— Разъясняю! — сказал Мател резко и отрывисто. — Насколько я понимаю, ты хорошо покопался в голове у преданного тобою землянина и знаешь «теорию треугольников». В одной вершине октаэдра сходятся четыре угла четырех треугольников. Верно! Пр-р-равильно! Кр-р-ругом! Отставить!
— Однако! — поднял отец вверх свой длинный костлявый палец. — В вершинах, кроме треугольников, сходится еще и пустота! Причем, — палец отца вновь ткнулся вверх, — пустота внутри и пустота снаружи.
— Ты хочешь сказать, что я попал… — пробормотал Лекер.
— Пальцем в небо! — прошипела змея, бесконечно уползая в бесконечность.
Глава 24
Алексей открыл глаза и увидел перед собой… лицо Митрича.
«Значит, все-таки я умер, — совершенно равнодушно подумал он. — И, значит, все-таки существует „тот свет“. Странно только, что меня встречает здесь не мама, не отец, не Лариса, а Митрич… Видимо, своими мыслями о самоубийстве я обидел самых дорогих и любимых людей. Интересно, а Илма тоже здесь? Впрочем, она не должна быть здесь, Илма — жива!»
— Ну что, очухался? — странным голосом прогудел Митрич.
Алексей открыл рот, стал набирать в легкие воздух, чтобы ответить старику, но тут же закашлялся от едкого газа, продравшего горло.
— Тихо-тихо! — дернулся Митрич. — Дыши только носом, в ноздрях — фильтры! — При этом он машинально положил свою руку на грудь лежащего, как оказалось, Алексея, и тот заорал вдруг истошно от накатившего отвращения и ужаса, зашедшись тут же в еще более диком кашле от хлынувшей в самые легкие ядовитой гадости. Да и было от чего заорать — рука Митрича, или того, кто поначалу показался Митричем, была серой, слизкой, с извивающимися пальцами-щупальцами, покрытыми многочисленными присосками!
Алексей дернулся, порываясь вскочить, но от мощного глотка отравы, а, возможно, и от пережитого только что ужаса, голова его снова закружилась, а розовая пелена, почти моментально почерневшая, заволокла глаза.
Придя в себя во второй раз, Алексей почувствовал, что рот его заклеен чем-то наподобие скотча. И тут же он услышал снова ворчливый голос Митрича:
— Это чтобы не заорал снова! Надоело тебя откачивать! Прямо, как кисейная барышня: чуть что — сразу визжать и в обморок!
Алексей осторожно скосил полуоткрытый глаз на говорившего. Да, это все же был Митрич — блестящая лысина, марксовская борода… Вот только ниже — о, боже! — Алексей снова зажмурился — ниже седой бороды Митрича начиналась корявая, вся в каких-то отвратительных, мокро блестящих наростах, короткая шея, уходящая под пурпурную, с затейливым черным орнаментом тунику. Ну, может, не тунику — Алексей в фасонах одежды не особенно разбирался, но почему-то решил, что это похоже на тунику… Впрочем, какая разница! Главное, что из под этой туники высовывались руки — или лапы? — со щупальцами, а сверху — хитро щурилась голова самого настоящего Митрича, сидящая на очень, мягко говоря, некрасивой шее!
Алексей ничего не понимал! Что же, выходит, кроме рая и ада на том свете есть еще какая-то промежуточная инстанция — для тех, кого и явным грешником нельзя назвать, но которые и до праведников не дотягивают? И вот — соответствующий облик: сверху — почти святой, а снизу — сами понимаете…
«Постойте! — мысленно охнул Алексей. — Значит, и я такой же, раз я умер и нахожусь здесь?» Он судорожно поднес к глазам свою ладонь и облегченно вздохнул через нос — рука была своей, человеческой.
«Но что же это?» — хотел спросить Алексей, однако лишь промычал заклеенным ртом.
— Что, успокоился? — спросил Митрич. — Значит так: дышишь только носом, а ртом — говоришь на выдохе! Никаких вдохов ртом! Это, конечно, не самая смертельная смесь газов, но дышать ею не стоит, особенно с непривычки… Если осознал — осторожно снимай со рта липучку!
Алексей, морщась, отодрал с губ «скотч», вдохнул носом побольше воздуха и заговорил:
— Митрич, если это вы, объясните, где мы? Насколько я понимаю, мы мертвы? Тогда почему я задыхаюсь, падаю в обморок, чувствую боль? Разве все это может быть после смерти? Почему вы такой… странный, а я обычный? Почему…
— Стоп-стоп-стоп! — заухал филином Митрич в каком-то совершенно загробном смехе. — Не все сразу! Я понимаю, что накипело, но давай по порядку! Во-первых, ты не умер!
— А вы? — невольно вставил Алексей.
— Ну, я… — замялся Митрич, подбирая слова. — Я, можно сказать, частично умер.
— Как это частично? — не понял Алексей.
— Тебе лучше знать, я думаю, — грустно улыбнулся Митрич. — Ты, небось, и на похоронах моих побывал?
— Честно говоря, нет, — сказал Алексей, — вас, то есть — ваше тело в город увезли, на вскрытие… Простите!
— А чего прощать — дело житейское! — вновь грустно улыбнулся старик. — Вот видишь, значит я все-таки умер! — Митрич улыбнулся снова, но уже не грустно, а с хитринкой и добавил: — Но не весь! Самое главное у меня пока осталось! — помотал лысым черепом Митрич.
— Но как?! — ахнул Алексей, чуть не глотнув снова ядовитого газа. — И где мы? — Тут он наконец-то осмотрелся как следует и понял, что находится в какой-то почти голой комнате, с одинаково светло-серыми полом, стенами и потолком. Из «мебели» в комнате — или, скорее, палате — была только кровать, на которой лежал Алексей, накрытый тоже светло-серой, как стены, накидкой, да кресло, в котором сидел Митрич. Впрочем, «кровать» и «кресло», если и являлись таковыми по сути, совершенно не походили внешне на свои земные аналоги. Взять хотя бы то, что они были без ножек, а просто «висели» в воздухе…
— Давай начнем с того, где мы, — подождав, пока Алексей осмотрится, сказал Митрич. — Это, мне кажется, самое главное. Так вот, мой юный друг, мы в гостях у тех самых существ, из-за которых, собственно, и завязалось наше с тобой знакомство!
Митрич явно ждал, что Алексей ахнет, всплеснет руками, может быть даже вновь упадет в обморок. Увидев, однако, что Алексей, напротив, отреагировал на это известие как-то совершенно неожиданно, словно бы ему сразу все стало ясно (а именно так оно и было!), старик с некоторой обидой в голосе произнес:
— Что, сюрприза не получилось?
— Какой сюрприз, что вы, Михаил Дмитриевич! — радостно воскликнул Алексей. — Я ведь именно сюда и пробираюсь который уж день! Впрочем, сюрприз как раз то, что я наконец-то сюда добрался! Ну и сами вы тоже, конечно, большой сюрприз для меня!
Видя, что теперь уже сам Митрич оказался в замешательстве, Алексей поспешил прояснить ситуацию:
— Я Кольку Пеструхина ищу! Михаил Дмитриевич, вы Кольку здесь не встречали?
— А чего его встречать, вот он, — кивнул куда-то за спину Алексея Митрич.
Алексей быстро обернулся. В образовавшийся словно сам по себе проем в стене входил, широко улыбаясь, Колька Пеструхин в такой же, как у Митрича, тунике, только темно-синего цвета. Увидев, что на него обращают столь пристальное внимание, Колька смутился, остановился, не доходя до Алексея, шмыгнул носом и сказал как-то виновато:
