— Нет, — отрезала я. — Некогда выдумывать. Или соглашайся, или я пошла.
— А, была — не была, — махнул он рукой. — Открываю.
Он повозился с замком и распахнул передо мной дверь в кабинет шефа. Дрожа от нетерпения, я бросила сумку на стол.
— Вот. Сумочку тоже возьми. Она новая и дорогая, там внутри даже бирка валяется. Подаришь какой-нибудь подружке, она оценит, гарантирую. И — не подглядывай! Закройся у себя в кабинете и раньше чем через четверть часа не выходи.
Схватив сумочку, Арсений молниеносно исчез. Я вошла в кабинет. Теперь надо двинуть вот этот стеллаж… Меня вдруг прошиб холодный пот. Что если фраматы уничтожили потайную дверь? Им самим она не нужна… С такими мыслями тебе бы дома сидеть, зло прикрикнула я на саму себя и толкнула стеллаж. Он послушно отъехал в сторону, открыв вход в коридор, освещенный мигающими голубыми лампочками.
Вот и все. Скорее всего, коридор приведет меня на Базу, а там мне останется найти дверь, через которую я впервые попала в Лаверэль. Но я тянула время. Мне было не по себе. Даже если сейчас у меня все получится, это не решит большинства проблем… Я подошла к окну и открыла жалюзи. За окном горели оранжевые фонари ночного города. На миг я ощутила острую тоску от предстоящей разлуки: мой Петербург… Его давно уже нет, он потерялся в рекламных щитах и роскошных витринах. Мой Петербург — это апрельский лед на Неве и солнечная набережная. Отец ведет меня за руку, а я семеню, чтобы поспевать за ним. Он говорит:
— Шире шаг, Жаненок. Маленькими шагами ты быстрее устанешь.
Город хватался за меня цепкими щупальцами воспоминаний, тысячей нитей, которые, оказывается, держали меня здесь. И одновременно усиливался страх: по ту сторону коридора я окажусь среди изгоев, на которых объявлена охота. Кучка землян против всемогущих фраматов… Трудно ли предугадать исход? Не проще ли и безопасней любить Лаверэль, оставаясь здесь. Ведь совсем не обязательно обладать тем, что любишь… Так говорят фраматы. Но они — другие. Они смогли отказаться от обладания и свысока смотреть, как гибнет их мир. Но даже среди фраматов есть те, кто готов защищать то, что любит.
Я не имею права остаться. Надо найти друзей — по крайней мере, они должны знать, что им угрожает. Надо попытаться предупредить всех агентов. Теперь у нас не будет связи с Базой. Но это была лишь иллюзия поддержки, на самом деле мы были предоставлены своей судьбе. Зато теперь не будет приказов, мы перестанем действовать как марионетки… А самое главное, в Лаверэле я не буду одинока. Там остались самые близкие мне люди. Сэф. Денис. Нолколеда. Бар… да, он тоже. И отец. Где-то в далекой Небулосе потерялся мой отец. Я была уверена, что он жив: богиня Гюана не берется выполнять нереальные просьбы…
Я вошла в коридор, и голубые лампочки приветственно вспыхнули. Достигнув выхода на Базу, я решительно толкнула дверь и выбралась в знакомое помещение, залитое белым светом. Сразу же послышались голоса; какой-то фрамат перебежал из одного сектора в другой. Еще двое, взволнованно переговариваясь, направлялись в мою сторону. Я разобрала слова «передатчики» и «поисковая группа». Если они меня заметят, то всему конец… Я быстро шмыгнула обратно в коридор. Потом снова открыла дверь, высунула нос, опять увидела фраматов и забилась обратно. Время шло, а я понятия не имела, что делать.
— Кто это здесь устраивает сквозняк? — раздался вдруг недовольный голос. В открытую дверь заглянула круглая черно-белая морда с фарфоровыми глазами. Кабарим!
— Дверь нараспашку, а ты ни туда, ни сюда, — проворчал зверь. — Решайся уж.
— Ты мне поможешь? — недоверчиво спросила я. Кабарим уставился на меня как на непроходимую тупицу.
— Женщина, я караулю тебя у дверей вот уже третью неделю. Можно подумать, кто-то сомневался, что ты захочешь вернуться. Непонятно лишь, почему ты так долго не решалась.
— Кто не сомневался? Откуда ты знал, что я вернусь? Кто тебе поручил меня встретить?
Я бы еще долго засыпала кабарима вопросами, но зверь вдруг набрал в грудь побольше воздуха и изрек фразу, которую так любили эти существа:
— Еще не пришло время об этом говорить. Ты идешь?
Пятнистый зверь быстро поковылял прочь.
— Подожди! — взмолилась я. — Как же мы пройдем? Здесь полно фраматов, они меня не пропустят!
— Вот все вы, люди, такие, — кабарим усмехнулся. — Слова, шум, гам… А как доходит до дела — боитесь шагу ступить. Фраматы тебя не увидят. Иди рядом со мной, и все будет в порядке.
Я вспомнила, как растворился в воздухе кабарим, которого мы встретили в лесу. Они умели становиться невидимыми. Неужели и я рядом с ним стану невидимкой?
Отбросив сомнения, я вышла из коридора. Вместе с кабаримом мы прошли полусферу почти насквозь, и, конечно же, одной мне не удалось бы этого сделать. Несколько раз нам навстречу выходили фраматы, но знакомых среди них не было. Зажмуриваясь от страха, я бормотала про себя молитву: отец наш, великий Шан, повелитель священных лесов, простри над своими детьми благословенные ветви и защити от невзгод… Однако благодаря волшебным свойствам кабарима, фраматы нас не видели, хотя и оглядывались с тревогой, видимо, чувствуя чье-то присутствие. Наконец кабарим почти втолкнул меня в маленькую полутемную комнату.
— Отсюда ты попадешь в Лаверэль, — кивнул он на дверь и оставил меня одну. Я не стала медлить: в любую минуту меня могли обнаружить. Я вошла в коридор и почти бегом устремилась вперед. Когда путь мне наконец преградила дверь, я прижалась к ней, тяжело дыша. Сердце отчаянно стучало. Что там, за дверью? Узнать это можно было только одним способом.
Я шагнула через порог… Непроглядная ночь дохнула мне навстречу. Арка за моей спиной исчезла. Я медленно подняла лицо к небу. Благодарю тебя, великий Шан! Две луны — зеленый Модит и серебристая Матин — залили меня своим светом. Я снова была в Лаверэле.
Спустя два часа я оказалась на юге Вэллайда. Как и в первый раз, арка переместила меня на южную окраину города. Только теперь меня не ожидала карета, запряженная четверкой лошадей, а до города было корса четыре.
В Лаверэле стоял месяц Березы — ранняя осень. Было довольно тепло, однако недавно прошли дожди. Промочив ноги в луже, проклиная длинное шелковое платье и высокие каблуки, перелезая через плетни, я миновала пригородные сады и долго шла маршевым шагом по пустынной дороге. От волнения и быстрой ходьбы мне стало жарко, и куртку с меховым воротником я тащила в руках. Когда я миновала Южные ворота, только-только занялся рассвет. На улицы вышли дворники, сонные служанки поспешили на рынок, ремесленники — в свои мастерские. В Вэллайде начиналась обычная утренняя жизнь. Я брела среди прохожих — растрепанная, волоча по земле лисий воротник, не замечая удивленных взглядов. Наверное, я плакала, размазывая слезы по лицу грязными руками. В уличной толпе я столкнулась с одним из прохожих. Не извинившись, мы разошлись, но что-то заставило меня посмотреть ему вслед. Прохожий тоже обернулся. Удивленно вспыхнули изумрудные глаза, и я узнала Афанасия Германовича в одежде шимилорского дворянина. Он покачал головой, приложил палец к губам и исчез в переулке.
