так нужны эти письма.
– Он не может полюбить меня, потому что любить во мне нечего, – сказала она маленькой серой птичке, которая, склонив голову набок, казалось, слушала ее со всем вниманием. – И даже если б я с самого начала проявила доброту и понимание, – продолжила она, – сомневаюсь, что это могло подействовать. Поскольку Фицуильям Дарси продолжает любить Джейн Остин и, наверное, будет любить ее до самой смерти. Так что давай посмотрим правде в глаза, – сказала она своей маленькой слушательнице. – У меня нет ни единого шанса завоевать сердце мистера Дарси.
И она тут же рассердилась на самое себя, потому что и дураку было ясно: сердце мистера Дарси принадлежит Джейн Остин, и уж если ему так нужны эти ее письма, ничто не остановит его от поездки на аукцион «Сотбис», где он будет яростно торговаться за этот лот, как и подобает влюбленному миллионеру.
– Кроме того, – с горечью добавила художница, – если даже он и не купит это письмо, содержание его не долго будет секретом. Через десять минут после окончания торгов его вскроют, и весь мир узнает, что там написано… так мне, во всяком случае, кажется.
Явно недовольная этими рассуждениями Элизы – безупречными, с точки зрения Джерри, – маленькая птичка что-то сердито прочирикала ей, взмахнула крылышками и улетела.
Тут Элизу вдруг пробрал озноб. Она торопливо собрала принадлежности для рисования и двинулась к дому, который по мере наступления темноты словно ожил, осветился мерцанием множества свечей. По дороге она размышляла о том, что надо бы собрать вещи и немедленно покинуть Пемберли. В суете, царившей перед началом Бала роз, ее отъезд останется незамеченным.
Да, это трусость. Бегство – самый легкий выход. Но он будет быстрым и безболезненным, по крайней мере для нее.
Однако в глубине сердца Элиза понимала: она просто не способна на такую жестокость. Ведь Дарси раскрыл перед ней душу, доверился ее уму и воображению, и она выслушала его и вопреки самой логике поверила в его абсолютно невероятную, невозможную, сумасшедшую историю.
И самое меньшее, что она могла для него сделать, – это пойти и объявить о своем решении.
ГЛАВА 34
Вернувшись в залитый светом дом, Элиза проскользнула незамеченной мимо основных помещений и быстро поднялась на второй этаж, где царил полумрак. Благополучно оказавшись в Розовой спальне, плотно притворила за собой дверь, а потом привалилась к ней спиной. И так и стояла, терзаясь угрызениями совести. Она изо всех сил старалась, чтобы никто ее не заметил, а это означало, что она избегает встречи с Дарси.
Да, разговор предстоит не из легких, и художница снова подумала: а не лучше ли собрать вещи и улизнуть тайком. До ворот можно добраться в одной из пустых карет, они так и снуют взад-вперед, доставляют к дому все новых приглашенных.
Элиза стояла у двери еще с минуту, обдумывая ситуацию. Перед глазами ее возник образ Дарси.
«Нет, – решительно тряхнула она головой, – я не могу бежать тайком от этого благородного, доброго человека! Пойду на этот чертов бал и честно скажу ему с глазу на глаз, что писем моих он не получит. Извинюсь и объясню, что Джейн Остин – это его проблема, не моя. Вот пусть сам ею и займется».
Приняв решение, Элиза подошла к гардеробу, где висело темно-зеленое бархатное платье, выбранное для нее Дженни.
Однако, заглянув внутрь, с удивлением увидела, что платья там нет. Она распахнула все дверцы, заглянула во все отделения. Но если не считать джинсов и нескольких маек, которые она привезла с собой, гардероб был пуст.
Хмурясь, Элиза оглядела комнату. И внезапно увидела лежавшее на постели платье из розового шелка с пышной юбкой и низким вырезом; оно почти сливалось по цвету с покрывалом, потому она и не заметила его сразу.
Элиза подошла к постели и воззрилась на этот шедевр портновского искусства. Потом подняла глаза, взглянула на портрет в алькове. Роуз Дарси взирала на нее все с той же загадочно-насмешливой полуулыбкой на губах.
– Бог ты мой! – прошептала Элиза, только теперь поняв, что таинственно возникшее в комнате платье – копия того, в каком позировала красавица Роуз.
Точно такое же розовое шелковое бальное платье лежало перед ней на постели.
Тут дверь приоткрылась, в спальню заглянула Дженни.
– К тебе можно?
Элиза молча кивнула и указала дрожащим пальцем на кровать.
– Ты только посмотри, Дженни!
Дженни заулыбалась. И вошла в комнату. На ней было тяжелое платье из золотистого шелка, расшитое блестками, оно придавало волшебное сияние ее коже цвета эбенового дерева.
– Фиц сказал: он хочет, чтобы ты надела его сегодня.
– О, но я не могу! – воскликнула Элиза.
Дженни пожала плечами.
– Тогда тебе придется идти на бал в простых джинсах, потому как я отдала зеленое платье одной из дам.
Элиза осторожно приподняла с кровати облако нежно-розового шелка. Под платьем оказалась пара шелковых бальных туфелек в тон и пышная нижняя юбка с ручной вышивкой в виде цветущих веток шиповника. Элиза приложила платье к себе и повернулась к Дженни.
Та взглянула на нее, потом на портрет Роуз Дарси в алькове и одобрительно кивнула.
– Изумительно, правда? – сказала она. – Я говорила Фицу, возможно, его придется переделать, но сейчас вижу, он был прав. Никакой переделки не требуется.
Элиза оглядела себя в зеркале и увидела, что это восхитительное платье сшито словно специально по ее мерке. И сидит превосходно.
