Клер медленно встала. Нужно отвлечься... Она должна с кем-нибудь поговорить. Она прошла в гостиную и дрожащей рукой набрала номер. Гудки долго звучали в тишине...
Уже выйдя из дверей своего дома в Кью, Эмма, услышав телефонный звонок в холле, сделала было шаг назад, потом пожала плечами. Слишком долго вновь отпирать дверь. Кто бы это ни был, он может позвонить еще раз, если дело важное. Она повернулась и вышла на улицу...
Клер стояла, прижав трубку к уху, и смотрела на дождь. Яркие маргаритки на клумбе поникли, превратились в коричневые шарики на тонком стебле.
Она насчитала десять гудков, потом повесила трубку. Какое-то время она смотрела на телефон, потом устало подошла к камину и опустилась на колени, чтобы подбросить дров в огонь.
Она была одинока и расстроена, в ее двадцатом веке за окнами лил дождь... В тринадцатом веке ярко светило солнце. Без каких-либо усилий с ее стороны, безо всякого предупреждения – Изабель вернулась...
Изабель не оказала сопротивления, когда ее отвели назад, в ее комнату. Она не сказала ни слова, когда ее муж приказал своим людям доставить ее, если понадобится, даже силой, в Эллон, а оттуда, через восточную равнину – на северо-восток, в замок графа Бакана.
Спрятав лицо под накидкой, она ехала, выпрямив спину и гордо подняв голову, во главе своего эскорта. Ее сопровождали две женщины: Майри и одна из родственниц Бакана, Мэг. Элис так и не появилась.
И вот, наконец, они прибыли. Освещенный ярким солнцем, замок Эллон возвышался на берегу реки Итан; на самой высокой его башне развевался штандарт вдовствующей графини. Изабель придержала коня. Следовавший за ней эскорт остановился. Она подняла покрывало, ощутив теплые лучи солнца на лице, и посмотрела в сторону многолюдного поселения, окружавшего замок. Вокруг, сколько мог ввдеть гааз, зеленели поля, засеянные молодой пшеницей.
Так прошло несколько минут; ее лошадь, опустив голову от усталости после долгой дороги, стояла неподвижно. Мужчины вполголоса переговаривались за спиной Изабель, но не торопили ее; офицеры из свиты ее мужа вносились к своей госпоже по-разному. Коннетабль Данкерна считал ее избалованным ребенком; управляющий огромными поместьями графа Бакана относился к ней с симпатией; она пользовалась любовью слуг и простолюдинов. И лишь капелланы всех замков и младший брат ее мужа, священник Уильям Комин, ненавидели ее. В глазах церкви она была воплощением всего самого презренного: красивая женщина, непокорная жена, не родившая своему мужу наследника... Где бы она ни появлялась, мужчины оборачивались в ее сторону, плененные ее очарованием, ее стройной, изящной фигурой, ее природной живостью и открытым смелым взглядом. Все знали, что молодая графиня ненавидит и боится своего мужа; многие догадывались, что она любит другого.
Уильям Комин и вдовствующая графиня Бакан уже ждали ее в парадном зале замка Эллон, когда Изабель пересекла мост и спешилась у входа. Она почтительно поцеловала их обоих, с замиранием сердца увидев мрачные выражения их лиц.
Уильям коротко переговорил с сопровождавшими ее офицерами и отпустил их, а вслед за тем выпроводил и всех слуг. Через несколько минут в зале остались только они трое. Худой высокий мужчина, Уильям напоминал своего брата только цветом волос. На его суровом аскетическом лице постоянно лежала печать доходящей до фанатизма непримиримости к людским слабостям. В руке он держал письмо.
– Ваш муж написал мне о вас, миледи, – без предисловий начал он. – То, что он сообщает, меня очень огорчило. – Он бросил пергамент на стол. – Он просит, чтобы мы с матерью, – он кивнул в сторону вдовствующей графини, – проследили за вами во время вашего пребывания здесь и позаботились, чтобы ваши дела были расследованы во всех деталях.
Изабель удивленно посмотрела на него. Во рту у нее пересохло. Она почувствовала, что ее пошатывает, вероятно, от усталости после долгой дороги, но старалась держаться прямо.
– Я не знаю, что вы имеете в виду! – с возмущением произнесла она. – Какие еще мои дела? – Шагнув к столу, она схватила письмо и дрожащими пальцами развернула свиток.
Послание было написано ее мужем собственноручно и запечатано его личной печатью. Изабель читала его со все возрастающим ужасом. Он обвинял ее в колдовстве и черной магии, в смерти ребенка и в том, что с помощью колдовских чар она избегает беременности. В письме было также обвинение в прелюбодеянии; утверждалось, что она уже совершила такой грех в своих мыслях. Возможно, и не только в мыслях – в Сконе ее застали наедине с мужчиной. Изабель медленно читала письмо, чувствуя на себе пристальный взгляд двух пар глаз. В груди у нее похолодело от ужаса, ноги подгибались. Корявые черные буквы расплывались и прыгали перед глазами. Из последних сил стараясь не выдать волнения, она дочитала письмо до конца и бросила обратно на стол.
– Милорд, мой муж был пьян, когда писал это, – спокойно сказала она. – Я отрицаю абсолютно все, в чем меня обвиняют. Если он думает, что я способна убить собственного ребенка, почему он ждал так долго, чтобы обвинить меня? Вы не должны этому верить!
Уильям медленно удалился в другой конец зала. Спрятав руки в рукавах своей отороченной мехом сутаны, он минуту стоял спиной к Изабель, потом повернулся и произнес:
– Я верю ему, а не вам. Ваши последние поступки, миледи, выглядят вызывающе откровенно и говорят сами за себя. А что касается тяжкого обвинения в гибели вашего неродившегося ребенка, то ваш муж высказал свои подозрения сразу же, как только это случилось. Вероятно, он ждал, питая к вам любовь и сострадание, в надежде, что вы проявите признаки раскаяния и желание загладить свой поступок, родив ему другого сына. Но этого вы также решили избежать, и вновь греховным путем.
– Ты опозорила дом Баканов! – внезапно прошипела Элизабет де Куинси. Она сидела во главе длинного стола, положив на дубовую столешницу сжатые в кулаки руки. – Я думала, замужество изменит тебя, Изабель. Я надеялась, что Джон укротит твой нрав и сделает из тебя хорошую добродетельную жену. Но я ошиблась. – Она медленно покачала головой. – Он был слишком мягок с тобой, рассчитывая завоевать твое доверие и привязанность. Какой глупец! – Ее голос наполнился ядом. – Мы не повторим его ошибку.
– Разумеется, – вкрадчиво согласился Уильям. – Мать Церковь в своей мудрости знает способы, как обращаться с такими женщинами, как вы. Суровые способы, не спорю, но все мы должны принимать наказание ради спасения нашей бессмертной души. – Он ласково улыбнулся, потом его взгляд вновь стал жестким. – Женщина из Мара – это она научила вас колдовским приемам, не так ли? Это она приносила вам все необходимое для ваших снадобий? Она – ваша сообщница? Что ж, придется ее допросить, дабы выяснить, какова ее роль в этом деле...
– Нет! – Изабель энергично затрясла головой. – Нет, вы ошибаетесь! – Она была вне себя от страха, но Уильям уже кликнул стражу, и двое солдат встали по бокам Изабель. – Майри ничего не знает, – отчаянно воскликнула она. – Она только научила меня нескольким простым средствам от расстройства желудка. Она не колдунья! Ради Бога, неужели вы в это верите?
