– Идите обогрейтесь. Я пока отведу лошадь в стойло.
Отвязав узел от седла, Ронвен облегченно вздохнула и направилась к хижине. Наклонившись, она нырнула в светлое пятно и тут же ощутила благословенное тепло: В очаге, располагавшемся посреди единственной комнаты, огонь жадно пожирал дрова. Слева стену заменяла невысокая перегородка. За ней в темноте замычала корова и зашевелились сбившиеся в кучу овцы. Жена старика, покорно склонив голову, провела Ронвен к лежанке, устланной листьями папоротника и служившей одновременно постелью, креслом и столом. Когда женщина наклонилась, чтобы взять котелок с водой и дать гостье умыться, Ронвен удалось лучше разглядеть ее. Она была совсем еще ребенком, ее белокурые волосы выбивались из-под грубой ткани платка.
– Вы ранены, миссис? – Проницательные детские глаза отметили хромоту. Ронвен опустилась на папоротник и, подложив узел под спину, облокотилась на него. С болезненным стоном она сбросила перепачканные глиной туфли. Девушка опустилась рядом с ней на колени. Нежными пальцами она отвернула угол грязной, промокшей юбки и осмотрела повязку, закрывавшую рану. Свежая кровь и гной, пропитавшие льняную ткань, смешались с глиной и дождевой водой.
Тепло действовало на Ронвен усыпляюще. С трудом приподнимая отяжелевшие веки, она смотрела, как девушка в миске с чистой водой отмыла лохмотья и положила их на горячие камни близ очага. Прежде чем сменить повязку, она нанесла на рану густую зеленую мазь. С благодарностью Ронвен приняла миску с питьем из ее рук. Наконец в дверях показался старик.
– Ваша лошадь в хлеву вместе с другими животными, – сказал он. – Я осмотрел ее. Она сбила копыто, и я затолкал камень в дыру. За ночь она отдохнет и к завтрашнему дню будет в полном порядке. – Он сел рядом с ней и взял плошку с медом из рук жены. Над очагом висел котелок. В нем что-то тихо булькало, и по комнате растекался аппетитный запах. Ноздри старика жадно втянули воздух.
– Куда путь держите? – Он без тени смущения взглянул на Ронвен. Она почувствовала неловкость, отметив его отвратительные манеры. Ни один хозяин не имеет права спрашивать у гостей, куда они направляются и как долго собираются остаться у него.
– Я еду в Честер. – Она постаралась выжать из себя улыбку.
– В Честер? – Он смерил ее безразличным, пустым взглядом. – Да, путь неблизкий. – Его глаза снова заблудились во тьме и невольно устремились к узелку, на котором лежала Ронвен. – Особенно для леди вроде вас, да еще и в одиночку.
Ронвен насторожилась.
– Я отстала от спутников, – тихо сказала она. – Они не могли уехать далеко. Как только этот проклятый туман рассеется, они непременно найдут меня.
– Правда? Приятно слышать. По этим дорогам опасно путешествовать в одиночку. В горах полным-полно воров и прочих изгоев. Здесь нечего делать леди, которую никто не сопровождает.
Старик внимательно наблюдал, как его жена разливала содержимое котелка по трем деревянным мискам. Из глиняного горшка она достала краюху черствого хлеба. Разломив его, она протянула Ронвен ее долю.
– Меня зовут Аннест, – застенчиво сказала она. – А моего мужа – Мэдок.
– Мое имя Ронвен. – Слова вырвались наружу, прежде чем она успела остановить их, но, к счастью, по виду хозяина было похоже, что это имя ему ни о чем не говорит. Он был слишком поглощен едой, второпях пригубливая похлебку из плошки прямо ртом. Ронвен тоже немного пригубила. Содержимое плошки сильно пахло луком и чем-то вроде дикой птицы. На поверхности плавали переливающиеся круги жира: похлебка была очень горячей. Помедлив секунду, Ронвен жадно припала к деревянному краю, и с каждым глотком желанное тепло растекалось по ее телу.
Они ели молча, только свет огня озарял тесную комнату. Из-за перегородки слышалось дыхание животных и доносился запах навоза. Дважды Мэдок вставал, чтобы наполнить свою плошку медом, и дважды осушал ее, выпивая все до последней капли. Ронвен поставила на пол свою миску, доела остатки хлеба и откинулась назад. Свой узел она подложила под голову вместо подушки.
Когда Ронвен проснулась, огонь уже погас, и туман наполнил комнату холодом. Ее голова невыносимо болела. Все еще не открывая глаз, она попыталась нащупать свой плащ. Он уже высох у огня, и Ронвен с радостью укрылась в его тяжелых складках. Она почти уже уснула, как вдруг в темноте послышался тихий шепот. Она насторожилась. Только сейчас она заметила, что хозяев больше не было у огня рядом с ней. В темноте она не сразу увидела, что они вышли. Ее напряженный слух не улавливал в тесной хижине мерного храпа пьяного Мэдока и гнусавого хныканья его жены. Хозяева были снаружи. Холодный сквозняк, который разбудил Ронвен, ворвался в хижину сквозь дверной проем. Холст, закрывавший его, свободно колыхался. Они спорили о чем-то напряженным, испуганным шепотом. Сон моментально исчез, Ронвен села и спрятала за спиной драгоценный сверток. Снова и снова она прислушивалась, но не могла разобрать ни одного слова. Что-то здесь было не так. Она с самого начала не доверяла Мэдоку – ей надо было внять голосу инстинкта. Если бы только у нее был нож! Она просила Сенену дать ей оружие, но глупая женщина только посмеялась над ней.
– Ты и так недешево мне обошлась! – сказала она и дала Ронвен деньги, одежду, обувь, но не дала ей оружия.
У входа послышался шорох, и Ронвен замерла. Послышался плеск воды – кто-то наступил в лужу, – а затем шорох папоротника. Две фигуры проскользнули в хижину. Было темно, хоть глаз выколи. Наконец тусклый свет немного разбавил сумрак. Мэдок присел на корточки у очага и откинул в сторону дерн, скрывавший догорающие остатки дров. Он застыл на минуту, его силуэт ясно был виден на фоне тусклого свечения углей. Когда он повернулся к Ронвен, она была почти уверена, что в его руке окажется нож. Но вместо этого он намотал на кулаки и проверил на прочность кусок веревки.
От страха у Ронвен внутри все оборвалось. Она выпрямила спину и широко раскрыла глаза, вглядываясь во мрак. Вдруг ее лицо заволокла удушливая темнота. Это Аннест подползла к ней сзади и накинула на голову мешок. Через секунду Ронвен почувствовала, как веревки обвиваются вокруг ее беспомощных рук, затем – вокруг лодыжек. После этого мешок с ее головы сняли, и она осталась лежать на полу. Руки были привязаны к ногам, как у барана на вертеле.
Мэдок с омерзительной ухмылкой помешал в огне и сел напротив нее, блики пламени мерцали на его лице.
– Что скажешь, моя благородная леди? Когда я говорил о преступниках, блуждающих по горам, я и не подозревал, что приютил в своем доме одного из них, – сказал он, ехидно потирая руки. – А ну-ка, женщина, посмотри там, на лежанке. Интересно, что она прячет в этом узелке, который так тщательно оберегает, – приказал он дрожащей жене, которая забилась в угол у входа. Перепуганная Аннест с ужасом взглянула на Ронвен и отползла к стене.
– Иди, я сказал! Она ничего тебе не сделает! – Мэдок дотянулся до кувшина с медом и вылил в плошку остатки напитка. Стряхнув с края последние капли, он разочарованно вздохнул и швырнул кувшин через плечо в самый дальний угол. – Благодаря этой леди мы станем богатыми. Принц назначил щедрую награду за ее поимку, да и семья Сенидда Мэридадда хочет заполучить ее живой или мертвой. Кто знает, может, они заплатят даже больше, чем принц! – Глаза старика сузились.
