После отъезда Ронвен у Элейн возобновился приступ лихорадки и начался бред, а Джон совсем поправился. Длинные летние дни и предписанный доктором длительный отдых сделали свое дело: на щеках графа появился румянец. Кашлял он все меньше, и к нему вернулся аппетит; он поправлялся. Каждый день он ездил верхом все дальше, твердо решив, что, когда его жена поправится (хотя он боялся признаться в этом даже себе самому), он больше не уступит ей в скачках.
Он оглядел ее тонкий силуэт, болезненно худой, с едва наметившимися маленькими холмиками грудей, слегка проступавшими под простыней.
Граф не находил себе места, когда лихорадка с новой силой стала мучить Элейн, и беспомощно наблюдал, как Этель и Мараред ухаживали за ней, поднося к ее пересохшим горящим губам бесконечные горькие настойки и отвары трав, прописанные врачом. И вместе со служанками он слушал, как Элейн в бреду говорила о горящем замке, который видела той ночью.
Вызванный к графу, Сенидд неохотно рассказал ему, что произошло.
– Она сидела на лошади и пристально вглядывалась в темноту, ее глаза блуждали и видели то, что я не мог увидеть. Она кричала и жаловалась, что дым ест ей глаза, и умоляла меня о помощи. Она кричала, что солдаты не пускали к реке людей с ведрами. – Сенидд понизил голос. – Но там ничего, совсем ничего не было…
– А на твоей памяти с ней такое случалось прежде? – Джон задумчиво стал потирать щеку.
Сенидд отрицательно покачал головой.
– Лунед лучше знает об этих видениях, милорд, – медленно сказал он. – Было бы лучше для самой Элейн, если бы все это открылось.
– Это всего лишь фантазия. – Лунед была бледна. – Буря, молния… Она видела, как молния ударила в дерево.
– Она видела, как горит замок, дитя мое. И ты, и я слышали ее рассказ о пожаре, пока она болела. Она видела мужчин и реку. Это не было обычным сном. – Джон стал ходить по комнате взад и вперед. – Она предупреждала нас, предупреждала о каком-то нападении. Но где? Здесь? – Он развернулся и пошел по направлению к пустому очагу. Джон проклинал себя. Вот и он поверил ее видениям! Он, образованный и здравомыслящий человек, поверил, что она может предсказывать будущее, и теперь места себе не находит! Легковерность, достойная лживых прачек, живущих в замке! Он вновь обернулся к Лунед.
– Я не хочу, чтобы кто-либо узнал об этих видениях, – настойчиво сказал он. – Ни слова, ни единого слова никому! Ты меня понимаешь? Если слуги слышали ее речи, пусть думают, что это горячечный бред, и не более того. А теперь, слава Пресвятой Деве, ей лучше, и она больше не будет вещать о горящих замках!
Элейн оглядела комнату.
– Где Ронвен? – спросила она.
Джон сел на кровати и взял ее руки в свои.
– Я отослал ее в Уэльс, моя дорогая. Я не мог позволить ей остаться. С ней все в порядке, она вернулась к своему народу.
Он увидел, как глаза Элейн наполнились слезами, и тихо выругался.
– Но ведь с тобой остались Лунед, Мараред и Этель. И я. – Он улыбнулся. – Кроме того, скоро к нам приедет Изабелла и привезет юного Роберта. Ты скоро поправишься и будешь с ним ездить верхом. Тебе ведь это нравится. – Он взял лекарство, которое оставил врач, и, помогая Элейн сесть, дал ей снадобье. – Твоя сестра Маргарет послала тебе подарок из Суссекса. Она хочет, чтобы ты навестила ее, когда тебе станет лучше. Она прислала тебе красивое жемчужное ожерелье.
За время болезни Элейн выросла. Джон удивился, увидев теперь, что она, тонкая, как тростник, уже почти ему по плечо. У нее иногда еще побаливала голова, и вечерами он время от времени читал ей, когда в замке не было странствующих менестрелей, сказителей и гостей. И еще он беседовал с ней о будущем.
– Ты бы хотела стать королевой, моя крошка?
– В Шотландии?
Он кивнул ей. Джон, правнук короля Дэвида I Шотландского, единственный сын старшего графа Хантингтона и Мод, наследницы графа Честера, был вероятным наследником короля Александра II, пока что бездетного.
– А какая она, Шотландия? – Ее глаза засияли.
– Красивая. Горы там выше, чем самая высокая гора Сноудон у вас в Уэльсе, и глубокие, как море, озера. Когда-нибудь мы поедем туда. Сестра твоей матери, Джоанна, замужем за моим кузеном-королем, так что оба мы приближены к престолу. – Она заметила, как он нахмурился. – С твоей матерью все хорошо. Ей грустно в тюрьме, но у нее все хорошо. Ты не должна винить себя за ее заточение. Ведь она согрешила. – Он посмотрел на нее. – Надеюсь, больше у тебя не было кошмаров?
Элейн покачала головой; она забыла о рыжеволосом мужчине, который привиделся ей в сумятице лихорадочных видений.
– И больше нет горящих замков, – улыбнулся он. – Я уже думаю, где в случае пожара поставить людей с ведрами. – Он все еще остро чувствовал жестокость описанной сцены.
– Это не был ни один из твоих замков, – сказала она, стараясь переубедить его.
– Тогда чей же? – мягко спросил он.
– Это был замок сэра Уильяма в Хэе.
Наступило долгое молчание.
– Сейчас хранитель замка в Хэе – королевский юстициарий
[6]
Губерт де Бург, – наконец проговорил он. – Возможно, тебе привиделось прошлое, дорогая. Твой дедушка, король Джон, двадцать лет назад сжег Хэй, а перед тем убил бабушку и дедушку сэра Уильяма. – Он заметил, как побелели ее кулаки. – Все это уже было очень давно. И давно забыто, Элейн.
– Я знаю, – шепнула она.
IV
Гость знал, насколько важна была та новость, которую он сообщил. Ему дали свежей воды для умывания, поставили еду и вино в большом зале и потом, как требовали приличия, он отплатил за оказанное ему гостеприимство, рассказав новости о странах, которые проезжал. Он был в Херфорде и там услышал о разорении замка Хэй и последних сражениях в Уэльсе.
– Я слышал, что замок до сих пор восстанавливают после нападения. Женщины с детьми пытались спрятаться в церкви, но ее тоже сожгли. А сам замок и расположенные в окрестностях постройки, насколько мне известно, сровняли с землей.
Джон в оцепенении смотрел на него. Сидевшая рядом с ним Элейн была бледна как полотно.
– Кто же это сделал? – Джон положил свою руку на руку Элейн.
– Принц Аберфрау. Ваш отец, миледи. Это он спалил Хэй.
Вскоре к Джону пришли письма от Ливелина. Он писал, что сделал это, дабы ограничить влияние де Бурга и напомнить королю Англии, чтобы тот не посягал на Уэльс.
– Это неправда, – резко ответила Элейн, стоя с письмом в руках. – Он сжег Хэй, чтобы отомстить. Хэй ведь был любимым замком сэра Уильяма. – Она глубоко и порывисто вздохнула, пытаясь сдержать слезы. – Бедная Изабелла, что она теперь чувствует у себя в Абере.
Она трижды писала своей подруге, но письма оставались без ответа.
