Луна стояла высоко и была странной, с кровавым оттенком. Она заливала зловещим полусветом покрытые снегом крыши монастырских строений. Изабелла не помнила, чтобы луна когда-нибудь бывала такого цвета. Она испугалась. Животные тоже были в тревоге. Она слышала, как в стойлах беспокойно шевелились лошади и где-то за стенами монастыря беспокойно выла собака.
Содрогаясь от страха, она взяла свечу и подошла к сундуку, который служил ей книжной полкой, шкафом для посуды и письменным столом. На сундуке лежал небольшой молитвенник и драгоценный пергамент, а рядом – чернила и перья, которые Изабелла выпросила у сестры Мод, трудившейся в монастырском скриптории. Она будет писать уже пятое письмо; его вынесет из монастыря кто-нибудь из простых мирян, прислуживающих монахиням, и передаст кому-нибудь, кто внушит доверие, а тот – по назначению, но, скорее всего, еще кому-нибудь. И так оно достигнет цели.
Послание, которое она собиралась написать, предназначалось Элейн. Изабелла, встав на колени, склонилась над сундуком, играя пушистым кончиком пера.
«Дорогая моя, милая сестра. – Начало ей понравилось. – Ради нашей старой любви друг к другу я хочу попросить вас оказать мне одну услугу».
«Вытащи меня отсюда!» – такова была суть ее письма. Принцесса была в отчаянии. Она понимала, что ее держат здесь как узницу, из высших соображений оставляя имя и титул. Для нее не должно было существовать мужчин, за исключением старого священника, который вел службы в монастырской церкви, и епископа, приезжавшего к ним распекать настоятельницу за распущенность нравов и беспорядок. А еще ему не нравились некоторые следы богатства и уюта, которые он замечал в монастыре. Уюта! Изабелла фыркнула. Для нее этот монастырь был чем-то вроде ада. Элейн должна вытащить ее отсюда, она допущена ко двору короля Генриха, и она поможет.
Изабелла снова склонилась над письмом и стала старательно выводить слова. Она не привыкла держать перо и с огорчением заметила, что кончик его расщепляется под нажимом ее пальцев, забрызгивая кляксами пергамент.
Сначала послышался отдаленный гул, похожий на раскаты грома. Она с недоумением посмотрела вверх, на окно и озадаченно нахмурила брови. Но вдруг пол под ней поехал куда-то в сторону. Бросив перо, она схватилась за сундук. Тут сильно закачался подсвечник и, перевернувшись, покатился и грохнулся на пол. Свеча погасла. Изабелла заметила, что за окном уже занимался день.
Издалека до нее доносились крики, и она вскочила на ноги. Нащупав в темноте дверь, она выбралась в холодный коридор. Все вокруг нее содрогалось, качалось и куда-то плыло. Она слышала, как сыплется с крыши черепица, трещат и рушатся каменные стены.
Затем все прекратилось так же внезапно, как началось. Над монастырем нависла гнетущая тишина.
Изабелла стояла в оцепенении, ее сердце готово было выскочить из груди. Ее глазам представилось страшное зрелище: она видела, как монахини выбегали из церкви. Они плакали; среди них были пострадавшие; у двоих по лицу текла кровь, – им задело головы. Все были в страшном потрясении. Случилось так, что во время утренней молитвы, когда их голоса сливались в распеве неземной красоты, неожиданно рухнуло большое алтарное распятие, и огромные куски деревянной алтарной перегородки полетели прямо в хор. Прекрасный витраж-розетка, украшавший западную стену, разбился на множество мелких осколков.
Настоятельница с лицом белым, как ее плат, молитвенно сложив руки, переходила от монахини к монахине и подсчитывала, сколько из них было ранено. Чудом никого не убило.
Изабелла, подойдя к несчастным, хотела предложить им свою помощь, но в этот момент рядом с ней остановилась настоятельница. Окинув принцессу долгим взглядом, она спросила:
– Где вы были? Вас ведь не было в церкви?
Пальцы Изабеллы были перепачканы чернилами, в правой руке она комкала обломанное перо. Даже под пылью, которая покрывала ее всю с головы до ног, было видно, что и плат, и ряса ее выпачканы чернилами.
– Я была в своей келье, мать настоятельница, я там писала. – Она все еще не оправилась от потрясения, и признание вырвалось непроизвольно. – Что это было? Что случилось?
– Думаю, это было землетрясение. – Настоятельница поджала губы. – Я читала о таких вещах. Они являются знаком крайнего нерасположения Господа к нам, грешным, знаком того, что он хочет сурово покарать злых и непослушных. – Она воздела руки к небу и продолжала: – Только вчера я получила еще одно предупредительное письмо от епископа. Он пишет, что мы не идем больше праведным путем, что мы забыли об исполнении устава монастыря, и будем за это наказаны. Он пишет, что Господь не одобряет нашего поведения и что я должна быть строже. И вот теперь мы получили знамение. – Она упала на колени прямо на осколки стекол и черепицы и, рыдая, начала молиться. Другие монахини последовали ее примеру и, осенив себя крестом, опустились на колени рядом с ней. На западе, позади церкви, кровавая луна медленно погружалась в тучи, и бледное, словно заплаканное солнце начало подниматься из предрассветного тумана.
В тот же день монахини устрожили говенье: надели власяницы, отпустили прислугу. Настоятельница объявила, что они должны удвоить подвиги благочестия во время поста и отныне не будет никакого огня в камине, никаких лишних покрывал, никакого вина и разговоров. И никакой связи с мирянами.
Изабелла, как и другие женщины, перепуганная до смерти, сожгла свое недописанное письмо к Элейн, принеся его в жертву на алтарь благочестия вместе с другими благами. Еда и дорогие покрывала были отданы бедным. Монахини целиком посвятили себя молитвам и посту. Откуда им было знать, что смятение и ужас перед Господним знамением испытали не они одни. Ужасом была объята вся Южная Англия и Уэльс. Не ведали они и того, что недавно перестроенный собор Святого Давида обрушился и что король Англии Генрих Третий повелел своим подданным повсюду молиться; а кое-кто уже предсказывал конец света.
II
Роксбург. Февраль 1247
Александр хохотал от души:
– Бог разрушил Лондон и потряс Англию до основания! Надеюсь, Генрих, вняв предупреждению свыше, проведет весь следующий год на коленях!
Затащив малютку Джоанну к себе на колени, он спросил Элейн:
– Ты не узнавала, был ли причинен ущерб твоему имуществу и землям на юге? И если был, насколько он велик?
Элейн пожала плечами. Она наблюдала, как король играл с ее дочуркой. Он поднял голову и посмотрел на нее.
– Думаю, тебе надо об этом позаботиться, Элейн, – сказал он неожиданно строгим голосом.
Она выдержала его взгляд, но заметила печаль в его глазах. Сердце ее упало.
– Ты хочешь сказать, что я должна уехать?
Король кивнул.
– Мари все знает. Меня удивляет, что нам удавалось так долго скрывать твое пребывание здесь. Но теперь ей стало все известно. Не хочу, чтобы ты была опозорена перед лицом трех королевств.
Любовники встречались не чаще чем раз в неделю, а иногда он уезжал, и тогда разлуки становились более долгими. Во время своих свиданий они никогда не говорили о Мари, но всегда ощущали ее присутствие.
