«Стоп! Я это уже видел!» — сказал себе Лекер и сразу же вспомнил сказочный по красоте мир, едва не ставший для него местом казни. Причем дважды.
У самой линии горизонта, даже из-за этой линии торчали резные башенки замка. «Раньше-то замок зловредного Туунга казался поближе! — подумал Лекер. — Впрочем, и горизонт был тогда подальше, да и сам Туунг, кстати, не такой уж зловредный — недоверчивый просто».
Зато впереди, под вершиной угла разрезанного кряжа, углом же расходился город. Серый город. Родной город! Лекер не смог сдержать счастливой улыбки, хотя и понимал, что ничего веселого и радостного его в этом городе не ждет.
Но Лекер все равно стоял и улыбался почти в самом центре четырех сходящихся в этой точке миров и наглядно видел сейчас правоту теории октаэдра: четыре треугольника расходились в четыре стороны. Разный цвет этих треугольников — светло-зеленый земной, красный регинянский, изумрудный ваклианский и родной серый — был словно объемной иллюстрацией, поясняющий эту теорию. А вот на игру «Паззл» (хотя Лекер вряд ли о ней знал) это походило мало. В ней соседние кусочки должны как раз быть похожими, дополнять друг друга, а здесь — такой разительный контраст! Лишь земной да ваклианский треугольники были похожи…
По ваклианскому склону Лекеру и пришлось спускаться вниз — это была единственная сторона (не считая земной, но оттуда он и пришел), не обрывающаяся вертикально.
В родной город Лекер заходил очень осторожно, одновременно стараясь при этом не привлечь ненужного внимания именно этой самой осторожностью. Впрочем, привлекать внимание было и некого — город словно вымер. Между тем быстро начинало темнеть. К себе домой Лекер идти побоялся. Тем более ночью. Ближе всех жил друг и соратник Пакер.
Лекер на минуту остановился и задумался. Пакер — надежнейший друг, люто ненавидящий режим Сетера. Но эта же лютая ненависть может обрушиться и на голову Лекера, если Пакер узнал о его предательстве…
«Но я ведь могу все ему объяснить!» — жалобно, сам себя, стал уговаривать Лекер.
Впрочем, другого выхода все равно не было — остальные друзья-подпольщики жили гораздо дальше и добираться до них ночью было небезопасно. К тому же, любой из них мог также знать о работе Лекера «в две руки». Делать было нечего. Лекер тяжело вздохнул и побрел к дому Пакера.
Пакер встретил давнего друга с искренней радостью, и у Лекера отлегло от сердца: Пакер ничего не знал. Друзья на пару секунд прижались лбами, что означало у их народа предельное доверие: читай, дескать, все мои мысли! Лекер, правда, вспомнив об этом, мгновенно похолодел: ну вот и все, сейчас он все узнает! Однако, между близкими и друзьями действовало и еще одно негласное правило: не «читать» мысли ближнего, не предназначенные для тебя. Пакер был слишком порядочным, чтобы пренебречь этим правилом. Впрочем, сам Лекер также не помышлял ни о чем подобном. Правда, скорее, не от избытка порядочности, а из страха узнать дурные вести о сыне.
Пакер, и не читая мысли друга, догадывался, что гложет того в первую очередь. Поэтому он сразу же сказал:
— Твой сын жив, но он до сих пор за решеткой.
«Но как же…» — чуть не вырвалось у Лекера, но он вовремя удержался.
— Расскажи, что было с тобой, — приняв реакцию друга за обеспокоенность судьбой сына (это тоже было верно), постарался отвлечь его от грустных мыслей Пакер.
«А что, если рассказать ему все? — подумал Лекер. — Все, с самого-самого начала, включая мое малодушное соглашение с Сетером! Тогда не нужно будет больше вздрагивать поминутно, скрывая свои мысли от близких друзей, не надо будет бояться, что все откроется и я их потеряю уже навсегда…»
И Лекер неожиданно для самого себя решился.
— Сядь, Пакер! — сказал он. — Мой рассказ будет очень долгим и очень тяжелым. Для нас обоих.
Пакер послушно сел. Лекер закрыл глаза и принялся «рассказывать», переживая все прошедшие события почти физически. Молчаливый рассказ продолжался больше часа. За все это время ни Пакер, ни Лекер не сделали, казалось, движения ни одним мускулом. Пакер сидел, глядя прямо в лицо Лекеру, Лекер стоял, закрыв глаза.
Даже когда рассказ закончился, друзья оставались в той же самой неподвижности еще минут десять. Наконец, Лекер не выдержал:
— Я должен теперь уйти?
— Почему? — «Голос» Пакера казался недоуменным искренне.
— Но я же предатель!
— Не говори ерунду!
— Ты разве не понял, что я рассказал тебе о своем сотрудничестве с Сетером? — поразился реакции друга Лекер.
— Все я понял! — резко огрызнулся Пакер. — Вот именно, что понял! Иначе давно уже вышвырнул бы тебя из своего дома!
— И что ты понял?
— Я тебя понял! Мотивы твои понял, чувства, руководившие тобой!
— Разве этого достаточно? — вновь удивился Лекер.
— Может быть и да, — подумав, сказал Пакер. — Но кроме этого… Ты ведь все рассказал мне сам.
Лекер неожиданно бросился к другу и обнял его по-земному. Тот недоуменно отпрянул.
— Дурачина! Это же искреннее проявление моих чувств! — рассмеялся Лекер, смахивая с глаз слезы облегчения.
— Не думаю, что мои умственные способности столь низки, как ты их только что оценил, — нахмурил лоб Пакер.
— Это шутка! — воскликнул окрыленный Лекер. — Сейчас я научу тебя! Это бесподобно!
Пакер продолжал подозрительно хмуриться.
— Не морщи лоб, а то кожа лопнет! — выдал Лекер радостно.
— Ты не заболел? — участливо спросил Пакер.
— Эта болезнь называется чувством юмора, — продолжал ликовать Лекер, — и я тебя ею обязательно заражу!
Пакер испуганно отодвинулся от друга. Лекер захохотал так непосредственно и проникновенно, что Пакер не выдержал и тоже слегка улыбнулся.
Разговор друзей продлился далеко заполночь. Теперь, в основном, «рассказывал» Пакер, а Лекер «слушал», изредка задавая вопросы. Пакер рассказал о многом. О том, что поначалу никто и не понял, что в мире что-то произошло! Если бы не друзья-подпольщики, то и сам Пакер вряд ли почувствовал бы сразу, что живет уже в другом мире. Ведь небо и так всегда серое, а когда само время бесится, на все остальное просто и внимания обращать не стоит.
— Значит, подполье еще существует? — радостно воскликнул Лекер.
— Еще как! Ты слушай, слушай! — И Пакер рассказал, как их общие друзья-антихронисты узнали от своих осведомителей, что «черные патрули» во главе с Мателом отправились на разведку боем в какие-то новые земли. Сути происходящего толком никто не понял, но стало ясно, что мир стал несколько иным. Да и время стало вдруг снова нормальным. Это заметили не сразу, но все же заметили. И это было главной радостью, затмевающей собою все! Даже Сетер стал казаться почти безопасным — ведь он потерял саму основу своей власти: контроль над Истинным Временем. Хронисты перестали быть хронистами по своей сути! Это им, разумеется, не понравилось. Зато появилась возможность завоевать новые расы, возможно, более слабые — и установить свою власть над ними, а уже с помощью новых «рабов» — над нами!
