Бен похлопал Джо по плечу, потом пошел к двери.
– Он вышел отсюда?
Энн кивнула.
– Вы оставайтесь здесь. Пойду поищу его.
В кухне было очень тихо. Ни Энн, ни Джо не произнесли ни слова. В печке трещали поленья, и они обернулись посмотреть на них. Затем Джо шепотом сказала.
– Энн, я должна знать, что произошло позже. Я должна знать, что сделал король.
– Но ты же знаешь. – Энн повернулась к ней. – Господи, Джо! Разве ты не можешь оставить это в покое? Ты знаешь, что он сделал! – Она села за стол и положила голову на руки. – Черт, прости меня. Это несправедливо. Я просто разнервничалась. Я помогу тебе, если смогу. Но у меня не получается, Джо. Я ничего не понимаю.
– Тебе не нужно ничего делать, Энн. Просто будь со мной рядом.
– Сейчас? Но они могут вернуться в любой момент.
– Меня это не волнует. Я должна знать, о чем он думает. Разве ты не понимаешь?
– Нет, не понимаю. Джо, ты сильно расстроена. В любом случае, возможно, это не сработает.
– Получится. Все, что мне нужно, так это толчок, ты сама это сказала. Нужно инициировать. – Джо огляделась. – Эта лампа, отлично, лампа и чаша с водой. Я буду смотреть в отражение.
Встав, она подошла к шкафу, заглядывая на полки. Ее рука задела стакан, смахнув его на пол, он разбился вдребезги. Она даже не заметила этого. Потянувшись, она достала одну из черных чаш для смешивания теста и повернулась к раковине.
– Я должна это сделать, Энн. Разве ты не понимаешь? Я должна заглянуть в прошлое, чтобы жить в настоящем!
Она наполнила чашу водой и поставила ее на стол, затем села напротив Энн, которая ласково дотронулась до ее руки.
В тишине они заглянули в чашу с водой.
Матильда смотрела вдаль из окна. Потом повернулась и недоверчиво взглянула на своего управляющего, который стоял, неловко шаркая ногами, в центре высокой с хорошей акустикой комнате.
– Но Уильям поехал, чтобы попытаться и вернуть себе замок Рандор!
– Он проиграл, моя госпожа. – Стивен посмотрел на нее. – У короля теперь все замки семьи де Броз, кроме Хея. Сэру Уильяму некуда было деваться, после того как его атаку отразили королевские констебли в Рандоре – я думаю, он не хотел приезжать сюда побежденным. – Стивен посмотрел на нее. – Поэтому он отправился в Леоминстер и уничтожил это место. Он сжег его дотла. Король никогда этого не простит, леди Матильда, – продолжил он серьезно. – Боюсь, ваш муж зашел слишком далеко, чтобы вернуться.
– Нас объявят вне закона. Что заставило его поступить таким образом? Сжечь город! – Закрыв глаза руками, она пыталась сдержать слезы, душившие ее.
Двадцать первого сентября король объявил Уильяма де Броз предателем и назначил Джеральда из Атьеса объехать все границы и объявить всех подданных барона свободными от своего господина. Последователи Уильяма оставили его, с тем чтобы воздать почести королю.
В конце концов, остался только один преданный Стивен, поехавший с Матильдой в горы, чтобы спрятать оставшиеся деньги и драгоценности в заброшенной святыне, где древние боги, если они все еще обитали там, охраняли бы клад. Даже Уильяму не сказали о его местонахождении.
Безопасно вернувшись обратно в Хей, Матильда взяла Стивена за руку.
– Ты должен остаться здесь, когда мы уйдем, – сказала она печально. – Наша ссора не имеет к тебе никакого отношения, дорогой Стивен. Думай о нас и молись за нас. Ты должен передать замок Хей королю и воздай ему свои почести.
– Что вы будете делать? – Стивен грустно смотрел на нее.
Она пожала плечами:
– Возможно, попробую добраться до своего сына Джайлза во Франции. – Она огляделась. – Мы не можем здесь оставаться. Спасибо, Стивен, за все, что ты сделал. Благодаря тебе хотя бы золото в безопасности и, если мы когда-нибудь вернемся, оно все еще будет там.
– Вы вернетесь, моя госпожа.
Он поднес ее руку к губам.
– Вы вернетесь.
Уильям и Матильда покинули замок Хей на рассвете следующего дня, их единственными попутчиками были Уилл и Реджинальд.
Это было началом кошмара. Преследование короля Джона было неустанно. Его войска безжалостно совершали набеги на них, не отступая ни на шаг. Несколько раз они пытались перейти границу, направляясь на юг, но каждый раз их заставляли отступить в холодные леса, где, после недель дождя, опадали последние листья, тем самым оставляя хорошую и опасную видимость дорог. Реджинальд был единственным, кто оставался бодрым и пытался развеселить компанию. У Уильяма болел бок, с каждым днем боль становилась все сильнее. У Уилла, хотя он и пытался скрыть это, начались приступы кашля, и Матильда, хотя она и пыталась бороться с этим всей своей силой, чувствовала, что ее стройная, высокая фигура начинает горбиться и слабеть в суставах от ненавистного ревматизма, заработанного из-за холодной погоды. Было тяжело все время находиться в седле, и чувствовалось приближение отчаяния. То здесь, то там они останавливались на небольшой отдых, находя убежище у монахов или у родственников, которые все еще сочувствовали бездомной семье, но всегда страх обнаружения заставлял их двигаться дальше.
Когда наступило Рождество, они вновь оказались на границе всего в нескольких милях к северу от Хея, почти вернувшись туда, откуда начали свои путь. Они скакали два дня, пытаясь избежать солдат, которые находились от них на небольшом расстоянии.
– Это предательство, – Матильда постоянно повторяла себе, быстро следуя за Уиллом. Ее пальцы покраснели и опухли до такой степени, что вскоре она не могла уже держать вожжи. Уилл, заметив это, но ничего не говоря, связал их так, что она могла захватить их запястьями, но в этом не было необходимости. Кобыла теперь автоматически бежала за остальными. – Нас предали, – повторила она снова, – кто-то, кого мы считали нашим другом. Они бы не смогли нас найти. – Только по жару ее щек можно было определить, что она плакала.
Они ехали по дорогам в долине через леса, пытаясь избежать холмов, но нигде не было убежища. Матильда понятия не имела, знал ли Реджинальд, куда они ехали, но уже особо и не волновалась по этому поводу. Все, что она хотела, так это лечь где-нибудь, заснуть и никогда не просыпаться вновь. Никогда больше не садиться на лошадь. Никогда больше не чувствовать прикосновение ветра.
Была буря, и было трудно определить, был ли полдень или сумерки, и когда вооруженные фигуры остановились перед ними, схватив лошадь Реджинальда за узду и остановив ее, она просто не могла этому поверить, думая, что это ей мерещится. Когда же она сообразила, что они настоящие, все, что она почувствовала, – это тупое чувство облегчения, что погоня была позади.
Из-за ветра она не расслышала, что говорили люди Реджинальду и Уиллу, который, сильно кашляя, ехал за своим братом. Она видела, что ее сыновья держали свои руки подальше от мечей и понимающе смотрели друг на друга.
