* * *
Действительно, месяц прошел, а Шольц все не возвращался. На одном из занятий мисс Мэрдсток вдруг объявила, что довольна «калифорнийским акцентом» Сандры, и следующая их встреча будет последней. А еще через два дня Милош повез ее вместе с сэром Грэхемом в один из ближайших пригородов Лондона. Машина остановилась возле небольшого двухэтажного дома с расположенным ниже уровня земли палисадником, отгороженным от улицы витой решеткой. Перед тем, как позвонить в резную деревянную дверь, Грэхем повернулся к Сандре:
— Мисс Сеймур, предупреждаю вас, что леди Трэйлстоун, которой я сейчас вас представлю, не осведомлена о наших планах. Для нее вы — родственница моих американских знакомых, которой захотелось стать «настоящей леди». Признаюсь, я был против этого. Для леди Трэйлстоун тайны ее учениц так же святы, как тайны исповеди. Тем не менее, Урмас настоял на этой легенде, и вам придется ее придерживаться.
Грэхем протянул руку к бронзовому дверному кольцу, которое сжимала в зубах потемневшая от времени морда неизвестного науке животного, и несколько раз размеренно ударил им в дверь. Суровая старуха в черном платье с белым кружевным воротником пропустила их в полутемную прихожую и, попросив подождать, скрылась в глубине дома. Впрочем, она довольно скоро вернулась и торжественно провозгласила:
— Сэр Грэхем, мисс, леди Трэйлстоун ожидает вас.
Поднявшись по крутой деревянной лестнице, они оказались в большой комнате, освещенной только блеклым светом с улицы. В старинном кресле прямо напротив входа сидела хрупкая пожилая женщина, одетая, как показалось Сандре, по моде начала двадцатого века. Строгое красивое лицо женщины обрамляли седые волосы, аккуратно уложенные волосок к волоску.
— Леди, — поклонился ей Грэхем, — позвольте представить вам мисс Сандру Сеймур.
— Подойдите поближе, дитя мое, — неожиданно мелодичным голосом произнесла женщина. — Надеюсь, вы позволите мне называть вас так? Садитесь вот сюда, поближе ко мне, — она указала на кресло, стоявшее в двух метрах от ее собственного.
Сандра послушно села, стараясь натянуть юбку на колени. Тем временем хозяйка дома повернулась к ее спутнику. В ее интонации девушка, к своему удивлению, уловила легкое кокетство:
— Сэр Грэхем, я очень рада вас видеть. Надеюсь, как-нибудь вы специально найдете часок, чтобы навестить меня, и мы будем долго разговаривать за чашкой чая. Вы знаете, что Кэтрин заваривает превосходный чай. А сейчас я хотела бы остаться с мисс Сеймур наедине.
— Вы оказываете мне неоценимую услугу, леди, — Грэхем вновь поклонился и вышел, почти не опираясь на свою неизменную трость.
Не прошло и нескольких минут, как Сандра почувствовала себя в обществе леди Трэйлстоун естественно и свободно. Беседа завязалась сама собой. Побуждаемая искренним интересом собеседницы, девушка делилась с ней впечатлениями от Лондона и почти не обратила внимания, как служанка в черном платье сначала накрыла стол для чаепития, а потом так же незаметно прибрала его.
Наконец, леди Трэйлстоун вставила в длинный костяной мундштук тонкую сигарету, жестом предложив закурить и Сандре. Девушка отказалась, а хозяйка с наслаждением затянулась и выпустила небольшое колечко дыма.
— Ну что ж, дитя мое, готовы ли вы услышать от меня правду? — ласково спросила она.
Сандра испуганно кивнула.
— Ваши манеры ужасны, — с улыбкой констатировала леди. — Вы совершенно не умеете поддерживать беседу и вести себя за столом. Вы не знаете, куда девать руки и ноги, ваши движения то скованны, то судорожны. Кроме того, вы иностранка и останетесь ею навсегда. Этот ужасный американский акцент!
«Какой комплимент для мисс Мэрдсток», — с трудом сдерживая слезы обиды, подумала Сандра, а вслух произнесла:
— Благодарю вас, леди.
Хозяйка продолжала улыбаться.
— Но у вас есть данные, дитя мое. У вас есть выдержка и чувство меры. Я же вижу, чего вам стоит сейчас не разрыдаться и не бросить каким-нибудь предметом в старуху, которая говорит вам такие ужасные вещи. Кроме того, вы умны и обладаете природным обаянием, а отсутствие этих качеств невозможно возместить хорошими манерами. Я думаю, ситуация не безнадежна. Если вы готовы терпеть мой характер и выполнять все мои требования, я буду с вами работать.
Когда Сандра, не вдаваясь в подробности, сообщила дожидавшемуся ее в машине Милошу о результате визита, тот облегченно вздохнул.
— Мы боялись, что она откажется, — признался он. — Ты представить себе не можешь, какой сложный экзамен только что выдержала! У леди Трэйлстоун ты будешь всего лишь третьей ученицей.
— А кто были первые две?
— Имя второй тебе ничего не скажет, а первой была миссис Харпер, мать Джеймса — еще до того, как вышла замуж за Теренса. Между прочим, леди Трэйлстоун — его дальняя родственница.
— Вот это да! — поразилась девушка. — А сколько ей лет?
— Семьдесят восемь.
Под впечатлением этих слов Сандра замолчала. Она-то дала бы этой женщине не больше пятидесяти пяти! «Может быть, уроки у леди Трэйлстоун и мне помогут надолго сохранить такой моложавый и ухоженный вид? — с усмешкой подумала она. — Но слава Богу, до этого еще так далеко!»
В конце сентября в Лондон пришла настоящая осень, и город укрылся плащами и зонтиками. Под моросящим дождем неприятными стали и утренние пробежки, когда надо было выходить из теплого дома в холодный мглистый туман, и занятия в открытом конном манеже. Но Сандра терпеливо продвигалась по кругам своих испытаний. Она понимала, что каждый час верхом на лошади, за рулем автомобиля, в тренажерном зале или за компьютером делают ее совершеннее. Команда Урмаса Шольца только помогала ей создавать новый собственный образ, но основная тяжесть занятий все-таки ложилась на нее, и девушка надеялась, что это позволит ей оставаться самой собой.
Иногда перед сном Сандра задумывалась: кем это — самой собой? Кем она была до встречи с Шольцем? Не встреться она с ним, что было бы с нею сейчас? Как ни старалась девушка найти что-то радостное и светлое в своей жизни в Риге, у нее ничего не получалось. И лишь воспоминания о детстве, в котором еще жива была мама, неизменно согревали сердце и заставляли подступать к глазам непрошеные слезы. Мама… Как, оказывается, мало она знала о ней… Сандра пыталась посмотреть ее глазами на себя нынешнюю, но это было трудно: все-таки и детство, и мама уже были так далеко, а реальностью была жизнь в сыром осеннем Лондоне, с тайным нетерпеливым ожиданием приезда Шольца и бесконечными занятиями.
Леди Трэйлстоун сама растапливала в гостиной камин, прислуга приносила ароматный чай. Под взглядом наставницы Сандра чувствовала себя начинающей актрисой, отрабатывающей каждый жест и улыбку.
— Вы опять забыли о спине, дитя мое! — говорила наставница. — Нет, не так, а то окружающие подумают, что вы проглотили гладильную доску. Свободнее. Но свободно — совсем не значит расхлябанно. Вот, уже лучше. Вы заслужили награду — можете попросить Кэтрин принести печенье.
