Просьба была удивительной. И Хэйсоа, хоть и собиралась быть очень осторожной при разговоре с управительницей, действительно сгорала от любопытства. Она старалась не подавать виду, но по удовлетворенной улыбке, мелькнувшей на тонких губах собеседницы, поняла, что ее интерес не остался незамечен.
К двери книгохранилища Хэйсоа приблизилась с трепетом, вспоминая ту ночь, когда пробиралась сюда тайком, оглядываясь и опасаясь разоблачения. Сияющая повернула в замке огромный ключ, и дверь беззвучно распахнулась. Установив на столе высокий подсвечник, управительница велела Хэйсоа сесть, а сама, опустившись на колени, сдвинула с места каменную плиту пола и достала из тайника свиток. Края его обгорели, он весь был покрыт сажей.
— Я ведь правильно тебя поняла, сестра, ты не собиралась разглашать свое открытие всему храму? — глядя на Хэйсоа ледяными глазами, поинтересовалась управительница. — Так вот, этот документ тоже тайна. Искательницы, нашедшие того мужчину, отобрали его вместе с картой. Я не знаю языка, на котором он написан.
Сияющая развернула один лист свитка, старясь не раскрошить хрупкую, пострадавшую в огне бумагу. Но Хэйсоа покачала головой: язык был ей незнаком.
— Но ведь ты сможешь прочесть? Я разрешу тебе брать любые книги, какие понадобятся. Ты будешь работать, когда тебе удобно. Сейчас ты поймешь, почему это важно.
И управительница развернула второй лист. На нем был набросок женского лица. Он был сделан углем и немного смазался, но отчетливо видна была густо заштрихованная продолговатая родинка. Опять Шайса?
— Знакомое лицо, правда? Я уверена, теперь ты сделаешь все возможное и невозможное. Возьми свиток. Но помни: все это тайна, за которую ты отвечаешь головой. — Сияющая неожиданно ласково улыбнулась.
Управительница велела Хэйсоа поторопиться с переводом бумаг, отнятых у пленника. Но и без ее указаний сестра не находила себе места. Страсть к знаниям всегда была главной в ее натуре. А теперь, когда можно было не только изучать написанное предками, но и открывать новое, она думала только о поставленной перед ней задаче. Сделанное ею недавно открытие померкло в свете открытия предстоящего, еще более значительного. Хэйсоа перестала есть и спать, похудела и, благодаря взволнованному румянцу и горящим глазам, помолодела лет на десять.
Незнакомые буквы чужого убористого почерка даже во сне мелькали перед ее глазами, а ведь их еще надо было разобрать среди разводов сажи и грязи. Сначала она тщательно скопировала текст, боясь, что документ рассыпется у нее в руках, а затем обратилась к словарям и древним книгам.
Довольно скоро Хэйсоа убедилась, что на этом языке не говорят ни в одной известной им части мира. Значит, это какая-то неведомая страна, а может, целый континент — о наличии такого предполагали древние ученые. Язык не походил на другие мировые языки, в большей или меньшей степени сохранившие черты единого языка Риррел (на одной из таких разновидностей говорили и в храме). Можно было предположить, что этот язык древнее Риррел. Но буквы, которыми пользовался пленник, были явно моложе: похожей письменностью пользовались в Лехе и других развитых городах северного материка. Отличий было много, но они не помешали Хэйсоа выяснить звуковой облик каждого слова. Она поняла, что непременно прочтет документ…
Одно из слов звучало как «Венексы» — название гор, откуда родом была Шайса. Одно-единственное слово — но это была ниточка, за которую потянула исследовательница. Множество листов бумаги было исписано, а потом разорвано и сожжено в камине, и вот наконец смысл записи стал ей ясен. Она переписала его на чистый лист и долго любовалась строчками, которые знала наизусть…
«Появится на свет смертная женщина, и возродится, и усилится в ней сила Звезд… И взойдет она на алтарь Колон… Она позовет, и Звезды вернутся… Она умрет, и Звезды уйдут навсегда… И покинут мир чудеса… И каждый будет предоставлен своим силам…
Так гласит древний манускрипт, растолкованный Эстрилом из Окоона…» И далее приводилось описание Шайсы, время и место ее рождения, название селения, возле которого должен находиться загадочный алтарь Колон, а также описание обряда, который сделает Шайсу королевой Риррел. Все становилось на свои места. Орудие к исполнению цели, завещанной Мэттой, было у Хэйсоа в руках. Но как воспользуется им Сияющая, от которой вряд ли удастся скрыть, что работа над бумагами пленника закончена? Хэйсоа понимала, что жизнь Шайсы будет висеть на волоске. Чтобы сила Звезд исчезла, она должна погибнуть на алтаре. Управительница, конечно, не захочет этого. Но если Шайса умрет в любом другом месте, Звезды никогда не вернутся в мир.
— Увы, сестра-управительница, мне не удалось исполнить твою просьбу, — вздохнула Хэйсоа, поднося лист бумаги к свече. Но не успело его охватить пламя, как дверь распахнулась и голубой луч сбил свечу со стола.
— Ты обращалась ко мне? — как ни в чем не бывало спросила Сияющая, забирая листок и быстро пробегая его глазами. — Не беспокойся, сестра. Твоей ученице ничто не угрожает. Она станет королевой Риррел, как предсказано. Я завтра же сообщу об этом на общем собрании. Благодаря тебе мы узнали так много, что это должно изменить наши представления о назначении храма. Мы, сестры Келлион, вернем Звездную силу миру!
Глава 15
ЛУННАЯ ДОРОГА
Как пережить эту ночь? Эстрил стоял у самого борта. Океан бросал ему в лицо свежий, соленый ветер, а волны разбивались так высоко, что одежда промокла насквозь. Но и этого казалось мало: Эстрил мечтал о шторме. Ему хотелось бороться с опасностью, работать до седьмого пота, чтобы потом упасть в изнеможении, забыться и не представлять больше свою жену в объятиях другого. Боль и ярость мешались в его душе. Алисса была мертва, но он не мог простить ей измену. Жаль, что ему не дано, как Шайсе, перемещаться на расстояния. Вернуться бы сейчас в Окоон, найти могилу Алиссы и спросить жену, за что она так поступила с ним? А потом отыскать того негодяя и убить ударом ножа.
На куоте Эстрил старался держаться особняком от своих спутников. Сочувствие, которое он читал в глазах Шайсы, раздражало его, так же как и прибаутки Иелкона. Теперь, когда он лишен самого дорогого, мир должен рухнуть. Но мир продолжал существовать, и солнце всходило и заходило, повинуясь законам природы. Алиссы нет… Кому теперь он будет доказывать, что может достичь богатства и власти? К чьим ногам сложит завоеванное?
Стратол… Эстрил внезапно понял, что теперь никто на всем белом свете не обратится к нему: «Мой мальчик…» Бедный старик, ведь он понятия не имел, какой ценой Ортег собирается избавить мир от Звездной силы. Что бы сказал его учитель, узнав, что ради этого надо убить человека — прекрасную, благородную девушку? И не подумал ли он перед смертью, что Эстрил предал его?
Его любимые девочки, Ласса и Риммина, в сиротском приюте… Эстрил знал, что такое политика. Действия Сената были жестоки, но объяснимы — даже убийство жены и Стратола. Но того, что в итоге его дочки оказались в приюте, он простить не мог. Это выглядело безжалостной насмешкой над его собственным беспризорным детством. И все из-за того, что Сенат и мятежники делят между собой власть… После этого Эстрил мог считать себя свободным от любых обязательств. Он больше никому не служит. Он просто постарается спастись…
