— У нее на Земле осталась дочка, — тихо сказал Денис. — Я говорю вам, потому что, во-первых, это не секрет. А во-вторых, чтобы вы не мучили ее расспросами. Она очень страдает в разлуке с ребенком.
Зачем он это говорит — словно противопоставляет себя с Нолколедой, «семью», Пегль их задери, нам с Сэфом! Как моя одноклассница Настя: выйдя замуж раньше всех нас, она с таким же снисходительным осуждением смотрела на незамужних подруг. Но Настя всегда была непробиваемой дурой и делала это от недалекого ума. А Денис-то зачем?
— Интересно поступают некоторые мамаши, — зло сказала я. — Отправляются заработать деньжат — ненадолго, всего на десять лет. А ребенка оставляют бабушке. Она не боится, что дочка ее не узнает?
— Боится, — ответил Денис, вороша палкой угли костра. — Скорее всего, так оно и будет. Когда Леда отправилась в Лаверэль, ее дочке было два годика. А когда вернется, будет уже двенадцать. Взрослый человек.
— Тогда почему? — спросил Сэф.
— Девочка заболела, — пояснил наш командир. — Церебральный паралич. Она не владеет ни руками, ни ногами. Но сейчас делают операции… Правда, нужна не одна операция, а они очень дорого стоят, и страховка не покрывает… А потом — еще более дорогостоящий уход. Она договорилась с фраматами, что ее мать будет иметь свободный доступ к этим деньгам. Вот так.
Я хотела провалиться на месте. Выступила, ничего не скажешь! Вот, и Сэф весь размяк от сочувствия. А я выглядела бездушной стервой. Действительно, откуда мне понять, что чувствует бедняжка Леда, у меня ведь нет детей! Мне было ужасно стыдно за эти свои мысли, за злобу, за некрасивую, почти скандальную ревность… И вдруг я поймала взгляд Дениса. Он смотрел на меня… с сочувствием. Так смотрят на смертельно больного, которому, сколько ни жалей, невозможно помочь. И от этого взгляда мне стало совсем дурно. Я вдруг расплакалась, вскочила, побежала туда, где уютно всхрапывали лошади. Ни один из мужчин не пошел за мной.
— Лошади! Пеглевы дети, где лошади!
Я оторвала тяжелую голову от матраса. Кричал Сэф. Ему что-то отвечал Бар. Потом послышался быстрый говорок Тмеза. Пригладив волосы, я пошла выяснять, в чем дело.
Сэф в расстегнутом камзоле, взъерошенный, тряс перед лицом Бара уздечкой своего Карамэля.
— Что значит — «ничего не видел»? Ты понимаешь, Пеглев сын, что случилось?!
— Так он проспал, монгарс, — вмешался Тмез. — Эх, вот ведь беда!
— Какая еще беда? — Денис со строгим, «командирским» видом направлялся к нам.
Выяснилось, что ночью пропали все лошади. Самое интересное, что седла, уздечки — все осталось. Бар был бледен до синевы. Караулить ночью вызвался он сам. Когда, пернувшись из «разведки», Тмез предложил посторожить, Бар тут же категорически заявил:
— Нет уж, приятель, ты завтра должен быть в порядке. Я сам посторожу.
Соперничество с Тмезом, похоже, совсем задурило ему голову. В результате он уснул, хотя сейчас перед нами божился, что сна не было ни в одном глазу.
— Виноват, командир. Сам не знаю, как вышло. Только… Пожалуй, я знаю, чьих шаловливых рук это дело.
— Опять мускары, — скорее утверждая, чем спрашивая, заметил Денис.
Да какие мускары! Стали бы они упряжь снимать! Кегль это. Пеглево племя.
Мы переглянулись. Мне было ужасно неловко за нелепую попытку моего слуги оправдаться. Сэф тем временем сменил гнев на милость.
— Знаешь, приятель, — сказал он, иронически глядя на опростоволосившегося Бара, — некоторые безответственные люди все готовы переложить на какого-нибудь барабашку.
— Друг мой, не будьте так скептичны, — вмешался сенс. — До того, как воочию увидеть Ликориона, мы тоже не очень-то верили в реальное существование богов.
— Да, слуга ваш правду говорит, — неожиданно заступился за Бара Тмез. — Точно, Пеглевых рук это дело. Почему-то этот лесной проказник обожает кунст Ленсатт. Ну а раз так — ничего не поделаешь. Придется идти пешком. Ничего, я ведь проверил вчера — дорога в порядке. Ну что, собираемся?
— Как это — ничего не поделаешь? — перебил его Бар. — С Пеглем можно договориться. В деревнях все знают, как его приманить. Странно, что ты этого не знаешь, приятель. — И он внимательно посмотрел на проводника.
Тот, слегка смутившись, пробормотал:
— Так я ж в городе родился, там такими глупостями не занимаются.
— И как это сделать? — спросил Денис.
Через полчаса за лачугой стоял котелок с горячим компотом из черники и малины, которую мы в спешном порядке насобирали по приозерным кустам. Туда пошел почти весь наш запас сахара и баночка меда из Денисовых лекарств. Бар деловито разбрызгивал душистую жидкость на траву.
— Спрячьтесь все! — шикнул он на нас.
Мы притаились с другой стороны лачуги. Чаню я крепко держала за ошейник.
Мне показалось, что прошло уже очень много времени, но вокруг все оставалось без изменений. Я изо всех сил желала Бару удачи, хотя надежды почти не осталось. Наверняка лошадей увели какие-нибудь местные злоумышциники, и кропить траву компотом — просто верх глупости. А мы, как дураки, сидим и ждем…
Вдруг со стороны леса показалось какое-то смутное движение — как будто тени облаков скользили по траве. Постепенно они приняли облик полупрозрачных зеленых существ — обычные дети, мальчишки и девчонки, если бы не стрекозиные крылышки за спиной… Они медленно приближались к заветному котелку.
— Как бабочки или осы, на сладкое слетаются, — удовлетворенно прошептал Бар.
Вот хорошенький мальчик лет десяти подлетел к лачуге. Зеленые локоны вились вокруг тонкого, остроносого личика с огромными глазами. Хрупкие ручки цепко обхватили котелок, стеклянные крылышки опустились за спиной… Мальчик сложил губы трубочкой и выпустил длинный зеленый язычок. Втянул в себя компот, зажмурился от удовольствия… Сквозь колышущуюся субстанцию его тела видно было, как слетаются к лакомству остальные.
Бар неуловимо стремительным движением метнулся вперед и набросил на мальчика одеяло — как будто бабочку накрыл сачком. Пойманное существо отчаянно забилось под его руками, остальные с оглушительным щебетом рванулись прочь, загудели маленькие крылья.
Мы сбежались посмотреть на добычу. Из-под одеяла торчала только кудрявая голова с испуганными глазищами.
— Вот, господа, это и есть Пеглево дитя, — заявил мой слуга. — Лесной народец, безвредный, но очень любопытный и шаловливый. Зачем вам понадобились лошади, горе мое?
Пойманный разразился сердитым щебетом.
— Ругается! — весело сказал Бар. — А вот я тебе крылышки-то поотрываю! Посмотрим, как тогда будешь порхать, мерзавец! А ну, быстро свисти своим, чтобы вернули лошадей — всех до единой! Поиграли, и будет. Вернете лошадей — я тебя отпущу.
— А если они не захотят его выручить? — спросила я, кивнув на притихший лес.
