– Тоже не можешь уснуть? – Голос Нейла прозвучал очень тихо.
Каста подняла голову и сделала на миг охотничью стойку, оставив лапами на серебристой траве черные отметины, – затем, успокоившись, снова пустилась по следу.
Клер не сразу смогла увидеть Нейла в тени стены. Даже теперь, когда ее глаза привыкли к темноте, она едва его различала.
– Каста хотела погулять. – Она тоже говорила приглушенно, не желая нарушать волшебную тишину ночи. – А здесь так прекрасно. Я не могла уйти спать и пропустить это.
– Бедная Клер. – Его голос был еле слышен, почти терялся в дыхании моря. – Ты так много пропустила.
Она бессознательно шагнула к нему, привлеченная тихим магнетизмом его голоса, с трудом различая его лицо в темноте. Пол протянул к ней руки, привлекая к себе, и она с бурным облегчением ощутила на своих губах его губы. Она обвила руками его шею, а его руки скользнули под шубу и тонкий шелк, облегающий ее грудь. У нее вырвался вздох от прикосновения холодных ладоней, но он был задушен поцелуем.
Они занимались любовью быстро и свирепо, здесь, в углу, между двумя древними каменными стенами. Клер испытала страсть и примитивное желание, какие никогда ей прежде и не снились. Нейл был далек от нежности. Он набросился на нее как голодный и грубо овладел ею, прижимая к камню, и Клер отвечала с яростью, царапая ему спину ногтями и впиваясь зубами в губы, с животным криком удовлетворения, когда ее тело приняло его.
Каста бегала по лугу, в высокой траве, и не обращала на них внимания, поглощенная собственными развлечениями.
Удовлетворенные, они какое-то время оставались неподвижны, затем Нейл нехотя оторвался от Клер и закутал ее в шубу.
– Идем, – коротко сказал он. – Иначе простудишься.
Обняв ее за плечи, он провел ее через луг. Ледяной ветер обжигал их лица, и Нейл чувствовал, как дрожит под шелком ее тело. Клер была опустошена. Все, чего ей хотелось – добрести до постели и уснуть, но когда он открыл дверь в ее спальню, то не позволил ей уйти, а лишь короткой командой послал туда Касту и увлек Клер по коридору к себе. Шторы были раздвинуты и комнату заливало сияние звезд. Не потрудившись включить свет, он стянул с нее шубу и бросил на пол. Сменив на постели белье, он бережно уложил Клер, потом лег рядом.
Ее слабые протесты и ссылки на усталость остались без внимания, но на сей раз он был более нежен, более терпелив, и теперь она окончательно поняла, что любит его.
Около четырех утра она вдруг проснулась, разбуженная бриллиантовым полумесяцем, который проливал серебристый свет, заливавший постель, и долго лежала, сонно глядя в окно. Она чувствовала запах, пропитавший после занятий любовью ее кожу, но была слишком усталой и счастливой, чтобы двигаться. Ее тело было насытившимся, удовлетворенным. Блаженно улыбнувшись, она снова уснула. Окончательно Клер проснулась, когда услышала, как Нейл тихо ходит по комнате. Он уже был одет.
– Пора вставать, – он стянул одеяло с ее обнаженного тела. – Завтрак готов, и я слышу, как скулит твоя собака. – Он поднял с пола шубу и накинул на нее, как халат. Когда она просунула руки в рукава, он обхватил ее за плечи, притянув к себе и уткнувшись в шею, но голос его, когда он заговорил, был жестким.
– Прости, Клер, но я не могу видеть тебя в этой шубе. Ты настолько красива, что не нуждаешься ни в каких мехах, а она напоминает мне об убитых животных.
Позже, на прогулке, они поднялись на высокую стену, выходящую к морю. Клер сидела, глядя, как чайки ныряют у подножия утеса, а Нейл, стоя рядом, осматривал осыпающуюся кладку утеса.
– Тебе придется что-то сделать с этими стенами, чтоб они не превратились в руины, – сказал он.
Клер обернулась через плечо. Нежно-розовые гранитные плиты, местами подернутые плесенью, отливали в лучах солнца желтым и золотым. Замок был милостив, расслаблен, сегодня он был полон счастьем.
Лениво потянувшись, она встала и подошла к Нейлу, легко оперевшись рукой о стену. Нагретый солнцем камень был теплым, почти живым под ее ладонью.
– Мне ненавистно что-либо менять. Я люблю замок таким, каков он есть.
Нейл терпеливо улыбнулся.
– Тем не менее, если не заделать трещины, башня упадет. Еще несколько зимних штормов – и она обрушится. – Он накрыл своей ладонью ее руку на камне. – Ты наслаждаешься, бывая здесь?
Он видел, что темные круги под ее глазами исчезли, лицо посвежело. Она счастливо рассмеялась, глянула на него, вспомнив о прошлой ночи, и внезапно ее улыбка стала застенчивой.
– Ты же знаешь, что да.
– Клер, – он пристально посмотрел на нее, потом взял за руку и подвел к груде камней, которая прежде была западной стеной часовни, и усадил рядом с собой. – Я тебе рассказывал, что однажды встречался с твоей тетей? Я остановился в полумиле от побережья, исследуя птичьи гнездовья, и как-то утром она нанесла мне визит. Это была милая старая дама. Она сказала мне, что я нарушил частное владение. – Он улыбнулся воспоминаниям. – После чего посидела со мной на вереске возле палатки, рассказывая о птицах, а потом пригласила в гостиницу и собственноручно приготовила завтрак. – Он снова улыбнулся. – В чем-то ты очень на нее похожа. – Он сделал паузу. – Клер, я думаю, нам следует поговорить и Данкерн – самое подходящее для этого место. – Сейчас он говорил мягко, видя, как резко напряглось ее лицо. – Я хочу знать о тебе правду, всю правду. Не то, что заявляет твой муж, и не то, что думает Зак, а то, что происходит на самом деле.
Вначале она негодовала, уклонялась, но ее тело все еще помнило единство с ним, довольство, покой и доверие, и ей было трудно ему лгать. Кроме того, ей внезапно захотелось, чтобы он все узнал.
Она рассказала все: правду, теории, сны, кошмары и страхи. Рассказала все, что знала об Изабель и о Данкерне. Заканчивая свой рассказ, Клер расплакалась.
Нейл обнял ее – сейчас она была в плаще – норковая шуба была отправлена в шкаф красного дерева, – и прижал ее голову к своей груди.
– Не позволяй ей встать между нами, Нейл. – Она взглянула на него. Слезы висели на ее ресницах. – Я не одержимая!
– Она не встанет между нами. – Он крепче обнял ее, гладя поверх головы Клер вглубь старой часовни, и нахмурился. Она не могла встать между ними, но она была здесь, в Данкерне, несчастная красавица графиня Бакан, и она чего-то ждала. Даже он чувствовал это.
Нейл снова нахмурился.
– В этом я с тобой согласен. Ты не одержимая. Я не верю в одержимость. – Он обнимал ее так крепко, что она не могла ввдеть его лица, но голос его был спокоен. – Но я верю в наваждение. Это самое могущественное из всех чувств. Ты унаследовала это наваждение от своей тети по собственному признанию. Ты... – он едва не сказал «экстрасенс», но так могли сказать Кэтлин или Зак. – Ты мечтательница. Ты была одинока и несчастна. У тебя романтическое состояние, за которое немало людей многое бы отдали. – Он грустно улыбнулся. – У тебя есть чувство юмора, которое, по твоим словам, доставило тебе сильные неприятности с деверем, и ты до сих пор оставалась скучающей богатой маленькой девочкой. – Он только крепче прижал ее, когда она попыталась запротестовать.
