– Если говорить об этикете, то в первую очередь следовало бы предложить мне бокал свежей крови.
– Да ты и так из меня всю выпил!
– Ну, не всю, предположим. Чуть больше, чем следовало, но всего-навсего триста двадцать граммов.
У него что, мерный стаканчик внутри? Вот и подумаешь теперь, прежде чем кого-нибудь приглашать в дом.
– А если бы ты был с приятелем или, того хуже, с целой компанией?
Похоже, у нас сегодня вечер веселья и юмора. Хорошо, хорошо, смейся, мне нравится!
Усаживаемся по разные стороны стола, напротив друг друга.
– Чего тебе положить?
Морис растерянно пожал плечами.
– Подожди! Я, конечно, опираюсь только на то, что почерпнула из книг, и, если не ошибаюсь, ты можешь есть исключительно жидкую пищу. Тогда бульон?
Морис снова пожал плечами, но, помедлив немного, кивнул.
– Я вполне могу обойтись и без человеческой еды. Мне это совсем не требуется. Только если тебе будет приятно.
– И у тебя нет обычных любимых блюд? Ну что ты опять хохочешь?
– Как же, есть: плазма, но лучше не охлажденная.
Серьезно и важно киваю головой:
– Завтра же скажу Лоре, чтобы прихватила специально для тебя пару галлонов из магазина.
Морис скорчил такую гримасу, что я поперхнулась.
– Где? – он подался через стол ко мне. – Где такие магазины, в которых торгуют человеческой кровью?
– У нас отличный супермаркет в конце улицы. Чего там только нет!
Его глаза хитро заблестели.
– Да в этом магазине даже свежего мяса не бывает, – и театрально-зловеще добавил: – А мне нужна свежая, теплая, сладкая, ароматная…
Привстав, тяну к нему губы:
– Это ты обо мне?
Морис прищелкнул клыками:
– Да.
Отпрянув, плюхнулась обратно на стул. Ну, а если серьезно?
– Я еще не знаю, как ко всему этому относиться, но ты останешься здесь, со мной? Я все же ужасно храбрая!
Улыбка медленно сползла с его лица. Теперь он смотрел на меня пристально и внимательно.
– В качестве кого: гостя, друга, любовника или мужа?
Отложила ложку и переплела пальцы на столе.
– С удовольствием дала бы клятву: в болезни и здравии, в горе и радости, пока смерть не разлучит нас. Но…
– Но при одном-единственном условии: если бы я был человеком…
Опустила голову. Как же это все несправедливо.
– А кто сделал тебя вампиром?
– Никто. Я таким родился.
– Не может быть! Так не бывает! Никогда не слышала о таком.
– Бывает. И называемся мы врожденными вампирами. Так сказать – элита.
Поэтому ты – Мастер. Грустно. В душе неотвратимая пустота. Полнейшая безысходность, от которой все тускнеет и меркнет. Жизнь если и не теряет смысла, то становится примитивной и безрадостной. И что больнее – знать, что мы не можем быть вместе, потому что живое и мертвое несовместимо, или оставаться в неведении, думая, что просто ему не нужна. Наверное, именно к такому решению приходили все те женщины, которых он держал на расстоянии. Какое мне дело до них до всех! Мне-то что делать? Отбросить все страхи и сомнения и полностью отдаться своему чувству или прислушаться к голосу разума? Тогда как же Рей? Как ему все объяснить, во всем признаться? В столовую вбежал Рей, за ним вошла Лора.
– Мама, ты уже проснулась, а мы читали книжку!
– Мисс О'Коннол, звонил ваш сосед, композитор Тьере Камаго. Он волновался, все ли в порядке с вашим сыном, и восхищался гостем.
– Я поблагодарю его за беспокойство.
– Мама, можно мы пойдем на пляж, мы же оставили там мои игрушки?
– Конечно, милый. Лора, пожалуйста, посмотрите за ним.
– Не беспокойтесь, все будет в порядке, – она немного растеряна. – И позвольте вам напомнить, что завтра Рея пригласили на детский праздник.
Морис смотрел на Рея. Случайно перехватила его взгляд, и холодная судорога пробежала по позвоночнику. Приглядевшись, поняла, что мои самые страшные подозрения совсем не обоснованны. Это были простые глаза, человеческие. В них отражался не черный неуправляемый голод, не вожделение от запаха сладкой детской крови, – я где-то читала, что у детей самая вкусная кровь, – нет. В них сквозила грусть от нерастраченной нежности, которая копилась в этом получеловеке годами, тоска какой-то невозвратимой потери. И что-то еще, неуловимое, ускользающее, но человеческое, настоящее, живое. Никаких полу… Человек. Как странно, чем больше я узнаю Мориса, тем больше вопросов у меня возникает. А ответов на них по-прежнему нет. Он не сказал, что не останется. Какая разница – в качестве кого! Это все не так важно в конце концов. Но и уходить от реальности тоже нельзя. От нее все равно никуда не скрыться. Жизнь состоит из мелочей, а мелочи множатся с невероятной скоростью, превращаясь в огромный ледяной ком, крушащий все на своем пути. Нельзя допустить, чтобы он раздавил и меня. Что произошло с твоей жизнью, Глен! Только одно: мне никогда уже не отделаться от этого призрака, от этого наваждения по имени Морис Балантен. Либо он, либо никто другой. Решать только мне. Он ясно дал мне понять о своих чувствах еще там, в Дак-Сити. И если я похороню свою любовь, а именно так и будет, то до конца своих дней останусь одинокой.
Тем временем Рей убежал по своим неотложным делам, Лора ушла за ним, я только слышала, как хлопнула входная дверь. Мы по-прежнему сидим за столом, молчаливые, погруженные в свои безрадостные мысли. Тягостная тишина нависает над нами. Но говорить не хочется. Снова пробежал Рей, что-то пробормотав наспех. Я только безотчетно киваю, даже не вслушиваясь в его слова. Мне зябко и одиноко. Мы переходим в погруженную во мрак гостиную и продолжаем молчать, попивая кофе заботливо принесенный Лорой.
Опять прибежал Рей. Остановился в нерешительности, переводя взгляд своих небесно-голубых глаз с Мориса на меня. Приглушенный свет отбрасывает неясные тени. Кто его зажег?
– Мамочка, – Рей протягивает мне альбом для рисования, – посмотри, что я нарисовал.
Размазанная по листу акварель переливалась мыслимым и немыслимым разноцветьем.
Морис заговорил первым:
– Какое красивое у тебя получилось море. Бушующее, воинственное. А там, вдали, у самого горизонта, маленькая лодочка под парусом борется с волнами. – Рей мгновенно переместился к Балантену, подсовывая ему листок к самому лицу. – А в лодке кто? Ты? Мама? Нет, рыбаки. Они мужественно сражаются с неизвестно откуда набросившимся на них штормом. Забыв про улов, они хотят только одного – выбраться на берег. Кто окажется сильнее: человек или стихия? Кто победит в этой неравной борьбе?
– Это же целая сказка получается! – воскликнул Рей.
