Вдруг его внимание привлекла какая-то женщина – может быть, своей неподвижностью среди толчеи и суеты его свиты? Или особым наклоном головы? Лица ее не было видно, женщина тихо стояла в тени у входа. Тень там казалась слишком густой рядом с потоком ярких солнечных лучей, льющихся из высоких окон стрельчатых сводов зала. Там, наверху, кружились мириады сверкающих на солнце пылинок. Король сощурил глаза, чтобы не так слепило солнце, и застыл на месте. Толпа сопровождавших его придворных тоже замерла, заметив, что король остановился. Но болтовня вокруг не прекратилась, и по-прежнему цокали лошадиные копыта по булыжной мостовой. Но он услышал – услышал молчание этой женщины и ее власть над собой. Боже милостивый! Наконец, она к нему вернулась! Устала от своего мужа и вернулась!
Он быстро огляделся: кому тут можно довериться? Никто не узнал ее, никто ее даже не заметил в толчее и гаме, которые всегда сопровождали короля.
Александр продвигался вперед, не подавая виду, что заметил ее; вышел во двор, спустился по ступеням и стал садиться на коня… И только тогда, подозвав к себе одного из слуг, он что-то прошептал ему на ухо. Слуга нашел женщину – она все еще стояла в тени, одна. Он пытливо оглядел ее и изумленно пожал плечами – в конце концов, если король решил затеять интрижку с простолюдинкой с завешенным темным платком лицом, да еще напялившей на себя лучшее платье, – все-таки она идет к самому королю! – это его дело, пускай развлекается. А вот его дело – получить за это хорошее вознаграждение, при условии, что он передаст все, как надо.
Но ее улыбка из-под темной вуали была как солнечный лучик, показавшийся из ночной мглы. Он заметил ее вспыхнувшее радостью лицо, когда старательно пересказывал незнакомке доверенные ему королем слова. И в тот же миг почувствовал, как ему в руку сунули монету, еще горячую от ее руки. Взметнулись юбки, и женщина исчезла. Вечером, когда король вернется с охоты, он, его верный слуга, получит богатство, о котором и не мечтал.
XIV
Туман лег на траву, окутал деревья и спрятал реку. Элейн ехала медленно, опустив поводья, не сводя глаз с невысокого холма, маячившего впереди. Он конусом вырисовывался на фоне темного неба, и на его вершине в лунном свете виднелись руины старой крепости. Элейн сразу поняла, почем; Александр выбрал это место. Там жили древние племена, там жили колдуны. Местные жители обходили эти места стороной. Элейн проняла дрожь, по телу побежали мурашки, спина и шея оцепенели, и все – от пугающих мыслей. Там-Лин, прижав уши, слегка шарахался от теней.
Его лошадь уже была на месте, привязанная к дереву. Элейн привязала Там-Лина рядом, и конь стоял, кося глазом в сторону холма. Рядом с Элейн был ее верный Доннет. Луна поднялась еще выше, дальше от земли, и ее свет уже не покрывал серебристой, ласковой пеленой леса и долы. Теперь он струил на мягкую, утоптанную овцами траву холодные, безжалостные лучи. Приказав Доннету ждать ее, Элейн, подобрав юбки, стала взбираться на холм.
Когда она оказалась наверху, сердце ее бешено забилось в груди. У нее перехватило дыхание, пересох рот. Оглядываясь вокруг, Элейн пыталась успокоиться. «Должно быть, когда-то это был замок древних пиктов», – думала она. Громадные, грубо отесанные камни, раскиданные в траве, возвышались над холмом, отбрасывая черные тени на залитую луной лужайку. Далеко внизу лежала Твиддейлская долина с протекающей по ней речкой, тонувшей в дымке тумана. Она закрыла глаза и перекрестилась – древние духи здесь, они следят за ней.
Александр сидел на осколке огромной каменной ступени, укутавшись в толстый плащ и обхватив руками колени. Рядом с ним лежал обнаженный меч; лунный зайчик играл на лезвии.
Она молча подошла к нему и остановилась перед ним, глядя прямо ему в лицо. Свою вуаль Элейн откинула назад, – так она сразу узнает, любит он ее или уже нет.
Король улыбнулся. Распахнув плащ, он привлек ее к себе и крепко обнял. Им не хотелось нарушать тишину.
– Итак, тебе наконец-то надоел твой муж? – произнес он после долгого молчания.
Она широко раскрыла глаза.
– Я не живу со своим мужем. Я не была с ним с тех пор, как родилась Джоанна.
– Джоанна. – Его голос был задумчив. – А почему ты так долго ждала и не ехала ко мне?
– Я не знала, любишь ли ты меня.
– Люблю ли я тебя! – воскликнул он. – Я всегда любил тебя и чуть не сошел с ума, когда узнал, что ты вернулась к де Куинси.
– Кто тебе это сказал?
– Король Генрих.
– И ты поверил ему?
Помолчав, он ответил:
– Есть такая вещь, как королевская честь, Элейн. Ты не принимала моих даров, не хотела читать мои письма. Я думал, что больше не нужен тебе. Потом я узнал, что у тебя родился ребенок. Я решил, что после того, как оба наши младенца умерли… – Его голос упал.
Она грустно улыбнулась:
– Я хотела вас, милорд. Не ваших даров и не ваших писем. Я хотела вас.
Он медленно поднял руку и прикоснулся к ее лицу.
– Почему ты приехала сейчас? – спросил он тихо.
– Ты написал, что больше не можешь жить без меня. Подозреваю, что это Ронвен подсказала тебе эти слова, но я хотела их услышать.
Он покачал головой.
– Я сам знаю, какие слова говорить, женщина. Леди Ронвен всего лишь попросила меня еще раз их повторить. Боже милостивый! Как могли мы упустить столько времени! Не было дня, чтобы я не мечтал держать тебя в своих объятиях! – Он крепче прижал ее к себе. – Ты оказала неповиновение королю Англии, приехав сюда, Элейн!
– Я окажу неповиновение даже высшим силам, если ты этого от меня захочешь, – сказала она, нежась в его объятиях. – Я еще должна родить сына королю Шотландии. Сына, который будет жить, вырастет и продолжит королевский род. – Она приложила палец к его губам. – Не хмурьтесь; Я все знаю, и на мне не надо жениться. Я могу обойтись без этого и согласна быть вашей возлюбленной. Судьба рассудит, чьи дети достойны быть законными наследниками трона.
Они поцеловались, и Элейн расстегнула лиф платья. Руки Александра впитали холод камня, и она вздрогнула, ощутив их прикосновение к своему обнаженному телу.
– Я больше никогда не отпущу тебя, Элейн, – прошептал он нежно. – Хочу, чтобы ты была моей навсегда.
Глава восемнадцатая
I
Годстоу, Оксфордшир.
Первая среда поста, 13 февраля 1247
Изабелла стояла у окошка в своей келье и смотрела на небо. На дворе была стужа, и, хотя поверх монашеской рясы она накидывала подбитый мехом плащ, руки и ноги у нее посинели от холода. Скоро она отправится в теплую комнату и сядет рядом с другими сестрами, съежившимися у огня. Им разрешали приходить сюда греться только на короткое время, в перерывах между работой и молитвой, но большинству из них удавалось каким-то образом собираться здесь как можно чаще. Изабелла фыркнула. Она ни разу еще не спустилась ни к вечерне, ни к заутрене, ни к часам. Только после того, как служанка приносила ей горячее питье и помогала сменить белье на постели, она с неохотой появлялась на поздней обедне. Монастырь был богат. Многие монахини являлись потомками старинных аристократических родов, как и она сама. Король убирал их – с глаз долой, из сердца вон, – чтобы не тревожить ими свои мысли. Иногда кое-кого из них возвращали в мир. Изабелла была в числе тex, кто на это надеялся.
